Дэвид харбор хеллбой тренировки
Шериф из «Странных дел» потеет в спортзале ради роли Хеллбоя в новом фильме. У-ла-ла!
Американский актёр Дэвид Харбор, известный по роли мрачного шерифа в сериале «Странные дела», сыграет Хеллбоя в перезапущенной франшизе о демоне-супергерое, сбежавшем из ада. Для того чтобы соответствовать роли, исполнителю приходится проводить на тренажёрах немало времени. Результат уже впечатляет. Да и процесс тоже.
Вместо Рона Перлмана в новом фильме франшизы «Хеллбой» о приключениях красного супергероя-демона, обладающего гигантской силой, главную роль сыграет Дэвид Харбор. До недавнего времени он был известен ролями второго плана в неплохих фильмах («Дорога перемен», «Квант милосердия», «Великий уравнитель»), но звездой телевидения стал после выхода сериала «Очень странные дела».
Роль мрачного шерифа-одиночки, который пытается противостоять одновременно заговору правительства и вторжению потусторонних сил, сделала его узнаваемым (а вот одну из главных героинь первых двух сезонов, таинственную девочку с суперспособностями по имени Одиннадцать не узнать: в жизни её принимают за 40-летнюю даму).
Хоппер — довольно крупный мужчина ростом метр девяносто, но для роли Хеллбоя ему всё-таки немного не хватает мускулатуры. Совсем недавно он выглядел в кадре примерно вот так.
После публикации первых образов Хеллбоя из фильма, который выйдет в 2019 году, стало понятно, что Хопперу есть к чему стремиться.
И он взялся за дело со всей серьёзностью, сообщает официальный сайт его фитнес-тренера Дона Саладино. Саладино работал с такими звёздами экшена как Райан Рейнольдс и Скарлетт Йоханссон, а теперь взялся за несколько месяцев довести до кондиции провинциального шерифа с уютным пузиком.
А вот что говорит об этом сам Дэвид Харбор.
Я был с детства увальнем. И после колледжа тоже. Когда играл в своём первом спектакле, набрал форму, но с тех пор всё запустил. С 26 лет и до нынешнего времени я никогда серьёзно не занимался в зале.
На сайте выложены фотки «до». Фотки «после» мы увидим, вероятно, ближе к премьере «Хеллбоя».
Но частично результат первых недель, а главное — процесс, можно наблюдать уже сейчас. А заодно познакомиться с некоторыми методиками из арсенала Дона Саладино. Гружёные салазки, несколько механических тренажёров, штанга, мячи из лечебной физкультуры, гантели, наконец, канаты для кроссфита и ещё кое-что.
Харбору очень нравится работать с Саладино.
В Доне есть что-то особенное — и как в тренере, и как в человеке. Он очень творчески подходит к режиму тренировок, которые раньше меня отталкивали своей однообразностью и скукой. Его методы уникальны, но при этом основаны на научных исследованиях. А с другой стороны, с ним весело, несмотря на все нагрузки, которые он даёт.
Возможно, какую-то роль в том, что Дэвид Харбор прославился, уже когда ему стукнуло 42 года, сыграл его зажигательный (на самом деле нет) танец во втором сезоне, моментально ставший мемом, а может, мрачная харизма человека, от которого плохому парню может прилететь быстрее, чем он успеет сказать «черничный пирог», но который внутри при этом нежный и заботливый папочка. Ну прямо как Хеллбой.
Звезда «Очень странных дел» Дэвид Харбор: «Я не вписываюсь в голливудские стандарты»
Дэвид Харбор ненавидел «Очень странные дела». Точнее, само название сериала. Изначально шоу должно было называться «Монток» — как одноименный город близ штата Нью-Йорк, где правительство США, предположительно, проводило секретные эксперименты над сознанием человека. Предполагалось, что там и пройдут съемки. Но в итоге сеттинг сместили в Атланту — пришлось менять и название. На тот момент Харбор уже был утвержден на роль начальника полиции Джима Хоппера, и он не был в восторге от изменений, о чем актер не преминул написать братьям Даффер в письме.
«Он написал огромное письмо, в котором жаловался на новое название, — вспоминает Мэтт Даффер. — Он подробно объяснял, почему новое название никуда не годится и почему оно загубит весь проект. Если Дэвиду что-то не нравится, он сразу же об этом говорит, и мы всегда обсуждаем все вопросы — сериал от этого становится только лучше. С его стороны это не брюзжание и нытье. Это просто Дэвид, он такой без фильтров. И я очень люблю работать с такими людьми. Ты всегда знаешь их точку зрения, а в случае с Дэвидом ничего, кроме благих намерений, нет, потому что он искренне переживает за наш сериал».
Еще как переживает.
«Мне нравилось название «Монток», — говорит Харбор. — В нем была сила, а «Очень странные дела» звучало банально — так мне казалось. Но когда я увидел шрифт и анимацию, я понял, что выглядит неплохо».
Зрителям и критикам тоже понравилось. За три года своего существования сериал успел получить множество наград, а Харбора дважды номинировали на «Эмми» и один раз на «Золотой глобус».
Сериал удостоил Джима Хоппера, героя Харбора, весьма эффектного появления. С помощью длинного кадра камера постепенно приближается к Хопперу, проходя через неприбранную гостиную мимо включенного телевизора, по которому идет спецвыпуск новостей. Камера берет панорамный план Хоппера — тот спит на диване, и, судя по количеству пустых пивных банок на столе, именно из-за них. Он лежит на диване без рубашки, уткнувшись бородатым лицом в подушку, по которой разметались немытые волосы. Неизвестно, сколько бы продолжался его сон, если бы чья-то собака не залаяла на улице. Так и не надев рубашку, в расстегнутых джинсах Хоппер выходит на балкон, чтобы закурить сигарету. Он вздрагивает от холода, затем, покончив с сигаретой, заходит внутрь, подходит к раковине, чистит зубы, глотает таблетки, запивая их пивом. Затем он переодевается в униформу цвета хаки, прицепляет жетон и едет в участок.
Обмен несколькими репликами с подчиненными и гражданами — среди них Джойс Байерс (Вайнона Райдер), которая пришла заявить об исчезновении сына, — ясно дает понять, что Джим Хоппер — это вам не Энди Гриффит (американский актер, игравший философствующего провинциального шерифа Энди Тэйлора в «Шоу Энди Гриффита»). Нет, он скорее производит впечатление алкоголика, разгильдяя и козла, лишенного чувства такта. Но в то же время в Хоппере есть что-то очаровательное и нежное. Задолго до того, как мы узнаем о гибели его дочери, мы понимаем, что алкоголизм, пристрастие к обезболивающим и грубость являются лишь фасадом и способом справиться с болью. Ему пришлось пережить тяжелую травму, которая, с одной стороны, губила его, а с другой — была единственной причиной продолжать жить. 44-летний Харбор вложил в своего персонажа очень много личного — он прекрасно понял, каким должен быть экранный Хоппер. Ведь многое от героя относится (или относилось) и к реальной жизни актера. Харбор объяснил мне, что страдает от «болезни, которая держит его над пропастью некоторой формы безумия».
Боже, ну и здоровяк, думаю я, здороваясь с Харбором в лобби отеля, находящегося недалеко от квартиры актера в Ист-Виллидж. Он встречает меня с улыбкой, и на это есть причины. Уже через несколько недель в прокат выйдет «Хеллбой», ремейк одноименного фильма 2004 года режиссера Гильермо Дель Торо, в котором Харбор исполнит роль полудемона, свою первую главную роль в полнометражном фильме (к моменту выхода материала фильм уже вышел в прокат). Третий сезон «Очень странных дел» вышел на экраны Netflix 4 июля. А еще Харбор и его подруга, певица Элисон Судол (Куини Голдштейн в фильмах «Фантастические твари»), завели щенка, которого Судол предложила назвать Герти в честь персонажа Дрю Берримор в фильме «Инопланетянин».
Глядя на этого бородатого мужчину, ростом 190 см, в пальто из грубой ткани и трикотажных митенках, невольно вспоминаешь Хагрида из «Гарри Поттера». Харбор общителен, от него веет энергией и естественной страстностью, которую он, кажется, часто пытается сдержать.
Его густые брови, словно у кроманьонца, жившего в эпоху верхнего палеолита, придают его лицу самые разные черты, делая его то спокойным и задумчивым, то почти угрожающим. Актер сидит на диване, и его фланелевая рубашка то и дело оголяет живот, но Харбор либо не замечает, либо не придает этому значения.
Если вы решите поискать в словаре Merriam-Webster значение слов dad bod (крепкий папа с пивным животом) то… на самом деле вы ничего не найдете, потому что в официальную версию словаря этот термин еще не включен, зато в твиттере сотрудники объяснили феномен фотографией Харбора в образе Хоппера. Харбор всегда был активным пользователем соцсетей, поэтому ответ не заставил себя ждать: «Боже мой, @MerriamWebster. Шутка стара как мир. Посмотри в словаре слово _____ и в статье увидишь лицо этого мужика. Теперь я ходячий мем».
У молодого Дэвида Харбора чувство самоиронии было развито не так сильно. В одном из прошлогодних интервью Харбор вспоминал : «Когда я только пришел в кинобизнес, я был настоящим нарциссом. Я переживал из-за ракурсов камеры, из-за того, как я буду выглядеть в кадре. Мне хотелось казаться красивым, романтичным или сильным».
Карьера Харбора началась не на Бродвее, но в 1999 году в возрасте 24 лет актер впервые сыграл в бродвейской постановке «Продавец дождя». Два года спустя попал в труппу спектакля по книге Тома Стоппарда «Изобретение любви». Роли были небольшими, а гонорары за них еще меньше. Чтобы заплатить за аренду жилья, актер снимался в эпизодических ролях (например, официант Майк) в сериале «Закон и порядок» и его спин-оффах «Закон и порядок: Преступное намерение» и «Закон и порядок: Специальный корпус». Этого хватало на оплату нескольких месяцев аренды в Нью-Йорке.
В свои двадцать с небольшим Харбор много пил. «Тогда моя жизнь была нескончаемой вечеринкой, — говорит теперь не пьющий актер. — Тогда я был настоящим придурком». В 2005 году актеру исполнилось 30 лет, и он осознал, что алкоголь стал для него единственным способом бороться со стрессом и что дела обстоят гораздо серьезнее, чем ему виделось. Харбор говорит, что тогда же он стал вести себя странно и неприлично. Он не хочет пускаться в подробности, но тогда он был словно сам не свой, и с родительской поддержкой Харбор решил пройти курс лечения в психиатрической клинике.
«Вся шутка добровольного согласия на лечение заключается в том, что вся добровольная часть заканчивается, когда ты переступаешь порог входной двери, — говорит Харбор. — Границы твоего согласия определяет медицинский персонал, который, в свою очередь, исходит из поведенческих факторов. Меня выписали только после того, как вдоволь накачали успокоительными».
У актера диагностировали биполярное расстройство. «У меня ушел где-то год на то, чтобы адаптироваться к препаратам и сократить их употребление до допустимого уровня».
Параллельно с тем, как актер начал вести трезвый образ жизни и ходить к психотерапевту, его карьера стала налаживаться. В 2005 году Харбор был номинирован на премию «Тони» за игру в пьесе «Кто боится Вирджинии Вулф», в которой главные роли исполнили Кейтлин Тернер и Билл Ирвин, сам Харбор играл роль Ника, профессора биологии, мечтающего сделать всех людей счастливыми. Затем он снялся в фильме Энга Ли «Горбатая гора». Потом актер сыграл роль продажного начальника резидентуры ЦРУ в фильме про Джеймса Бонда «Квант милосердия» и в том же году исполнил роль Шепа Кемпбелла в фильме Сэма Мендеса «Дорога перемен». После рандеву со своей соседкой Эйприл Уилер (Кейт Уинслет) Шеп понимает, что ему, как и ей, ненавистна псевдоидеальная провинциальная жизнь.
Харбор, проведший детство в Уайт-Плейнс, штат Нью-Йорк, во многом разделяет чувства главных героев «Дороги перемен». Каждый вечер мама подавала ужин к половине седьмого, а папа, агент по торговле недвижимостью, возвращался домой, оставлял у дверей свой портфель и присоединялся к семье. Дома были большими, лужайки зелеными. Со стороны жизнь в этом районе казалась настоящей идиллией, но как же Харбор ее презирал. Резонанс между его комфортной жизнью в Уайт-Плейнс и бедами окружающего мира не мог оставить мысли Харбора.
Во время своего пребывания в лечебнице Харбор прочел письмо-исповедь Оскара Уайльда De Profundis, которое вдохновило актера изучить католичество. «Во всей книге есть только один лучик надежды — когда Уайльд говорит о святом Франциске Ассизском. И я пошел по этому пути. Но потом понял, что на этом пути много лицемерия, а неукоснительное следование строгим правилам до добра не доводит. Так я потерял интерес к католичеству».
Работа стала для Харбора являться своеобразной формой терапии. Он нашел в ней то, что придавало жизни смысл, помогало направить энергию в полезное русло, иначе взглянуть на окружающий мир и на людей вокруг, возможно, проявить сострадание к людям, которые причиняют нам боль и которым приходится справляться со своими демонами. Именно поэтому никто не исполнил роль Хоппера лучше, чем Харбор.
«Парень потерял дочь, — говорит Харбор. — Но с тех пор прошло уже пять лет. Он выстроил вокруг этот защитный барьер, чтобы выжить. Он всем своим видом говорит: «Да мне похер». Он чистит зубы и вместо воды использует пиво. Постоянно глотает таблетки. Словно говорит: «Теперь меня уже ничто не сможет ранить». Когда к нему приходит Джойс и умоляет найти ее сына… в тот момент у меня возникла мысль: «Хоппер почти рад, что с ней это произошло». Он думает: «Теперь ты понимаешь, каково это». Это омерзительная черта, от которой он должен во что бы то ни стало избавиться, иначе она его погубит. Мне кажется, что в этом-то и заключается одна из удивительных особенностей жизни: возможность исследовать человеческую психологию, но в то же время сохранять рассудок и не сойти с ума».
Стремление Харбора обращаться к таким темам, как социальное неравенство и ментальные проблемы, не ограничивается актерством. В последнее время он уделяет немало времени некоммерческим организациям и благотворительным фондам, посвященным проблемам психического здоровья, но тем не менее признает: «Большинство фондов из тех, что я видел, весьма неохотно предоставляют информацию о возможных подводных камнях».
В качестве альтернативы он приводит «Люмос», организацию, основанную Дж. К. Ролинг; ее задача заключается в том, чтобы вместо детских домов детей устраивали в семьи, рассматривающие усыновление и опекунство. «Ролинг считала, что традиционная парадигма устарела, поэтому необходимо сформировать новую. И тут то же самое. Даже тот факт, что организация определяет свой функционал в пределах проблем психического здоровья, накладывает множество условностей, которые не дают мне добраться до сути. Я хочу участвовать в инициативе с понятными и прозрачными целями, поэтому я решил учредить свой фонд. Так я смогу лучше всего понять принцип работы».
Когда Харбор впервые узнал об «Очень странных делах», он был занят в бродвейских постановках и телевизионных проектах, но ничто из этого особо не выстреливало. Один из последних проектов на тот момент — шпионский триллер телеканала NBC «Государственное дело», в котором Харбор играл роль главы администрации президента США.
«У всех, кто работает на телевидении, хорошие намерения, — говорит он. — Но главная проблема кабельного ТВ в том, что оно работает так, словно на дворе до сих пор каменный век. Очень много ограничений».
Сериал хватило только на тринадцать серий.
Харбор не знал, где он будет сниматься дальше. «Мне всегда казалось, что я не вписываюсь в формат. Я полноват. Выгляжу не так опрятно. Я не подхожу под голливудские стандарты, а в Голливуде к актерам предъявляются самое жесткие стандарты, — говорит он. — Ты можешь либо быть забавным толстяком, либо стройным главным героем, но если ты что-то между, то это уже проблема».
Но для директора кастинга «Очень странных дел» Кармен Кьюбы, которая специально связалась с менеджером Харбора, никакой проблемы не было. Кьюба увидела Харбора в одной театральной постановке. Ее названия женщина вспомнить не могла, но зато ей запомнилось то, что «каждый раз, когда Харбор появлялся на сцене, от него исходило столько энергии. Он все внимание приковывал к себе».
На кастинге Харбор прочитал сцену, в которой Джойс говорит Хопперу о том, что ее сын пропал (реплики Джойс читала Кьюба). Позже братья Даффер посмотрели видеопробы Харбора и немедленно связались с ним, чтобы сообщить, что тот утвержден на роль. Так и позвонили, вдвоем. Потом Харбор вспоминал, что ни разу не видел братьев порознь. Ни разу.
«Вы не понимаете, они словно две части одного существа, — говорит Харбор. — Ты думаешь, что разговариваешь по телефону с Мэттом, но в какой-то момент ты понимаешь, что уже разговариваешь с Россом. Только раз мне довелось написать одному из них, ведь даже электронная почта у них одна на двоих. Думаю, гонорар они получают тоже один на двоих».
15 вопросов звезде «Хеллбоя» и «Очень странных дел» Дэвиду Харбору
«Ад существует, я там был, но сейчас я — свободен».
Звезда «Очень странных дел» говорит о психических расстройствах, аддикциях, угрозах смерти и прочих элементах жизни на пути к «Хеллбою» — его первой (и уж точно не последней) главной роли в мейнстримном фильме.
1. Когда вы поняли, что хотели бы стать актером?
В 5 лет я сыграл Железного Дровосека в «Волшебнике страны Оз», и мне ужасно понравилось. Это был успех. В школе я хотел быть актером, но. Я жил в Вестчестере, где много бизнесменов, юристов, врачей, — верхняя прослойка среднего класса — и ноль актеров, поэтому решил, что это не вариант. В колледже я перепробовал многое, но, попав в Нью-Йорк, понял, что надо просто брать и делать. И устроился официантом.
2. Вы не скрываете, что у вас биполярное расстройство. Что общество еще не знает об этом?
Много всего. Нельзя жестко делить общество на здоровых и нездоровых. Мне об этом известно не понаслышке. Я был по одну сторону, в психиатрической клинике, когда со мной обращались как с куском дерьма, а потом я оказался по другую сторону, когда со мной носились как со знаменитостью и подносили кофе.
3. Вы попали в психиатрическую больницу в 25 лет, куда вас поместили родители.
Это была добровольная госпитализация, поскольку у меня случился рядовой маниакальный эпизод, как это бывает у биполярщиков. Я был безвреден, но неадекватен. На экране биполярщика лучше всего изобразила Клэр Дейнс в первом сезоне «Родины».
Она там постоянно говорит что-то бессвязное, но сквозь это проглядывает какой-то смысл, ведь это пограничное состояние. И вот память о том, что однажды я сошел с ума, а потом вернулся в нормальное состояние и продолжаю играть и жить в Нью-Йорке, дала мне понять, что моя психика сильна.
Я стал ценить каждый день вне больницы. У меня бывают стрессы, но я могу выдохнуть и сказать себе: «Ад существует, я там был, но сейчас я — свободен».
4. Давайте поговорим об «Очень странных делах». Что вы почувствовали, когда из рядового актера стали частью феномена массовой культуры?
Это было очень круто и неожиданно. Я сильно переживал насчет своей игры и сериала в целом. Мой прибор, предсказывающий симпатии публики, сломался. В день, когда вышел сериал, мой телефон обрывали сотни людей, которых я годами не видел.
На BuzzFeed появилась статья «Какой ты персонаж из «Очень странных дел»?». Я был в шоке. Но и страшно рад тому, что сериал так взлетел, потому что я его нежно люблю.
Это меч обоюдоострый. Приятно нравиться людям, особенно когда тебе за сорок. Первые три месяца я был на седьмом небе от счастья, а потом стало как-то не по себе. Сейчас я вообще не особо люблю где-то появляться.
При этом очень странно видеть, что людям кажется, что они тебя знают. К такому я, конечно, не привык. Не хватает анонимности, которая была у меня раньше: тебя подрезает машина, и ты кричишь: «Дебил», а в ответ слышишь: «Эй, чувак! Ты классный». Да что ж я теперь и наорать ни на кого не могу?!
6. Как вы думаете, в детстве вы бы могли дружить с Майком Уилером и компанией?
Да, потому что они мне кажутся как раз моей тусовкой. Меня иногда спрашивают, с кем из сериала я себя ассоциирую. С Ноа (который играл Уилла). В детстве я казался людям странным и чрезмерно чувствительным.
Потому мне и нравилось играть Хоппера, ведь я мог спасти этого ребенка. В каком-то роде я спасал самого себя.
7. Твиттер-аккаунт словаря Мерриам-Вебстер разместил вашу гифку как визуализацию выражения «тело папика» (dad bod). Вас это не задело?
Задело, конечно, но я за то, чтобы расширять наше восприятие сексуальности. Наша культура пришла к тому, что вершиной считаются качки и люди, больные анорексией. Я же считаю, что быть человеком — это уже быть сексуальным.
Если вы хотите поэксплуатировать мое тело и при этом находите меня сексуальным — я не буду возражать. Я поддерживаю занятия спортом и ЗОЖ, но этот культ тела просто нелеп. В конечном счете, битву не выиграть. Какая разница, насколько вы красивы сейчас, если в 60 выглядеть вы уже будете чуть похуже. Лучше уж спокойно наслаждаться собой и жизнью.
8. Каково было обладателю «тела папика» тренироваться, чтобы набрать форму для «Хеллбоя»?
Много тренироваться не пришлось — образ формировался с помощью накладок и грима. Но я занимался силовыми тренировками, а они реально влияют на образ мыслей. При работе над ролью мое подсознание начинает действовать согласно мировоззрению моего персонажа.
Я играю Хоппера и веду себя определенным образом, а потом я переключаюсь на Хеллбоя и вхожу в это звериное состояние. Тренировки с тяжелым весом запускают этот халкоподобный режим, и такой тип дерзости мне очень нравится.
9. Вы делаете для фанатов невероятные вещи: ответили на твит одной фанатки и сфотографировались с ней для ее выпускного альбома. Для другой провели свадебную церемонию в форме Хоппера. Вы на все готовы ради них?
(Смеется) Не на все, но сейчас соцсети для меня превратились в эхо-камеру, где сторонники подхватывают какое-то событие и бесконечно его распространяют. Я не в восторге от этого, но подумал, что мое присутствие в соцсетях должно и людям нравиться, и мне пользу приносить.
Так и появились твиттер-челленджи. Если я могу принести хоть чуточку радости и чистого веселья в этот странный мир, то почему нет.
10. Благодаря ретвитам вашего поста, Гринпис отправил вас в Антарктику. Верите ли вы в то, что удастся предотвратить глобальное потепление?
Однозначно — нет. Наш эгоцентризм не оставляет нам шанса. Но я все равно считаю, что нельзя отводить взгляд от того, что вселяет в тебя ужас. Это действительно ужасная проблема нашей жизни, и она влечет за собой другие беды.
Если вы из тех, кого беспокоят толпы иммигрантов — так знайте, что это результат изменения климата: в разных местах нехватка и избыток еды, поселения уничтожаются, и людям нужно куда-то переезжать. Если бы можно было сделать землю пригодной для жизни везде, было бы меньше войн за территории, ресурсы.
Но даже проигрывая, нужно продолжать бороться. Это идея из «Чумы» Альбера Камю: каждое утро мы все равно должны подниматься и идти на работу, даже если знаем, что мы не остановим чуму.
11. Вы хотите когда-нибудь иметь своих детей?
Я еще не решил. Но если планета погибнет через 15 лет, я бы не хотел, чтобы моему ребенку в этот момент было 15. А еще в нашей культуре очень любят обожествлять институт семьи. У кого-то рождается ребенок, и все хором восклицают, как это прекрасно, и радуются.
Мне бы хотелось, чтобы так же радовались и за тех людей, которые решили не иметь детей, потому что перестать размножаться — это самое лучшее, что мы можем сейчас сделать для планеты.
12. Многие ваши роли вызывают в памяти актеров 1970-х, трогательных и надломленных. Кто ваши герои в профессии?
Джек Николсон, Джин Хэкмен, Харрисон Форд, Рой Шнайдер, Ричард Дрейфус. Они все снимались в 1970-х, когда я пытался понять, что значит быть мужчиной. Когда меня пригласили в «Очень странные дела», я подумал, что теперь смогу быть таким же для следующего поколения.
13. В 2017 году «Очень странные дела» получили премию Гильдии киноактеров, и вы толкнули речь против буллинга и призвали всех быть эмпатичными. Как так получилось?
Я удивлен, как эту речь интерпретировали. Мне угрожали смертью люди, которые решили, что я говорил о сторонниках Трампа. Но я говорил о культуре, в которой мы все живем. В течение многих лет в Голливуде я был изгоем, и мне хотелось критически высказаться о привносимом нами в культуру нарциссизме, который вызывает в людях чувство одиночества, в то время как фундаментальная цель искусства — консолидация общества.
Еще и поэтому я горжусь «Очень странными делами», благодаря нам люди с «папкиными телами» могут чувствовать себя принятыми. Наши персонажи не супергерои. Но люди могут себя ассоциировать с ними и видеть, что даже такие персонажи способны на героизм. Вот я и предложил: «Давайте внесем свой вклад в культуру, которая будет превозносить эмпатию и искоренять нарциссизм» в противовес желанию разодеться, как Кардашьян.
14. Если бы вы достигли своего нынешнего успеха в двадцать лет, как бы вы с ним справились?
Ужасно бы справился. Я был бы придурочным нарциссом. Хамил бы официантам. Мне бы казалось, что я на все имею право и мне все должны. Но когда успех к тебе приходит после 40, тебе уже все равно, и это прекрасно.
Если есть божество, управляющее событиями моей жизни, то его роль заключалась в том, чтобы не допустить исполнения моих желаний. Я хотел этот успех в 20 лет, и мне его не дали, я хотел его в 30 лет, и снова меня обошли. И вот наконец после 35 лет, когда я отчаялся, думая, что слишком стар для своей мечты, я наконец ее исполнил. В общем — я получаю все, когда мне становится все равно.
15. Вы говорили, что всегда ощущали себя разбитым и одиноким. Успех помог это преодолеть?
Да. Сейчас я себя чувствую более уверенным, хотя проблем хватает. Но когда я погружаюсь в это одиночество, я могу подбодрить себя мыслью: «Ну хоть квартирка симпатичная». Мне есть на что опереться.
Однако работа со своими ключевыми проблемами — это путь длиною в жизнь через терапию и самопознание, потому что проблемы — просто побочный эффект человеческой жизни.
Мы, люди, прелюбопытнейшие и сумасшедшие создания, которые слишком рассудочны себе же во вред, мы — странные телесные существа, которые перемещаются в пространстве, ничего толком не понимая. И я такой же.