Сын полка что значит это выражение
Когда появился «Сын полка»
Предлагаю Вашему внимани. заметку о самом молодом участнике ВОВ опубликованную в Ашдоде Эммануилом Фельдманом
Роберту Аграновскому было девять с небольшим, когда ему вручали медаль «За взятие Берлина». Позади у мальчишки было три года войны. Ровно три года назад, 23 июня 1942 года, Роберт был зачислен воспитанником в танковый корпус третьей армии генерала Горбатова. Тогда ему едва перевалило за шесть лет. В мирное время таких пацанов в первый класс не отдают. А этот, танкисты знали, уже успел хлебнуть столько горя, что решили однозначно: может служить воспитанником, быть связным – ему не занимать серьезности, смекалки.
Не любит Роберт Семенович, когда его называют «сыном полка». Он воспитанник. Это слово звучит, как должность. Как определенная работа. А «сын полка?» Такой должности не существует. С легкой руки писателя Валентина Катаева появились эти простые, но облетевшие просторы Союза два слова. И Ваня Солнцев, герой повести, стал знаком миллионам читателей.
Бомба попала в середину состава, и локомотив с тремя-четырьмя передними вагонами облегченно рванул вперед, оставив позади себя несколько задних вагонов. В одном из оставшихся был Роберт. В одном из умчавшихся была его мать.
Ему все же удалось найти отца.
После долгих скитаний мальчик пристал к танкистам, а те отыскали Семена Эммануиловича. Вместе с сыном Адиком он лежал в госпитале 3-ей армии. Госпиталь был в г. Ефремове Тульской области. В танковом бою под Ефремовым отец был ранен в живот, Адик обгорел – бой они вели в одном танке. 3 мая 1942 года оба они скончались.
… Только в конце войны через штаб маршала Жукова нашли мать. Она прошла всю войну, была санитаркой в госпитале, работала в офицерской столовой.
Материал подготовил: Эммануил Фельдман
P.S.
Вот это я понимаю. Человеку не стыдно ни за себя, ни за свою работу, ни за своё прошлое и настоящее.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Сын полка что значит это выражение
Ваня Солнцев, чью историю Валентин Катаев рассказал в повести «Сын полка», стал собирательным образом тысяч мальчишек и девчонок, которые сражались за Победу наравне со взрослыми. В годы Великой Отечественной войны это явление приобрело массовый характер, хотя традиция нахождения детей в воинских частях зародилась намного раньше.
Малые барабанщики и юнги
Были дети-барабанщики и в русской армии. В статье «История русских военных барабанов» С. Мищенко рассказывает, что в начале 1690 года в русском Бутырском полку значились 195 «барабанщиков малых ребят». Это были подростки, обычно сироты погибших солдат полка, которых взрослые барабанщики брали в ученики. Они осваивали сложную систему подачи воинских сигналов, которая использовалась во время боя. Но если взрослые барабанщики принимали непосредственное участие в сражениях, и не только подавали сигналы, но также доставляли донесения и выносили раненых, то ученики к боям не допускались.
Хорошие барабанщики и их усердные ученики ценились на вес золота, ведь только барабанная дробь на разный манер была способна скоординировать действия полка. Быть учеником барабанщика оказывалось не только почетно, но и материально выгодно. Подростки находились на полном довольствии. Для них шили специальную форму. Изготавливали клинчатые барабаны «малой руки». Исправно кормили и хорошо платили. Так что юный барабанщик и сам был сыт, и родных материально поддерживал.
На русском флоте были свои ученики – юнги. Еще в 1794 году Петр Великий основал в Кронштадте школу юнг. Там мальчики изучали русский язык и Закон Божий, географию и физику, машинное дело и другие дисциплины. А затем – отправлялись на корабли для применения полученных знаний на практике. В боевых действиях курсанты участия не принимали. Одно из исключений – осень 1941 года, когда юнги Валаамской школы были брошены на защиту Ленинграда. Считается, что из 200 выпускников уцелело не больше десяти.
Вчерашние гимназисты и упорные беглецы
Массовый характер участие детей в боевых событиях приобрело в годы Первой мировой. После николаевского указа с разрешением выпускникам высших учебных заведений идти добровольцами на фронт вчерашние студенты подали тысячи прошений. С конца 1915 года понюхавших пороху мальчиков отправляли на полгода в тыл для доучивания на командиров. Кадровых офицеров катастрофически не хватало, а безусые мальчишки поднимали в атаку не только роты, но и целые батальоны.
Ребятня помладше (7-13 лет) оказывалась на фронтах Первой мировой нелегально. Правда, тогда оказавшихся в действующей армии детей называли не «сынами полка», а «воспитанниками». Желание детей оказаться на войне, которая представлялась большинству увлекательным приключением с подвигами и победами, приобретало масштабы бедствия. Родители и жандармы неустанно разыскивали беглецов. Ежедневно в газетах публиковались десятки объявлений о пропавших мальчиках и девочках. В одном только Пскове в сентябре 1914 года станционные жандармы сняли с поездов более сотни детей, сбежавших из дома на фронт.
Самым упорным, хитрым и изобретательным добраться «до войны» удавалось. Высшее руководство не горело желанием брать ответственность, поэтому многие дети оставались в воинских частях нелегально с молчаливого согласия младших командиров. Дети не шли плечом к плечу с солдатами в атаку, но выполняли нужную работу, для которой зачастую не хватало рук. Они без устали помогали на кухне и с ранеными, подносили патроны и собирали их на поле боя. Нередко – под вражеским огнем. Самым смышленым и прытким доверяли доставлять донесения. А самых опытных и бесстрашных брали на диверсионно-разведывательные операции.
Наши детки – пули метки
История сохранила имена лишь некоторых «воспитанников» царской армии. Среди них – награжденный тремя Георгиями Василий Правдин. В одном из боев он спас раненого командира полка. И один Бог знает, каким чудом 13-летний мальчик вытащил из под обстрела тяжеленного взрослого мужчину. Еще один герой, на год младше, но тоже Василий из небольшого сибирского села с огромным трудом добрался-таки до фронта. Василий Наумов стал разведчиком, был дважды ранен, дослужился до унтер-офицера, был награжден двумя Георгиями. Другой разведчик, 15-летний Иван Казаков, вряд ли думал о наградах, когда отбивал у немцев пулемет или спасал жизнь товарищу. Но за войну Ваня получил три ордена и три медали.
Георгиевский крест с гордостью носила на груди и самая известная девочка-солдат Первой мировой. Кира Башкирова не доучилась в шестом классе Мариинского училища. На вырученные за отрезанные косы деньги купила обмундирование, выдала себя за курсанта училища Николая Попова и добровольцем отправилась на фронт. Уже через неделю странноватый безусый паренек героически проявил себя в разведке, захватив вражеского языка. Когда подлог раскрылся, девочку отправили в тыл. Но Кира снова оказалась на фронте. Домой она вернулась только в 1917 году.
Героически сражались на фронте, но уже Великой Отечественной, и другие девочки. Среди них 10-летние санитарки Вера Белякова и Валя Таран, а также 14-летняя пулеметчица Маша Щербак.
Легендарный Летунок
Не меньше детей-беглецов оказывалось в действующей армии в годы Великой Отечественной. Называть «сынами полка» их начали уже после Победы, хотя для поднятия боевого духа в прессе неоднократно печатались заметки о подвигах юных солдат. По официальным данным Центрального архива Минобороны России на фронтах Великой Отечественной войны сражалось 3,5 тысячи солдат младше 16 лет. Но цифра эта кажется заниженной, ведь многие командиры не заносили детей в списочный состав, хотя и закрывали глаза на присутствие малолетних на передовой.
Как и в Первую мировую, были среди «сынов полка» беглецы, а также командирские дети. Один из них – легендарный Летунок. Такое прозвище получил Аркадий Каманин. Его отец в феврале 1943 года прибыл на Калининский фронт в качестве командира авиакорпуса штурмовиков. Самолетами Аркаша интересовался с пеленок, до войны успел поработать учеником механика – сначала на авиазаводе, потом на аэродроме.
14-летний паренек с воодушевлением отправился с отцом и матерью на передовую и почти сразу же приступил к ремонту самолетов. Когда отец попытался отослать его в тыл, категорически отказался. Затем начал летать на У-2 в качестве штурмана-наблюдателя и бортмеханика. Аркадий Каманин дошел до Берлина и стал самым молодым участником Парада Победы 24 июня 1945 года.
Шестилетний талисман
Но подавляющее большинство «сынов полка» – это сироты, которых солдаты действующей армии и партизаны пожалели, накормили и пригрели после освобождения от фашистов очередного города или села. Случалось, что «сынами полка» становились дети других национальностей – поляки, словаки и даже немцы.
Сердобольность советских солдат спасла жизнь и сделала самым юным «сыном полка» и самым молодым участником Сталинградской битвы Сережу Алешкова. На момент встречи «с нашими» ему было всего 6 лет. Летом 1942 года его родное село Грынь в Калужской области захватили немцы. За связь с партизанами фашисты казнили мать и старшего брата Сережи. Сам мальчик убежал в лес. Там бы и погиб, если бы случайно не наткнулись на него разведчики. Майор Воробьев взял голодного, продрогшего и еле стоящего на ногах мальчишку с собой, а позднее – усыновил его.
В Сережке солдаты души не чаяли. Он стал негласным талисманом полка. Сережа в перерывах между боями устраивал импровизированные концерты – пел и плясал так, что даже на самом хмуром лице появлялась улыбка. Недаром в 1943 году Сережу наградили медалью «За боевые заслуги» с формулировкой «своей жизнерадостностью вселял бодрость и уверенность в Победе».
На боевые операции 6-летнего ребенка, понятно, не брали, но Сережа не слишком расстраивался, ведь у него и так забот хватало. Он помогал на кухне и разносил котелки с кашей, доставлял письма и выполнял различные мелкие поручения. Но подвигов не избежал. Спас нареченного отца из обрушившегося блиндажа и заметил «двух подозрительных мужиков» в скирде соломы, которые оказались немецкими радистами.
Официально с мая 2001 года каждая воинская часть российской армии может иметь до 8 «сыновей» возрастом от 14 до 16 лет из числа сирот и оставшихся без родительского попечения.
Сын полка
Содержание
Происхождение термина
История
Новый виток развития институт «сынов полка» получил с началом Великой Отечественной войны. В регулярных частях РККА пополнение в рядах юных воинов появлялось тремя путями. Во-первых, бойцы воинских подразделений подбирали детей, оставшихся без попечения родителей в ходе боевых действий. Это могли быть как сироты, так и просто потерявшиеся дети. Во-вторых, в советских частях нередко были случаи, когда родители, занимающие командные должности, один или оба, проходя службу в подразделении, привозили на передовую детей, полагая, что так для ребёнка будет безопасней, нежели в тылу. В-третьих, пополнение происходило и за счёт детей, убежавших из тыла на фронт и удачно добравшихся до передовой.
На флоте те же самые дети именовались юнгами.
Дети, которые вели боевые действия в составе партизанских отрядов, а также были задействованы в подпольной деятельности, строго говоря воспитанниками воинской части не являлись, поскольку не находились на обеспечении воинской части или же находились на обеспечении партизанского отряда, который по ряду причин не может рассматриваться как часть регулярной армии.
Международный правовой статус
На сегодняшний момент, в соответствии со статьёй 14 Женевской конвенции 1949 года дети в возрасте до 15 лет должны быть ограждены от действий войны, и исходя из этого, можно сделать вывод, что такие дети не должны принимать участия в боевых действиях.
Современность
С 1999 года зачисление воспитанников в воинские части приобрело легальный статус. В соответствии с частью 3 статьи 24 Федерального закона от 24 июня 1999 года № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» дети-сироты и дети, оставшихся без попечения родителей, могут заноситься в списки воинских частей в качестве воспитанников с согласия указанных несовершеннолетних, а также с согласия органов опеки и попечительства. Порядок такого зачисления определяется «Положением о зачислении несовершеннолетних граждан Российской Федерации в качестве воспитанников в воинские части и обеспечении их необходимыми видами довольствия» утверждённым Постановлением Правительства России от 14.02.2000 № 124. Воспитанниками могут быть дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, мужского пола в возрасте от 14 до 16 лет, являющиеся гражданами Российской Федерации. Они обеспечиваются всеми необходимыми видами довольствия, а также им выплачивается ежемесячное денежное содержание в размере оклада по воинской должности по 1-му тарифному разряду, установленному для военнослужащих, проходящих военную службу по призыву, и ежемесячное пособие в размере указанного оклада.
19 мая 2001 года увидел свет приказ Министра обороны России № 235 «О мерах по выполнению в Вооруженных Силах Российской Федерации Постановлений Правительства Российской Федерации от 14 февраля 2000 г. № 124 и от 21 сентября 2000 г. № 745», которым установлен перечень соединений и частей, куда разрешено принимать воспитанников и установлено предельное количество воспитанников в части — 8 человек.
Известные лица — сыны (дочери) полка и юнги
В кинематографе
См. также
Напишите отзыв о статье «Сын полка»
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Сын полка
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C’est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n’en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г’ишка, т’убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.