Кто такие наложницы в японии

НАЛОЖНИЦЫ В ЯПОНИИ6

В отличие от Китая, в древней аграрной Японии женщин ценили, хотя не до такой степени, чтобы предоставить им равные с мужчинами права. Богинь, входящих в пантеон анимистической синтоистской религии, там высоко чтили, и когда богиня солнца Аматэрасу-омиками, «великое божество, озаряющее небеса», послала с небес внука править Японией, была основана правящая императорская династия.

Культура Японии раннего периода, благоволившая к женщинам, положительно воспринимала женщин-правительниц. От древних легендарных времен, когда еще не существовало письменных документов, до XII в. женщины пользовались авторитетом и занимали должности, обеспечивавшие им немалую власть. Период с 522 по 784 г., например, остался в памяти народа, потому что правительницы оказывались у власти так же часто, как правители. По иронии судьбы, как раз в это время некоторые исключительно влиятельные женщины стали насаждать в Японии чужеродные верования, которые позже оказали глубокое влияние на синтоизм, а порой даже подменяли его положения. Императрица Суйко (годы правления: 593–628) преуспела в распространении корейского варианта буддизма, появившегося в Японии не менее чем за пятьдесят лет до начала ее правления, и покровительствовала буддийскому искусству. Две другие известные императрицы – Комио (годы правления: 729–749) и ее дочь и преемница Кокэн (годы правления: 749–758) – также получили известность как ревностные проповедницы буддизма.

Со временем японское общество усвоило присущее буддизму пренебрежительное отношение к женщине. Укоренились новые, двойные стандарты поведения. Права женщин стали нарушаться во всех областях жизни. Императрица Дзито (годы правления: 687–697) курировала составление японского законодательства при создании кодекса Тайхо, изданного в 701 г. Задачей кодекса, включавшего 30 разделов, являлось, в частности, оформление и уточнение налоговой и надельной систем. Согласно 9-му разделу, в котором определялись размеры подушного надела, свободная женщина могла получить лишь две трети нормы, полагавшейся мужчине. В XV в. кланы землевладельцев разработали «домашние законы», установившие правила, которые узаконивали подчиненное в юридическом и социальном плане положение женщин. Другие законодательные и социальные акты требовали от невест до вступления в брак хранить девственность, в то время как женихам полагалось обладать опытом сексуальных отношений.

Однако женщинам, выданным замуж по воле родителей, не предписывалось ни любить своих мужей, ни преклоняться перед ними. Спустя столетия для брака в Японии все еще характерен прагматический подход, что делает внебрачные связи более соблазнительными, чем в обществах, традиции которых требуют от супругов взаимной любви.

Покорным, но не чувствующим к мужьям особой привязанности женам из процветающих семейств нередко приходилось делить свои дома или, по крайней мере, мужей с одной или несколькими наложницами. К XVII в. модель сожительства, распространенная среди буддистов в Китае и Корее, уже в значительной степени прижилась и в Японии, причем ее участники следовали детально разработанным правилам.

Очень часто между женами и наложницами не существовало никаких противоречий. Сожительство было широко распространенным явлением, и многие девочки – будущие жены – вырастали в домах, где жили наложницы. Нередко они сами были дочерями наложниц. И жены, и наложницы отлично знали правила игры и прекрасно сознавали, какие последствия их ждут за неисполнение этих правил.

Положение наложниц соответствовало статусу слуг, и они никогда не могли достичь положения жены. Даже если наложниц хотели взять в жены вдовцы или холостяки, им запрещалось это делать. Если наложницу поселяли в доме хозяина, она была обязана повиноваться его жене, никогда не посягая на занимаемое ею положение. Теоретически жены должны были предварительно одобрять выбор мужьями наложниц. Женщины с достаточно сильным характером, чтобы осуществлять это право на деле, жили с наложницами в согласии. Что касается более слабых женщин, то, несмотря на гарантии супружеского статуса, они могли погрязнуть в нескончаемых междоусобных дрязгах с волевыми наложницами, которые имели о себе слишком высокое мнение.

Обзаводившиеся наложницами мужчины руководствовались при этом самыми разными соображениями: ими двигали соображения престижа, или сексуальное влечение, или романтическая любовь, но главное, они стремились получить наследника в том случае, когда жена не могла зачать ребенка. Бесплодие женщины давало ее мужу юридическое право на развод, но от такой крайней меры ее могла спасти наложница супруга, которая была в состоянии выполнить эту обязанность за нее. По этой причине многие жены испытывали радость, если в их доме появлялись способные к деторождению молодые наложницы.

Одно из наиболее распространенных названий наложницы – мекаке – означает «заимствованная утроба». Сын мекаке, зачатый от хозяина, не считался ее сыном. Жена его отца растила мальчика как собственного ребенка, а отец признавал его наследником. Его родная мать оставалась в семье на правах служанки, причем в этом же качестве она прислуживала и собственному сыну. Впервые рожденного ею ребенка мекаке видела на тринадцатый день после его появления на свет, когда вместе с другими слугами наносила официальный визит хозяевам, чтобы принести дань глубокого уважения маленькому господину, своему будущему хозяину.

Многие отцы семейств заводили для себя наложниц исключительно по эротическим причинам. Мужчина мог даже влюбиться в красивую молодую женщину и содержать ее в отдельном жилище, чтобы жена не докучала ей своими требованиями и не возникало соперничества с другими наложницами, которые прежде пользовались его благосклонностью. Если жена обвиняла его в том, что к наложнице он относится лучше, чем к ней, в дело могла вмешаться ее семья и потребовать возвращения приданого. Раздельное проживание потенциальных соперниц имело к тому же немалый экономический смысл. Однако в большинстве семей хозяин считал, что правила сожительства являются достаточной гарантией для мирного сосуществования, которое будет благоприятно сказываться на его авторитете и сделает его жизнь спокойной и удобной.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Источник

Жены и наложницы

Одно из преимуществ сёгуна заключалась в том, что хотя число его официальных наложниц ограничивалось штатным расписанием женской половины замка, само это расписание он был вправе менять. Этим сёгун отличался от других уважаемых людей эпохи. Императору, например, разрешалось иметь до двенадцати наложниц, удельным князьям и хатамото — до восьми, их прямым вассалам — не больше пяти, а рядовым самураям — не больше двух. Так было записано в завещании Иэясу, основателя династии Токугава, долгое время имевшем силу закона. Иэясу знал, что делал. Из всех его потомков превзойти первого сёгуна Токугава по числу наложниц (19) сумел только одиннадцатый сёгун Иэнари. Остальные ограничивались гораздо меньшим числом. На третьем месте по числу наложниц (9) оказался уже упоминавшийся Иэмицу, внук Иэясу и третий сёгун Токугава.

Знатная дама высокого ранга

Жены и наложницы сёгунов Токугава

1 Только имевшие от Иэнари детей. Всего официальных наложниц было больше 40, их точное число неизвестно.

Источник: Фукаи Масауми. Эдодзё — Хоммару годэн то бакуфу сэйдзи = Замок Эдо — Главный покой и политика бакуфу. Тюо коронся, 2008. С. 197.

Время от времени сёгун проводил ночь в спальне законной жены, но это бывало нечасто. По мере приближения к 30 годам супруга сёгуна отдалялась от мужа, и это была не прихоть, а неписаное правило эпохи: в 30 лет женщина выходила из детородного возраста. Достигнув этого возраста, добропорядочная жена сёгуна благодарила мужа и рекомендовала на свое место в супружеской спальне какую-либо молодую достойную фрейлину — “отказ взойти на ложе” (оситонэ окотовари) в исполнении жены. Она удалялась во внутренние покои для тихой благонравной жизни, оставаясь при этом хозяйкой женской половины замка, и наложницы не составляли ей конкуренции: их статус не менялся даже после того, как они рожали сёгуну детей. Только если рожденный наложницей сын занимал высший воинский пост, она возносилась на самый верх и превращалась в матушку сёгуна — вторую после жены хозяйку замка Эдо, а иногда и равную ей. К 30 годам наложницы тоже выходили в отставку, а если этого вдруг не происходило, в замке начинали говорить об их неумеренной и неприличной сексуальности. Вокруг таких нарушительниц сгущалась атмосфера осуждения.

В деле продолжения сёгунского рода и борьбе с человеческой природой наложницы служили гораздо более надежным резервом, чем законные жены. Из приводимой ниже таблицы видно, что наложницы родили пятнадцати сёгунам Токугава в общей сложности 127 детей, а жены — только 15. В действительности детей наложниц было еще больше, так как не все наложницы получали придворный ранг, особенно в XVII веке. А из 15 детей, рожденных законными женами, лишь один сумел занять высший воинский пост (третий сёгун Иэмицу). Это лишний раз доказывает, что сёгуны Токугава за редким исключением вступали в брак по расчету — для укрепления авторитета и политической власти, а не для любви или рождения детей.

Источники: Фукаи Масауми. Эдодзё — Хоммару годэн то бакуфу сэйдзи = Замок Эдо — Главный покой и политика бакуфу. Тюо коронся, 2008. С. 197.

Из таблицы видно, что рекордсменом и по числу детей вообще, и по числу детей от наложниц стал одиннадцатый сёгун Иэнари — 55 и 54 ребенка соответственно. Его первая дочь родилась в 1789 году, когда Иэнари было 15 лет, последняя — в 1827 году, когда ему исполнилось 54. При одиннадцатом сёгуне женская половина замка разрослась и стала самой многочисленной за всю ее историю, что неудивительно — такому количеству наследников требовались заботливый уход и прислуга. При Иэнари штатное расписание Большого внутреннего покоя превысило тысячу человек, чего раньше никогда не было, и казне пришлось нелегко. При этом сёгунов Токугава вряд ли можно назвать плодовитыми. Только трое из пятнадцати правителей имели более семи детей, семеро — от двух до пяти. У троих детей вообще не было.

Порядок ночных свиданий сёгунов с законными женами был хорошо отлажен и не менялся веками. На женской половине замка для правителя были подготовлены несколько комнат, в которых он мог ночевать по своему желанию. Их называли одзасики (малая палата). Когда он появлялся там, жена встречала мужа с двумя приближенными фрейлинами, первого и третьего ранга. Выпив зеленого чая или сакэ и поговорив, супруги начинали готовиться ко сну. Весь вечер владетельную чету обслуживали две фрейлины, 3-го и 6-го рангов, а за столом сёгуну и его жене прислуживала ее ближайшая подруга и наперсница, фрейлина 1-го ранга (дзёро тосиёри) — как правило, родовитая аристократка из Киото. Убрав со стола, она помогала супругам переодеться и тихо удалялась. В “малой палате” были приготовлены две постели: высокий футон сёгуна располагался точно в центре комнаты, постель его жены — рядом, но уровнем ниже. Никто в замке ни при каких обстоятельствах не мог оказаться выше сёгуна, и никакая вещь не могла располагаться выше, чем принадлежащая ему вещь, в том числе постель. Супружескому уединению никто не мешал, но в соседней комнате всю ночь дежурили две фрейлины (3-го и 6-го рангов — те самые, которые прислуживали хозяйке вечером). Вызывали их колокольчиками, подвешенными у изголовья обеих постелей. Близость к правящей чете в минуты их уединения требовала от приближенных фрейлин особых качеств. Согласно давней замковой традиции, на ночное дежурство заступали только непорочные девушки.

Одиннадцатый сёгун Токугава Иэнари. Старинное изображение

Однако гораздо чаще сёгун проводил ночи с наложницами. Они составляли особую категорию замковых фрейлин и имели 6-й ранг — тюро. За состав и формирование резерва любимых женщин сёгуна отвечали фрейлины-распорядительницы 3-го ранга (тосиёри). По статусу они были выше наложниц, как правило, старше их и опытнее. Девушка из семьи хатамото или гокэнин обычно начинала карьеру в замке с 15-го ранга. Став наложницей, она поднималась до 6-го ранга и попадала в элиту.

Получив распоряжение фрейлины 3-го ранга, девушка принимала ароматическую ванну, переодевалась в белоснежное кимоно без рисунка и, сделав необходимую прическу, отправлялась в назначенное время в спальню сёгуна на женской половине. Все население Большого внутреннего покоя знало о выборе правителя, и пока девушка шла по длинному внутреннему коридору, из комнат ее провожали долгими взглядами. В приготовленной спальне избранницу ждала дежурная фрейлина 6-го ранга. Раздев девушку и осмотрев ее (нет ли с собой режуще-колющих предметов или тайных записок?), фрейлина распускала ей волосы и также их проверяла. Если все было в порядке, положенную по случаю прическу прислуга быстро восстанавливала в соседней комнате, и девушку допускали к высокому ложу. Оно было пустым — сёгун появлялся позднее.

Девушек выбирал сам сёгун либо фрейлины-распорядительницы 3-го ранга. Если правитель желал проявить инициативу, он как бы невзначай интересовался у фрейлины тосиёри, как зовут девушку, которая промелькнула мимо него тогда-то и там-то. Все знали, что это означает, и вечером девушка отправлялась в одну из спален. Если же сёгун не передавал никаких пожеланий, фрейлины 3-го ранга должны были сами сделать выбор и кого-то ему порекомендовать с учетом настроения, физического состояния и других факторов. Чем чаще они угадывали, тем лучше было для всех.

С наложницами сёгуны встречались не так, как с женами. Прежде всего для этой категории фрейлин таинство любви в замке Эдо таинством вовсе не являлось. По крайней мере в XVIII и XIX веках. Так же, как и постель законной супруги, футон наложницы располагался справа и ниже ложа правителя. Но рядом с ее постелью ставилась еще одна, совсем скромная, а у противоположной стены, на более почтительном расстоянии от сёгунского ложа — другая такая же. Свидания сёгунов Токугава с наложницами проходили при двух свидетельницах — правда, в высшей степени дисциплинированных и деликатных. Первая постель (рядом с наложницей) предназначалась для дежурной фрейлины шестого ранга, вторая — для штатной монахини (ободзу). Монахини составляли единственную в замке категорию женщин, половая принадлежность которых в силу их буддийской углубленности игнорировалась, что позволяло им свободно находиться рядом с мужчинами.

Спальня сёгуна на женской половине. Старинное изображение

Обе присутствующие в спальне свидетельницы ложились на бок и поворачивались лицом к стене, спиной к ложу правителя. Оглядываться они не имели права. Их работа состояла в том, чтобы всю ночь бодрствовать и слушать. Эта ночная служба, как и все прочие, имела свое название — соинэяку (букв. постельная дежурная) — и поручалась только фрейлинам 6-го ранга, многие из которых в прошлом были наложницами. Утром дежурная соинэяку представляла фрейлине-распорядительнице 3-го ранга подробнейший отчет обо всем, что слышала ночью. Это было не заговором, а одним из правил цитадели власти. Ночная, интимная жизнь правителей охранялась так же тщательно, как и дневная, публичная.

Дежурные фрейлины появились у постели сёгунов не сразу. Еще в XVII веке многим в замке приходила в голову мысль, что недурно бы иметь надежных свидетелей зачатия, особенно когда дело доходило до чувствительных вопросов наследования высшей воинской должности. Наложницы рожали правителям множество потенциальных наследников, и обстоятельства их появления на свет часто бывали неочевидны. Отсюда, кстати, и ограниченность контактов между мужчинами и женщинами в замке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Читайте также

Приобретение наложницы путем измерения земли

Приобретение наложницы путем измерения земли Один юноша, не достигший еще совершеннолетия, но весьма смышленый, рано лишился обоих родителей и жил под опекой своего дяди. Однажды юноша заметил, что у дяди очень обеспокоенный вид. Он стал расспрашивать о причинах этого.

3.12. Ван Сифэн и две наложницы

3.12. Ван Сифэн и две наложницы В романе «Хун-лоу мэн» («Сон в Красном тереме») Цао Сюэциня (ум. ок. 1763), одном из известнейших произведений классической китайской литературы, шестьдесят девятая глава называется так: «Пригласила в дом наложницу и утонченным способом

13.4. Приобретение наложницы путем измерения земли

13.4. Приобретение наложницы путем измерения земли Текст см. на с. 32. Дерзкие претензии молодого человека на наследство — битье по траве — повергли в ярость тетку, то есть «вспугнули змею». К тому же они побудили женщину разрешить мужу то, что раньше ему запрещалось, лишь бы

21.9. Из черниц в жены

21.9. Из черниц в жены «В эру Обширного Благоденствия[302] за восточными воротами областного града Хучжоу жила семья, принадлежавшая к кругу ученых. Глава семьи к тому времени, о котором идет речь, уже умер, и в доме оставалась вдова с двумя детьми: мальчиком и юной девушкой.

Самоубийство жены

Жены Лукулла

Жены Лукулла С женами Лукуллу повезло еще меньше, чем с общественным мнением.Его первая избранница — Клодия — оказалась средоточием всех пороков, которыми природа только может наградить женщину. Древний автор говорит о ней, используя эпитеты «разнузданная»,

ЖЕНЫ ОРАНСКОГО

ЖЕНЫ ОРАНСКОГО В конце жизнеописания великого Оранского нужно прежде всего проверить, действительно ли все в его жизни определялось политикой, даже браки. Это соответствует действительности только частично. Восемнадцатилетний габсбургский придворный Вильгельм

Глава 11 Жены

Глава 11 Жены Читатель, хоть немного знакомый с древней историей, наверное, знает, каким способом воспользовался Ромул, чтобы найти жен для жителей своего города. Этот эпизод носит название «похищение сабинянок». В действительности это событие, наверное, было отмечено

Верные жены

Верные жены Выходя замуж, девочки посвящали богине Артемиде свои детские игрушки, одежду и волосы. Так, одна приносит в подарок: «Тимпаны и мячик любимый, Сетку, что кудри держала, и сами кудри девичьи, И девственные одежды»< Брюле П. Повседневная жизнь древнегреческих

4. Самоубийство жены

ГИБЕЛЬ НАЛОЖНИЦЫ ЧЖЭНЬ

Наложницы султана и осада Мальты

Наложницы султана и осада Мальты Это произошло в 1564 году. Разве могли предположить мальтийские рыцари, какой вызовет резонанс захват ими турецкого торгового корабля у острова Занте в Ионическом море? Потеря этого судна вызвала настоящий переполох в Стамбуле, во дворце

Жены имама

Жены имама С женами Шамиля у пленниц сложились разные, но довольно близкие отношения. Загидат, дочь шейха Джамалуддина, считалась старшей и заведовала всеми делами дома. Шуайнат была царицей сердца имама и этим довольствовалась. Когда Загидат завидовала княгиням, что у

Источник

Брачные отношения в средневековой Японии.

Как пел Юрий Никулин,

Не очень плохо иметь три жены,
Но очень плохо с другой стороны.

В японском браке цумадои проблемы тёщи не существовало вовсе: все жёны оставлись со своими матерями, так что они не приходили учить зятя, как надо жить. Наоборот, зять приходил к тёще, всегда с подарками, да и то, долго не задерживался, так что не «приедался», не успевал показать всю свою дурь, и его знали лишь с лучшей стороны.

» Первоначально супруги в парном браке обозначались одним и тем же термином цума (др.- яп. тума ): цума— муж и цума- жена при обращении одного к другому. Сам термин имеет значение «чета, пара». «

Ну, это похоже на наше «моя половина». «Половина» значит 50%, и это свидетельствует о равенстве положения мужчины и женщины в древнем браке.

В общем, брак цумадои был хорош в деревенской общине равных земледельцев, но в эпоху феодализма, с появлением знати, он приобрёл уродливые, отвратительные формы. » В семьях высшей знати количество жён могло быть значительным. Так, государь Ōтарасихйко (Кэйкō, 337 – ок. 343 гг. испр. хрон. ), по сообщению «Нихон-сёки», «Кодзики» и «Фудоки», состоял в браке с 13 жёнами, от которых родилось 28 детей (из тех, которые указаны в источниках). » Понятное дело, что никакой крестьянин не мог обеспечить подарками 13 жён, да даже и 3 жены не мог себе позволить. Так что в реальности деревенские браки цумадои чаще всего были моногамными, с редкими исключениями.

В древней Японии существовала и полиандрия (многомужество) в форме левирата (брака с двумя или более братьями одновременно). Сходная норма существовала в древней Спарте.

Очень похоже на древнеславянские игрища в ночь на Ивана Купалу.

Карел Витезслав Машек. Купало.

«Песня, сложенная в день кагапи при восхождении на гору Цукуба» поэта Такахаси Мусимаро (№ 1759), прямо говорит о правовых обычаях брачных игрищ на горе Цукуба :

Таким образом, судя по материалам «Манъёсю», брачные отношения в Японии того времени имели довольно свободный характер. Древнеяпонской поэзии присущ мотив любви к чужой жене, что связывается с обычаями брачных игр, когда разрешалось вступать в связь с чужой женой «.

Я думаю, что этот древний обычай чем-то напоминает индейский потлач. Суть примерно та же. Потлач противодействует накоплению материальной собственности и, тем самым, ставит преграду для появления олигархии. Игрища же типа кагаи противодействуют появлению аристократии.

Л. М. Ермакова отмечает, что это была одна из песен народа кумэ, в которой говорилось о том, что в полигамной семье (возможно, только у кумэ) новой жене при разделе пищи отдавался больший и лучший кусок. Понятное дело, что в брачных обычаях цумадои такое просто немыслимо.

» Таким образом, в древней Японии существовал патрилокальный полигамный брак у простых людей и дислокальный полигамный брак цумадои в среде знати, причём полигамия (в форме полигинии) носила социальный характер».

В общем, либо не было в Японии никаких «полигамных семей простолюдинов», либо я чего-то тут не понимаю.

Источник

Положение женщины в древней Японии.

Исторически положение женщины постоянно менялось в сторону ужесточения контроля над ней, как будет видно из моего обзора. Кажущаяся же незыблемость патриархата для Японии объясняется тем, что осталось гораздо меньше свидетельств, доказывающих более полное участие женщин в социальной жизни в ранние эпохи, которые были дописьменными, а в эпоху зарождения государственности в Японии уже стала распространяться патриархальная идеология, заимствованная у Китая, и дошедшие до нас хроники следовали новой политике государства в этом плане. Потому вполне вероятно, что женщин, сыгравших большую роль в становлении японского государства, было гораздо больше, но об их роли просто замалчивалось. Но даже по скудным свидетельствам, дошедшим от этих эпох, можно увидеть следы значительного влияния женщин в раннем древнем обществе. Очевидно, что изначально в Японии, особенно до проникновения буддизма и конфуцианства, женщины играли большую роль, чем позже. Общественный статус мужчины и женщины в раннем древнем обществе Японии был почти одинаков. Участие женщин в политике, на войне, в литературе и религиозной жизни было больше, чем в последующие времена. Было 9 правителей-женщин. Исходя из этого, можно предположить, что женщины получали такое же образование, как мужчины. Женщины выступили активными распространителями буддизма и конфуцианства, которые впоследствии повлияли на их же положение в обществе, понизив его.

Период Дзёмон (13 000 г до н. э. — 300 до н. э)

Подробные сведения о социальной структуре общества того времени нам неизвестны, но исходя из большого количества обнаруженных глиняных женских фигурок можно предположить, что женщины занимали в обществе довольно высокое положение. Специалисты предполагают, что то общество было матриархальным: в его основе лежали отношения матери и детей, родство велось по материнской линии. На это указывает распространённый в более поздние эпохи брак цумадои, когда муж и жена жили раздельно, а дети оставались у женщины.

Ещё одно свидетельство о матриархате прежних времён – это следы его в японской мифологии, изложенной в летописном своде «Кодзики» (например, предок императорского рода женского пола– богиня солнца Аматерасу).

Период яёй (3 в до н. э. – 3 в н. э.)

В этот период жили некоторые значительные женские фигуры. Например, это полулегендарная правительница Химико (173? — около 248?), о которой рассказывают китайские исторические хроники «Вэй чжи». Химико правила одним из самых первых раннегосударственных образований на японских островах– страной Яматай. Она совмещала функции правителя и шамана, была не замужем, имела служанок-женщин, помощника – своего брата и никогда не показывалась на глаза людям. Она умела общаться с духами и вводить в заблуждение народ. После неё была ещё одна правительница, девушка по имени Иё. Другая легендарная фигура – регентша Дзингу-кого, которая командовала армией, посланной на завоевание Корейского полуострова, а в 366 году положила начало дипломатическим отношениям с корейским государством Пэкче, откуда впоследствии проводились все заимствования на раннем этапе развития японской культуры.

Правительница Химико.

В эпоху раннего древнего общества наследование совершалось уже по отцовской линии, хотя брак, как правило, сохранялся в прежней форме цумадои, когда муж периодически приходил в дом жены, а дети оставались с матерью, и жильё переходило от матери к дочери. В своем доме жена пользовалась большой независимостью от мужа. В отношениях между супругами почти не было неравенства. Отношения супругов начинались с физической близости и кончались прекращением посещения жены, между любовью и браком не было чёткого различия, не могло быть любви без физической близости, и отношения были лишены всякого ханжества и ощущения греховности. Поскольку супруги жили раздельно, не было никакой возможности следить за верностью друг друга, и мужчина мог иметь несколько жён, хотя это не поощрялось в открытую. Жена также имела возможность поддерживать связь с несколькими мужьями. Однако внутри господствующего класса раньше других укрепился патриархат, потому полигамия стала асимметричной — только мужчине стало допустимо иметь много жён и наложниц. С другой стороны, тогда ещё не было неравного статуса жены и наложницы, как в более поздние времена.

Период Асука (538 —710) и Нара (710-794)

Как уже говорилось выше, женщины сыграли большую роль в распространении буддизма в Японии. Первая буддийская сангха в Японии, появившаяся после 584 года, состояла из монахинь, вышедших из семей эмигрантов из Китая и Кореи. Это выделяет Японию в истории буддизма, так как в других буддийских странах мужские и женские общины возникали практически одновременно: монахиня могла получить посвящение только от наставника. Исследователи объясняют это отличие японской практики тем, что Будда воспринимался японцами как иноземное «божество», а служителями божеств были жрицы. Это подтверждается тем, что монахини, как и синтоистские жрицы, в основном занимались ритуалами, а не распространением буддийского учения, как монахини в Китае или Тибете. В 588 году монахини просят отправить их в Корею для обучения и получают согласие, а после возвращения выступают инициаторами дальнейшего строительства буддийских храмов.

Также в период Асука и Нара большую роль на становление буддизма в Японии оказали императрицы, способствовав введению буддизма в придворный ритуал и его распространению среди племён-аборигенов японских островов хаято и эмиси. В первую очередь это Суйко, первая из череды японских императриц периодов Асука и Нара. Её правление положило начало традиции, при которой на трон восходили вдовствующие императрицы. В 606 году она поручает принцу Сётоку провести при дворе первые официальные чтения «Лотосовой сутры», «Сутры о царице Шримале» и «Сутры о Вималакирти». В этих сутрах, кстати, содержится один из важнейших постулатов буддизма Махаяны о том, что женщина наравне с мужчиной способна достичь просветления в этом теле (в раннем буддизме считалось, что просветления в этой жизни могут достичь только мужчины). Кроме того, именно Суйко положила начало совместному почитанию японских ками и будд, что впоследствии вошло в традицию в японской религиозной практике. Она же установила государственный контроль над буддийской сангхой и приглашала в Японию множество буддийских монахов из Кореи, которые обучали японских аристократов не только Дхарме, но и другим наукам и искусствам, что сыграло большую роль в становлении японской культуры. Преемницы Суйко, Когёку и Саймэй, продолжали ее политику.

Также в период Нара происходит интенсивное заимствование китайского опыта и в области законодательства – был издан первый свод законов, Тайхорё. Интересно здесь то, что законодательство не просто заимствовалось из Китая, а приспосабливалось к местным традициям. В частности, отличием японского законодательства того времени от китайского было то, что женщины также как и мужчины, обладали правом на наследование имущества и получение земельных наделов. В китайском законодательстве женщины землёй не наделялись. Однако к концу следующего периода Хэйан женщины почти полностью утратили право на собственность, что привело к потере их статуса в обществе.

Период Хэйан (794-1185)

Период Хэйан считается одной из вершин расцвета японской культуры. Искусствоведы называют этот период одним из наиболее самобытных периодов японской культуры. Именно в этот период развивается ппсьменность, изобразительное искусство, поэзия, литература. В этот период творцами искусства и литературы были представители аристократии, создавшие множество знаменитых повестей, дневников и поэтических произведений. И многими из них были женщины. Самые известные произведения японской литературы, о которых знает любой мало-мальски разбирающийся в японской культуре человек, написаны женщинами. Самые знаменитые из женщин-литераторов той поры – это автор Гэндзи –моногатари Мурасаки сикибу, Сэй-сёнагон, написавшая «Записки у изголовья» и единственная женщина из шести бессмертных поэтов Японии — Оно-но Комати. У них даже не было своих имён – как у Матери Митицуна, написавшей «Дневник эфемерной жизни», или у дочери Такасуэ, автора «Сарасина-никки», но они внесли бесспорный вклад в создание японской культуры такой, какой мы её знаем сегодня. Кроме того, их произведения помогают понять жизнь женщины аристократического происхождения в то время, её эстетические идеалы, чувства и мысли.

Оно-но Комати

Источник