Сличали вехи что это значит
Значение слова «сличать»
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
слича́ть
1. сравнивать, сопоставлять с чем-либо, проверяя что-либо, устанавливая сходство и т. п. ◆ В изданиях, которые мне случалось видеть и сличать, текст оставался без поправки, без перемен. С. Т. Аксаков, «Детские годы Багрова-внука, служащие продолжением семейной хроники», 1858 г. ◆ Замечу кстати, что в эту же поездку я в первый раз видел Рейнский водопад и сличал виденное с описанием Карамзина, которое, конечно, знал наизусть. Ф. И. Буслаев, «Мои воспоминания», 1897 г. (цитата из НКРЯ)
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: непризывной — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Синонимы к слову «сличать»
Предложения со словом «сличать»
Цитаты из русской классики со словом «сличать»
Сочетаемость слова «сличать»
Понятия, связанные со словом «сличать»
Отправить комментарий
Дополнительно
Предложения со словом «сличать»
Тогда я стал сличать переводы и налетел на то, что разные учёные, оказывается, очень по-разному переводят одни и те же строки, написанные на санскрите.
Много ума для того, чтобы сличать номера машин, в общем-то, не надо.
Там они сличали снимки звёздного неба за многие годы, стремясь найти незначительные изменения.
Значение слова «веха»
1. Шест, служащий для указания пути, границ земельных участков, планировки чего-л. на местности. Приехали землемеры, поставили вехи и приборы свои по линиям Зинкина луга. Леонов, Барсуки. || Мор. Поплавок в виде шеста с метелкой или перекладиной наверху, служащий для указания фарватера, мелей и т. п. Косым углом торчат над морем вехи, Метелками фарватер оградив. Блок, В северном море. Яркие красные и черные вехи чуть покачивались, безмолвно указывая кораблям дорогу. Конецкий, Лоцман.
2. обычно мн. ч. (ве́хи, вех). Наиболее важный, основной этап в развитии чего-л. Основные вехи в истории. □ [Петя] умело и привычно развертывает перед нами [рабочими] общественную структуру, намечает пути и вехи освобождения трудящейся массы. Серафимович, Город в степи.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Веха — значимое событие в истории или развитии чего-либо.
Веха — шест, жердь или иной знак, служащий для предупреждения о различных опасностях или указывающий путь. Также используемый при земельных измерениях для установления ровера (спутникового приёмника).
Веха, вешка — вертикальная прямая жердь, которая становится при топографической съёмке для обозначения точки на местности.
Веха — верстовой столб.
Веха — навигационный знак с флагом или иным условным обозначением для ограждения навигационных опасностей, районов стоянки судов, производства работ и др.
Веха — термин в управлении проектами, значимый, ключевой момент в ходе выполнения проекта, общая граница двух или более задач.
Веха — парусно-винтовая шхуна Балтийского флота России.
Веха — портовое (впоследствии гидрографическое) судно Русского императорского флота.
ВЕ’ХА, и, ж. 1. Шест, ставимый для указания дороги (в поле, на снегу и проч.), границ владения, участка и др. Ставить вехи. Дорожная в. 2. перен., чаще мн. Наиболее значительные моменты в истории, развитии чего-н. (книжн.). «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник» и «Евгений Онегин» — основные вехи творчества Пушкина. ◊
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
ве́ха
1. шест, указывающий на местности путь или границу участка ◆ Расставлять вехи.
2. перен. важный этап, очень значительное событие в истории чего-либо ◆ Наш проект миновал очень важную веху.
Фразеологизмы и устойчивые сочетания
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.
Насколько понятно значение слова гяур (существительное):
Каких только мнений об этом, несомненно, выдающемся произведении Набокова я ни слышала. Обсуждают по-разному – эстетически, этически… в общем, все как обычно. Отдают должное великолепному слогу автора, его уникальному чувству слова – этому действительно нельзя не отдать должное. Я знаю, что мне в этом смысле до Набокова как до Луны. Я и не претендую… и даже планку не ставлю, для меня это недостижимая высота.
О любви спорят – то ли это высокое чувство или же исключительно физиология? Имеет ли право такая любовь на существование даже на страницах романа? В общем, спорят о чем угодно… но не о том, что больше всего заинтриговало меня. (Или я не нашла в критических статьях о Набокове того, что искала, если ошиблась, признаю это, мне как неспециалисту простительно.)
Правду ли говорит Гумберт? Какую цель ставит Набоков – заставить читателей поверить его рассказу или же в нем усомниться? Может, вопрос надо ставить иначе: насколько правдоподобным вышел тот или иной персонаж романа… а больше всех – главный герой?
Я в данной статье хочу выступить как Станиславский с его знаменитым: «Не верю». Насколько уж убедительно – не мне судить.
Заявления некоторых рецензентов еще при жизни самого Набокова о том, что роман не несет никакой морали, не выдерживают критики. Мораль он несет. Да еще как! Это исповедь грешника, который последовательно и тщательно, пунктуально, можно сказать, кается в своих прегрешениях.
И здесь уже противоречие с резким высказыванием автора: «Найдутся, я знаю, светлые личности, которые признают «Лолиту» книгой бессмысленной, потому что она не поучительна. Я не читаю и не произвожу дидактической беллетристики и чего бы ни плел милый Джон Рэй, «Лолита» вовсе не буксир, тащащий за собой барку морали. Для меня рассказ или роман существует, только поскольку он доставляет мне то, что попросту назову эстетическим наслаждением, а это, в свой черед, я понимаю, как особое состояние, при котором чувствуешь себя – как-то, где-то, чем-то – связанным с другими формами бытия, где искусство (т.е. любознательность, нежность, доброта, стройность, восторг) есть норма. Все остальное, это либо журналистическая дребедень, либо, так сказать, Литература Больших Идей, которая, впрочем, часто ничем не отличается от дребедени обычной, но зато подается в виде громадных гипсовых кубов, которые со всеми предосторожностями переносятся из века в век, пока не явится смельчак с молотком и хорошенько не трахнет по Бальзаку, Горькому, Томасу Манну».
Вкусы и взгляды Набокова мне известны из чтения его лекций по русской и зарубежной литературе, как он раздражался по поводу «идейной» литературы и отказывал в праве называться большими писателями Горькому, Достоевскому и многим другим, не секрет для филологов. Но самое забавное, что «Лолита» весьма поучительна и как раз-таки несет в себе и назидание и большую Идею… нравится это самому автору или нет. Или же он таким образом смеялся над моралистами и, апеллируя к их естественному желанию увидеть именно кающегося грешника, предоставил им такую возможность?
Где грань между искренностью персонажа и позой, игрой с предполагаемым читателем? Можно ли верить раскаянию героя? Вот об этом мне и хотелось бы поговорить.
Мальчик-подросток, влюбившийся в Аннабеллу Ли, и зрелый мужчина, полюбивший Лолиту, для меня после неоднократного прочтения романа остались разными персонажами. Не слились в одного человека. Судите сами:
«Духовное и телесное сливались в нашей любви в такой совершенной мере, какая и не снилась нынешним на все просто смотрящим подросткам с их нехитрыми чувствами и штампованными мозгами. Долго после ее смерти я чувствовал, как ее мысли текут сквозь мои. Задолго до нашей встречи у нас бывали одинаковые сны. Мы сличали вехи. Находили черты странного сходства. В июне одного и того же года (1919-го) к ней в дом и ко мне в дом, в двух несмежных странах, впорхнула чья-то канарейка».
«Ее внутренний облик мне предоставлялся до противного шаблонным: сладкая, знойная какофония джаза, фольклорные кадрили, мороженое под шоколадно-тянучим соусом, кинокомедии с песенками, киножурнальчики и так далее – вот очевидные пункты в ее списке любимых вещей».
Я могу понять, что человек влюбляется в схожие черты с некогда существовавшим живым прототипом, но почему Гумберта совершенно не интересует, что у его двух возлюбленных нет никакого внутреннего сходства? Он об этом даже не говорит. Он сокрушается, что не находит с девочкой общего языка, и у них нет даже тем для разговора, но у него и мысли нет о бесперспективности, бессмысленности этих отношений. (И возраст девочки здесь не единственная, это даже не главная причина разлада между ними!) Он патетически восклицает (может быть, с долей иронии), что предлагал ей свой гений, а она променяла его внутренний мир на сосиску, дешевку, рекламно-глянцевый ширпотреб. А изначально он не понимал, что все к этому и придет? Это не было очевидно?
Затмить… а чем? Этот вопрос просто напрашивается. Получается, что у Гумберта в отрочестве были так называемые (чтобы не выражаться слишком высокопарно) духовные запросы, ему хотелось большего, чем физическое влечение к девочке, но с возрастом это совсем ушло, испарилось. Остался восторг перед телом. И все.
Почему-то ни в его размышлениях, ни в фантазиях о разделенной любви с девочкой-подростком (чье тело кажется ему эстетически привлекательнее тела взрослой женщины, и это я могу понять) этот вопрос не встает. Он не мечтает о том, чтобы какая-либо девочка была еще и внутренне ему близка. Все мысли, восторги, страхи и опасения касаются только локотков, лодыжек, пяточек, подмышек, груди, шеи, щечек, носика, ротика предполагаемой или реально встреченной девочки.
Мне трудно представить, что человек так изменился… во всяком случае, эту перемену, если она произошла, Гумберт не мог в себе не заметить и не прокомментировать, проанализировать, объяснить… Но такое впечатление, что он даже и не заметил.
И, как ни странно, получается так, что он в большей степени видел в самой этой девочке личность… человека, а не только ручки, ножки, животик и шейку. Да, он сделал ей циничное предложение. Она отказалась. Он указал ей на дверь. Но ведь честности в этом больше, признания за Лолитой свободы выбора. Тогда как Гумберт, даже тысячу раз на словах раскаявшийся, этой свободы за ней не признавал. По его версии она не сама по своей воле сбежала (о чем он прекрасно знал), а ее «украли». Как куклу. Лолита МОЯ, и точка! Он и в последних словах своей исповеди-завещания продолжает ей что-то навязывать полушутливым-полументорским тоном. Она – моя собственность. Как бабочка, которую ловит коллекционер, и которой гордится – ее красками, расцветкой, орнаментом… (Даже в описании внешности Лолиты ассоциации с редким экземпляром бабочек проскальзывают – дымчатые глаза и т.п.) Но ей отказано в праве трепетать крылышками и хоть что-то делать по своей воле. Лучше бы она вообще была не живой девочкой, а заводной куклой, которая совершала только те телодвижения и издавала только те звуки, которые нравились Гумберту. И в этом причина его фиаско… в большей степени, чем в чем-то ином – скандально юных годах Долорес, разнице интересов и устремлений. Человек, умиляющийся на словах своей великой любви, на самом деле, на мой взгляд, был любить не способен. Будь девочка старше (в то время в Америке уже 15 лет было для такого сожительства вполне приемлемым, как следует из той же книги), умнее, даже люби она Гумберта… мне кажется, что его предельно эгоистичная нарцисская природа (да, несмотря на порывы кокетливого самоуничижения) все уничтожила бы.
Характерная деталь – Гумберт походя замечает что «Джон Голсворти» посредственный писатель. Не являясь большой поклонницей Голсуорси, я могу предположить, чем он особенно не угодил Гумберту. Ведь прославился он именно тем, что обличал чувство собственничества в человеческих отношениях («Сага о Форсайтах»). И это – тема, на которую Гумберту вообще не хочется задумываться…
Как говорится, без комментариев. (В другом, весьма важном месте текста, Гумберт утверждает, что обладает добрым доверчивым и благожелательным умом.)
Потом история мщения повторится с Лолитой… как трагедия или фарс или все вместе? Черный юмор, пародия на кинематографические мелодраматические сюжетные ходы того времени? Возможно… но только отчасти. Ярость Гумберта неподдельна, как бы он ни пытался иронизировать по ходу своих действий… и он не дает себе труда ее объяснить, считая, что в объяснениях и оправданиях она не нуждается. (В совершенном убийстве Куильти он не раскаялся и с гордостью утверждает, что понял, благодаря ему, что он смелый человек… сообщает он это читателям еще до развязки, но в конце становится ясно, в чем по его мнению состоит смелость. Характерно, что о чувствах обожаемой Лолиты при этом он не задумался… небрежно заметил в конце, что о К.К. ей не надо жалеть… а ведь каков бы он ни был, он все-таки был ей дорог, ее чувства были не менее сильными, чем чувства самого Гумберта, но ему дела нет. Узнала ли она об этом? И не повредило ли потрясение ее здоровью, приведя к смерти? Об этом не сказано…)
Гумберт называет себя маньяком, безумцем, говорит, что обладает хитростью безумия… он много читал психиатрических книг, знает и описание симптомов разных психозов, неврозов, болезней и умеет обманывать врачей, его на редкость развлекает эта забава. И мне любопытно – а не игра ли это с читателем в «маньяка», «хитрого безумца»? Ведь истинный маньяк и безумный таковым себя не считает и не называет, он изо всех сил цепляется за мысль о своей «нормальности». Если же человек с готовностью объявляет себя сумасшедшим, не способ ли это уйти от ответственности?
Лолита помогла осторожному и трусоватому Гумберту (который и помыслить не мог о том, что его ждет впереди) своей ранней опытностью и любопытством перейти черту дозволенного… а ведь в начале он думал лишь о том, чтобы трогать ее, спящую под воздействием снотворного, – и все… И вот он уже в открытую переходит с ней (любовью всей его жизни!) к отношениям клиента с капризной проституткой, выполняя ее мелкие желания взамен на все более и более изощренные услуги. Сначала – детские желания (увеселительная поездка или поход в кино за то, что она будет трижды в день вступать с ним в интимные отношения и даже «тошнотворным для нее способом»), потом – денежный эквивалент. При этом «каждую, каждую ночь» в течение двух лет она всхлипывает, думая, что он спит (а он слышит), но при этом утверждает в своей исповеди, что не понимал, что девочка так страдает (даже не столько из-за возраста, сколько из отвращения именно к НЕМУ). Эта поразительная слепота, которую потом пытается объяснить автор романа тем, что герой, дескать, принял сознательное решение не обращать внимание на то, что он для нее не возлюбленный и не образец привлекательности, «а всего только пара глаз да толстый фаллос длинною в фут». Да, это можно понять – он впал в наркотическую зависимость от испытываемого наслаждения и готов был на все ради продления своей эйфории. Хотя сам тон высказывания, полная определенность его мыслей ясно указывают на то, что все он прекрасно ОСОЗНАВАЛ. Но переход этот в романе от первых робких мечтаний и поползновений Гумберта Гумберта к откровенной жестокости вкупе с сопровождающей ее слюнявостью (пусть я плохой, но я тебя люблю и рыдаю от осознания своей невероятной любви – говорят же, жестокие люди очень сентиментальны и склонны к самоумилению) уж слишком резок. Только что он возмущался от холодности Шарлотты Гейз по отношению к своей дочери, ее нежелания понять Долорес, и тут же он сам выступает в такой роли по отношению к ней, что меркнут в моих глазах десятки таких, как Куильти… Так что он в роли кающегося грешника и мстителя за поруганное детство олицетворению Зла в лице своего соперника более нелеп, чем в какой-либо другой роли.
Кто-то скажет, что любовь, пусть грешная и заблуждающаяся, но искренняя, лучше нелюбви, лучше цинизма… это как посмотреть. Лично меня такая любовь, как у Гумберта, душила бы и отвращала больше цинизма порнографа или сутенера. В поведении этих людей хоть есть логика, они предсказуемы, а одержимый (если верить в его одержимость!) вроде него гораздо опаснее.
И что характерно – его мало интересовало, что Долли нашла в Куильти, помимо ореола славы (она была падка на знаменитостей), ведь были причины, по которым она влюбилась в него, а не в Гумберта. Куильти, как ей показалось, всех видит насквозь… бедная девочка, хоть кто-то действительно, может быть, приглядывался к ее внутреннему миру, пусть и в своих далеких от романтики целях – желая с ней поиграть, но у нее создалось ощущение, что видят ЕЕ, а не лишь ее телесную оболочку. У нее не хватало слов, чтобы выразить это, но ее можно понять… Будучи куклой в глазах Куильти, она перестала быть таковой в собственных глазах… ей казалось, что он к ней иначе относится. И он производил впечатление силы, недосягаемости, некоторого демонизма… подходящий романтический ореол в глазах школьницы (Гумберт тоже когда-то в начале знакомства представлялся ей в неком привлекательном загадочном образе, но быстро упал с пьедестала, обнаружив свою истерическую зависимость от нее, начав сам вести себя как взрослый ребенок).
Мне интересна сцена после убийства Куильти – размышления Гумберта. «Мне пришло в голову (не в знак какого-нибудь протеста, не в виде символа или чего-либо в этом роде, а просто как возможность нового переживания), что раз я нарушил человеческий закон, почему бы не нарушить и кодекс дорожного движения?» Нарушает – и веселится, приятно, мол. Новое ощущение. (До этого он представлял себе жизнь после убийства – можно и с новой нимфеткой что-нибудь сделать, раз правила нарушены, теперь уже ВСЕ можно.) Вот как раз этим его словам и чувствам я верю, как верю восторгам по поводу телесного очарования юных девочек, он – коллекционер ощущений, экспериментатор. Но в меньшей степени верю в то, что эти строки пишет человек, раздавленный сознанием своей вины. Не похоже. Не чувствуется. (К слову, тема педофилии затронута и очень красочно развита им и в других произведениях – рассказе «Волшебник», написанном еще до «Лолиты», отчасти в «Камере Обскура», хотя там девушке уже 16 лет – по меркам Гумберта старуха, но аромат лолитизма и там ощущается… Значит, тема эта всерьез волновала Набокова. Что он чувствовал сам, гадать не буду, в таких ощущениях легко признаться литературному персонажу, но трудно – реальному человеку. Да и литературные персонажи автора изводят себя страхом разоблачения, ведь пристрастия такого рода осуждаются иной раз даже больше, чем однополая любовь. И в глубине души такие люди мечтали бы, чтобы их пристрастия воспринимали иначе, не судили столь строго, и нашлись бы такие юные особы, которые бы от них не отшатнулись, а поняли бы. Лично мне рассказ «Волшебник, которым Набоков был недоволен по собственному признанию, нравится больше «Лолиты», может быть потому, что написан от третьего лица и в нем соответственно больше отстраненности и объективности, он не оставляет мутноватого двусмысленного ощущения, героя действительно жаль. Произведения от третьего лица, на мой скромный взгляд, лучше удавались Набокову.)
Да, в «Лолите» в нужных местах вставлены красивые продуманные эпизоды, из которых следует, что Гумберт раскаялся в преступлениях против Детства. И написаны они мастерски. Если читатель настроен верить, поверит. Консервативно или доверчиво настроенная часть читателей, наверняка, «купилась» на эту позу героя. Собственно, им это и было в то время, скорее всего, адресовано (на мой взгляд), чтобы избежать упреков в безнравственности, смягчить возмущение общества.
Когда Набоков ближе к концу романа рассуждает о том, не потому ли герой был так очарован подростками, что их прелесть ему недоступна, и это запретный плод… он о ком говорит? О конкретном герое Гумберте Гумберте или же о другом человеке, о котором ему подумалось в этот момент романа? Эта теория несостоятельна, так как Гумберт имел возможность реализовать свои фантазии, он два года прожил с Лолитой, и отнюдь к ней не охладел, его страсть росла и росла… и не угасла. Причем не только к ней, он продолжал интересоваться и другими школьницами, чего стоят сцены, где он, глядя на других нимфеток, заставляет Лолиту ласкать себя в машине, в школьном классе… И после их расставания он продолжал выслеживать их, и, раскаявшись на словах… замечал их. Так что плод, перестав быть запретным, своей притягательности не утратил. Мне трудно поверить, что именно Гумберт произносит такие слова, это скорее похоже на невольное авторское ответвление – речь о том, кто этот плод не вкусил. Не о нем.
«Итак, вот моя повесть. Я перечел ее. К ней пристали кусочки костного мозга, на ней запеклась кровь, на нее садятся ярко-изумрудные мухи». Образчик стиля прекрасный. Но речь ли это человека, воистину испытывающего пронзительно-безнадежный ужас (красивое выражение!) от того, что он сделал? «И сам я перебрал не мало псевдонимов, пока не придумал особенно подходящего мне. В моих заметках есть и «Отто Отто», и «Месмер Месмер» и «Герман Герман»… но почему-то мне кажется, что мною выбранное имя всего лучше выражает требуемую гнусность».
Возвращаясь к вопросу в заглавии… права ли я, что поставила его так? Не слишком ли прямолинейно? Возможно… ведь искренность и лукавство (осознанное или нет) могут в одном человеке вполне уживаться. А грань между ними – вопрос ощущений. Моих. Набокова. Гумберта. И они у столь разных людей не обязаны совпадать.
Что такое веха
Слово «веха» может употребляться как в прямом смысле, так и в переносном. В первом случае оно обозначает вполне конкретный, реально существующий материальный предмет, во втором – является абстрактной аллегорией.
Значение «вехи» в прямом смысле
Этимологически слово «веха» связано со словом «ветвь». Изначально с помощью веток обозначали границы владений или устанавливали знаки, указывающие путь. Именно с этим связано прямое значение слова «веха».
Вехами назывались в России верстовые столбы. В настоящее время вешками (т.е. маленькими вехами) именуются небольшие столбики, которые используются в ограждениях опасных участков дороги. Вертикальные жерди, которыми во время топографической съемки обозначают точки на местности, – это тоже вехи.
«Веха» в переносном смысле
Слово «веха» может иметь и аллегорический смысл. Но и тогда это понятие связывается с движением к какой-то цели.
Вехами называются решающие моменты, знаковые события на пути к достижению цели, в процессе развития чего-либо. Например, можно сказать: «Творчество Й. Гайдна стало решающей вехой в формировании жанра симфонии». Можно говорить об основных вехах в биографии знаменитого человека, в развитии научной теории, политической партии и других явлений, рассматривая их историю.
Именно в таком смысле употребляется слово «веха» (как правило, во множественном числе), когда заходит речь о подведении исторических итогов. Например, именно такое название носил изданный в начале XX столетия сборник статей Н.А. Бердяева, Б.А. Кистяковского, С.Н. Булгакова и других русских философов, посвященный русской интеллигенции и той роли, которую она сыграла в российской истории. С названием сборника связан термин «веховство» – название общественно-политического направления, связанного с идеями, которые были высказаны философами в «Вехах».
Значение слова «сличить»
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
СЛИЧИ’ТЬ, чу́, чи́шь, сов. (к сличать), кого-что. Сопоставить одно с другим, сравнить, проверяя что-н., устанавливая сходство. С. копию с подлинником. С. показания свидетелей. С. почерк двух записок. Ложь с истиной сличить, поверить быль с молвой. Крылов.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
сличи́ть
1. сравнить, сопоставить с чем-либо, проверяя что-либо, устанавливая сходство и т. п. ◆ Первым её делом было потребовать из церквей исповедные росписи и сличить, кто из крестьян ходит и кто не ходит в церковь? Н. С. Лесков, «Захудалый род», 1874 г. ◆ Посмотрите на его постную физиономию и сличите с теми звучными стихами, которые он сочинил к первому числу! М. А. Булгаков, «Мастер и Маргарита», 1929—1940 г. (цитата из НКРЯ) ◆ Было б их пять, может сличили показания, поверили б, а двоим никак: сговорились, мол, гады насчёт побега. Александр Солженицын, «Один день Ивана Денисовича», 1961 г. (цитата из НКРЯ)
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: сыздавна — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?