Дейенерис таргариен сошла с ума почему
Внимание! Текст содержит спойлеры!
Преображение Дейенерис шокировало публику, наверное, не меньше, чем «красная свадьба». Но почему оно произошло?
Би-би-си поговорила с российскими политическими философами. Они сходятся в том, что эта трансформация абсолютно логична.
Евгений Рощин, декан факультета международных отношений и политических исследований РАНХиГС, кандидат политических наук
Не могу сказать, что я удивлен. Я думаю, что нам уже в лоб сунули аргумент, который пытались донести до нас в течение предыдущих сезонов. Я думаю, что потенциально у этого сериала есть возможность сделать нечто подобное для града и мира тому, что сделал [блогер Юрий] Дудь с переоткрытием для своих зрителей истории ГУЛАГа. «Игра престолов» может сделать то же самое с авторитаризмом.
По-моему, у обычного гражданина понимания природы авторитаризма нет. А сериал эту природу выпятил.
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
Конец истории Подкаст
И вроде бы ее так и пытались представить: она действительно в белом, она освобождает города, отменяет рабство, люди к ней тянутся, вступают в ряды ее армии и идут бороться за правое дело.
Она придумывает обоснования. Чтобы выиграть одобрение народа, заполучить его любовь, она говорит: «Я иду на трон, чтобы жизнь в Семи королевствах стала счастливой, без тиранов и так далее.»
Но это лишь попытка получить народную поддержку. Сама она руководствуется исключительно жаждой власти. В последнем сезоне и особенно в последней серии мы видим, до чего это желание ее доводит.
По сути в последнем сезоне нам показывают ситуацию, когда все погибли и осталось две силы.
Фигуру Джона Сноу один из экспертов связывает с мотивом «государства благоденствия»
И мы знаем, что у него такая возможность есть. И будем таким образом выстраивать свое поведение, чтобы не дай бог не прогневать своего милостивого государя. И сериал нам показывает тот самый момент, когда просвещенный монарх, милостивый государь, меняет настроение.
Если вы всю власть передаете в одни руки, то в конце концов это может обернуться для всех печально. В отличие от республиканских устройств, где решения принимаются коллегиально.
Север оставляет за собой право высказать претензию Джону Сноу, что, собственно, и происходит, когда он возвращается с союзными войсками, с Дейенерис, в Винтерфелл. Он по сути предает эту «северную» модель.
И вот эта философия Севера показывает, что есть альтернатива автократии, которую насаждают и Серсея, и Дейенерис.
То есть политически здесь нам надежду оставляют. Сейчас все погибнут в Королевской Гавани, но на севере остается Санса и само северное устройство.
Что дальше происходит концептуально? В автократиях неизбежны ситуации, когда суверены злоупотребляют властью. Власти много не бывает, жажда ее неутолима по определению, и иногда это доходит до безумия.
И на самом деле, даже в самых жестких монархических концепциях, с которыми ассоциируют имя Томаса Гоббса и его работу «Левиафан», остается возможность разрушить тот общественный договор, на основании которого все права подданных передаются суверену.
Он не выходит, к сожалению, за пределы концепции монаршьей власти, а просто хочет заменить одну фигуру на другую, но это не работает.
В нашей концепции он является человеком, который поднимает индивидуальное восстание. Для монарха такие поступки выглядят как предательство. И за это предательство грозит предателю казнь.
Но Варис как раз пытается воспользоваться своим священным правом на восстание. Это не то право, когда вы просто сопротивляетесь попытке вас казнить. Это более обширное право, когда вы бросаете вызов суверену, потому что суверен нарушает свою базовую обязанность, которую он взял на себя в отношении всего политического сообщества.
Сначала это Варис, потом мы видим это в глазах Сансы, а потом мы видим, что это чувство рождается и в самом главном герое: Джон Сноу видит, как Дейенерис пепелит людей вокруг, и понимает, что это безумие.
Может быть, там Арья какой-нибудь булавкой ее убьет, это не обязательно будет большое восстание, но нам будто бы показывают, что все к этому идет.
Константин Гаазе, социолог, преподаватель Московской высшей школы социальных и экономических наук
В начале сериала там очень сложно устроенный (условно феодальный) традиционный, пасторальный даже мир, где государственного проекта в современном понимании нет. Итогом сериала становится собственно появление такого проекта, вернее двух конкурирующих проектов.
Есть то, к чему стремится менеджериальная часть персонажей, которые понимают, что все устроено очень сложно и прямого подчинения от всех получить не удастся, это всегда будет довольно хрупкая коалиция. Они выступают за гегемоническую власть, то есть за власть, которая кого-то куда-то за собой ведет и при этом в процессе этого ведения становится признанной.
Никого не нужно было исключать из человеческого политического коллектива, потому что был большой нечеловеческий другой. В принципе гегемония, любая гегемония, подразумевает, что есть кто-то, кто изгнан из политического сообщества.
И вот в данном случае получалось, что изгнаны были только белые ходоки. Но когда ходоков победили, встал вопрос о новом статусе лидера: если Джон Сноу или Дейенерис хотят быть популистскими лидерами, то снова нужно кого-то исключать?
Реальный мир пока живет в формате «давайте замочим белых ходоков», Россия тоже в нем живет. Заката популизма еще не было, мы в этот популизм въехали в семидесятые, и из него никак не выедем.
Это очень достоверный сериал, потому что очень пессимистичный. Та политика, которую мы знаем, которая написана в каком-то количестве текстов, мы ее изжевали до конца, и ни к чему хорошему она не приводит.
Вячеслав Данилов, руководитель научных проектов Центра политического анализа
Палеогенетик [Джин] Манко во впечатляющей книге «Как заселялась Европа» на одной из страниц ставит печальный диагноз человечеству: пересчитав по археологическим данным, сколько раз люди полностью теряли городскую культуру, письменность и цивилизованный облик, она полагает, что, возможно, «простой образ жизни» человеку подходит куда лучше.
Во всяком случае, у человечества есть некое дно, которое оно не в состоянии пробить, вероятно, даже драконами. Катастрофа Королевской Гавани не первая и не последняя. И люди будут и впредь пытаться лучше проваливаться, снова пытаться еще лучше и еще лучше проваливаться.
Безумная королева, разумеется, не додумалась бы атаковать корабли Железного флота с заходом со стороны солнца, также она бы не делала бы противозенитных маневров и не стала бы атаковать неповоротливые «скорпионы» на стене со стороны тыла и фланга. Дейенерис была в своем уме и точно знала, что она делает. Говорят, что «она стала драконом», как ей там советовали парой сезонов ранее.
Чтобы ни один камень не возопил о том, что он был здесь положен не при власти нашей любимой королевы королевы вандалов [так у автора, по сюжету «андалов»] и первых людей.
Это, в общем, архаичное представление о суверенитете, которое зафиксировано в архаичном римском праве: суверен не тот, кто принимает окончательное решение, а тот, кто имеет право на определение наследника. То есть наследство, в свою очередь, имеет не меньшее значение, чем решение о наследнике, в особенности в ситуациях спорного наследства.
Именно тогда, когда существует конкуренция за суверенитет, возникает определенная ситуация права наследуемого, которое можно было бы охарактеризовать как республиканское право. Возникает голос со стороны (имущества, свидетелей, обычно привилегированных, в конце концов, народа и граждан), который оказывается решающим в вопросе о суверене. Когда Иисус говорил, что сами камни заговорят, если он замолчит, он имел в виду вполне римское понимание власти суверена: эти камни положены его именем, а потому они говорят его имя, даже если в Иерусалиме ночь.
Казалось бы, в чем смысл уничтожать инфраструктуру, чтобы потом ее же самим и восстанавливать заново? Но это и есть логика суверенитета: наследуется свое, а чужое, но присвоенное, возопиет о чужих претензиях на имущество. Дейенерис уничтожает Королевскую Гавань потому, что она всегда будет built environment [«искусственная среда»] чужих претензий на ее трон. И трудно не назвать ее действия рациональными.
Разговоры о свободе и прочую либерально-демократическую мишуру можно оставить в пользу расстроенных [феминисток]. Уничтожение американскими ВВС Дрездена никакого отношения к «освободительной войне» не имеет и обосновывалось вполне себе архаичными римскими представлениями о войнах как решении вопроса о суверенитете, предоставлении его, лишении его и возможных сюзеренах.
Поэтому смешно, когда говорят о некоей освободительной роли Дейенерис: уничтожение ею рабства в заморской провинции было не актом демократического либерализма, а тривиальным актом лишения прав местных нобилей на суверенные решения, прав на город.
Безумная Королева. Почему Дейенерис должна была стать злодейкой
Восьмой сезон «Игры престолов» принёс нам один из самых неожиданных и шокирующих сюжетных поворотов за весь сериал. Дейенерис, которую семь с половиной сезонов преподносили как одну из главных героинь и единственную законную правительницу Вестероса, превратилась в настоящую дочь своего отца, Безумную Королеву, и спалила сдавшийся город в драконьем пламени.
Но так ли неожиданным было преображение Дени? А что, если Джордж Мартин и шоураннеры «Игры престолов» с самого начала прочили Дейенерис на роль финальной злодейки, но все намеки на подобное будущее маскировали её благими делами? А может, всё дело в скомканном сценарии, который недостаточно отразил мотивы героини, а то и вовсе потерял основной повод для перехода матери драконов на тёмную сторону? «Мир фантастики» разбирается в запутанном деле Дейенерис Таргариен.
