Ближний восток арабское пробуждение и россия что дальше
Ближний восток арабское пробуждение и россия что дальше
Исследования политических процессов на Востоке запись закреплена
Ближний Восток, Арабское пробуждение и Россия: что дальше? Сборник статей / Отв. ред-ры: В.В. Наумкин, В.В. Попов, В.А. Кузнецов / ИВ РАН; Фак-т мировой политики и ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова. М.: ИВ РАН, 2012.
В книге рассматриваются массовые протестные и повстанческие движения на Арабском Востоке в 2011-2012 гг. Вызванная ими коренная трансформация арабских обществ, как показывают авторы вошедших в сборник статей, затрагивает интересы не только государств региона, но и глобальных игроков, демонстрируя новые тренды в мировой системе международных отношений в целом.
Сборник стал плодом совместной работы видных ученых и дипломатов, представляющих ведущие центры академического, образовательного и прикладного востоковедения. В своих статьях авторы демонстрируют всю палитру взглядов на феномен Арабского пробуждения, существующих в отечественном экспертном сообществе. В сборник также включена статья известного тунисского аналитика, придающая работе особый колорит.
В.В. Наумкин
Вместо предисловия: круговорот Aрабского пробуждения
Е.М. Примаков
Ближневосточный курс России: исторические этапы
А.О. Филоник
Вокруг «арабской весны»: социально-экономические процессы
в арабском мире (общее и особенное)
В.М. Ахмедов
Армия и арабские революции на Ближнем Востоке
А.Г. Бакланов
Ближневосточная система безопасности: упущенные возможности
Н. Лажми
Аль-Джазира, или протестная журналистика
Г.И. Мирский
«Арабская весна» между Америкой и «Аль-Каидой»
О.В. Павлов
Причины альянса Запада и радикального ислама
Арабские государства в 2011-2012 гг.
В.А. Кузнецов
Тунис (2010 –2011)
М.Ф. Видясова, А.А. Кашина
Тунис (2012)
А.Г. Аксененок
Египет: особенности переходного периода
Е.С. Мелкумян
Малые государства Персидского Залива
Г.Г. Косач
Саудовская Аравия
Региональные и внешние акторы
П.В. Топычканов, Ю.В. Устинова
США
Д.А. Данилов
Европейский союз
Л.М. Кулагина, В.М. Ахмедов
Иран
Арабское пробуждение и Россия
И.Д. Звягельская
Восприятие в России событий в арабском мире
(на примере ситуации вокруг Сирии)
Ю.Н. Зинин
Арабская весна на повестке дня научной общественности России
А.О. Филоник
Экономические отношения России и Арабского Востока:
время нового видения
В.В. Чамов
Ливийская драма: видение российского дипломата
В.В. Шуваев
Российская оценка ситуации в Ираке
В.В. Попов
Межцивилизационный диалог на Ближнем Востоке
научная статья по теме БЛИЖНИЙ ВОСТОК, АРАБСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ И РОССИЯ: ЧТО ДАЛЬШЕ? СБОРНИК СТАТЕЙ. ОТВ. РЕД.: В.В. НАУМКИН, В.В. ПОПОВ, В.А. КУЗНЕЦОВ / ИВ РАН; ФАК-Т МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ И ИСАА МГУ ИМ. М.В. ЛОМОНОСОВА. М.: ИВ РАН, 2012. 593 С Комплексное изучение отдельных стран и регионов
Цена:
Авторы работы:
Научный журнал:
Год выхода:
Текст научной статьи на тему «БЛИЖНИЙ ВОСТОК, АРАБСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ И РОССИЯ: ЧТО ДАЛЬШЕ? СБОРНИК СТАТЕЙ. ОТВ. РЕД.: В.В. НАУМКИН, В.В. ПОПОВ, В.А. КУЗНЕЦОВ / ИВ РАН; ФАК-Т МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ И ИСАА МГУ ИМ. М.В. ЛОМОНОСОВА. М.: ИВ РАН, 2012. 593 С»
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
БЛИЖНИЙ ВОСТОК, АРАБСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ И РОССИЯ: ЧТО ДАЛЬШЕ? СБОРНИК СТАТЕЙ.
Отв. ред.: В.В. Наумкин, В.В. Попов, В.А. Кузнецов / ИВ РАН; Фак-т мировой политики и
ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова.
М.: ИВ РАН, 2012. 593 с.
© 2013 А. М. РОДРИГЕС, Е. С. ГАЛКИНА
События «арабской весны» стали неожиданностью и для подавляющего большинства отечественных и зарубежных специалистов, оказавшихся на первых порах в состоянии заметной растерянности. Впрочем, в объяснениях, аналитических обзорах, прогнозах и предсказаниях недостатка не было, но обвальный характер событий, уподоблявшийся «принципу домино», тут же опрокидывал и развенчивал большинство из них.
Вскоре стало понятно, что требуется некоторое время для осмысления динамики, вычисления закономерностей характеристики новых внутренних реалий и процессов. Поэтому следующий, более серьезный этап исследований, реализовавшийся в появлении тематических сборников статей и коллективных монографий, начался несколько позже.
предисловия разделы предваряют две публикации, ставшие во многом определяющими для данного издания, аккумулирующие в себе всю совокупность проблематики (во всей ее спорности).
Автор справедливо предостерегает некоторых аналитиков от поисков неких заговоров западных врагов, в том числе направленных на победу исламистов в ходе арабских революций. Сама идея «исламского демократического движения» представляется многим на Западе, да и на Ближнем Востоке, пугающей (с. 13).
В целом исламизму, политическому исламу, проблемам, связанным с Ираном и аравийскими монархиями, в данном разделе уделяется пристальное внимание. В каком-то смысле обозначается круг проблем, ставших объектами анализа в последующих статьях, но при этом предоставляется аналитический аппарат для их осмысления. В конце статьи не оглашаются рецепты для российского научного и экспертного сообщества по методике и методологии анализа, тем более по оценочным допускам. Автор просто говорит, что надо тщательно изучать все пестрое разнообразие реалий и процессов в современном арабском мире, а также указывает на необходимость «уделять внимание запросам и нуждам мусульманского населения нашей страны» (с. 20).
В краткой ретроспективе российской политики на Ближнем Востоке от XVIII и до начала XX в. автор далек от того, чтобы представлять длительный период взаимоотношений в розовом цвете, но любой столь длительный процесс продиктован прежде всего исторически сложившейся взаимосвязью России и стран Ближнего Востока.
В заключение автор подчеркивает, что «арабская весна» меняет арабский мир, ее последствия безусловно отразятся на характере политической власти и социально-экономической ситуации, а также потребуют «. как никогда, объединения усилий всех заинтересованных стран в достижении безопасности и стабильности в регионе» (с. 30).
В статье одного из ведущи
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.
Россия в глобальной политике
Доктор политических наук, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН.
Ближний Восток, Арабское пробуждение и Россия: что дальше? Сборник статей/Отв. редакторы: В.В. Наумкин, В.В. Попов, В.А. Кузнецов/ИВ РАН; Факультет мировой политики и ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова. М.: ИВ РАН, 2012. – 593 с.
Рецензируемый коллективный труд – первый в отечественной научной литературе всесторонний анализ сложного и противоречивого контекста «арабской весны», или, иначе, «арабского пробуждения». Авторы выявляют широкую гамму конкурирующих интересов, многочисленных факторов и предпосылок, определивших своеобразие протестной волны на Ближнем Востоке. Кроме того, книга дает детальный прогноз дальнейшего хода событий и сценариев будущей политической конфигурации Арабского Востока, показывает особенности восприятия происходящего российским научным сообществом и, что особенно ценно, – значимость всего этого для России.
Одна из первых статей принадлежит перу выдающегося знатока Ближнего Востока, известного политического и общественного деятеля академика Евгения Примакова, а другая – крупнейшему ученому, члену-корреспонденту РАН Виталию Наумкину. Заданной планке соответствуют практически все материалы, в которых авторский анализ базируется на внушительной по объему фактической информации, тщательно выверенном документальном материале, почерпнутом из различных источников. Рецензируемый труд отличается многоплановостью, широкомасштабным характером исследования, сбалансированностью оценок.
Авторы склоняются к тому, что «арабская весна» положила начало трансформации арабских обществ, которой многое препятствовало. Архаичная политическая надстройка в ряде стран, где у власти, часто бессменно, находились давно пережившие свою эпоху «сильные личности» (Каддафи) или генералы (Мубарак); отсутствие гражданских свобод и социальных лифтов; усугублявшиеся социальные и имущественные диспропорции; коррупция, ставшая системным фактором; слабость социальной политики, экономическая стагнация. «Арабское пробуждение» рассматривается и как результат недозавершенной деколонизации, и как свидетельство продвижения по миру демократизации, и как своеобразный результат глобального экономического кризиса, что в целом «сгустило проблемы в неустойчивой части арабского мира и не позволило арабской экономике к моменту начала протестных движений в достаточной степени оправиться после удара» (с. 34). Но арабское протестное движение развивалось в разных странах по собственным законам.
Один из итогов «арабского пробуждения» российские ученые усматривают в том, что в регионе Ближнего Востока создан «неустойчивый и противоречивый баланс интересов и сил между различными фракциями, которые, так или иначе, являются продуктом эпохи предыдущего правления. Из недр общества вышли на арену и все громче заявляют о себе новые силы, часто позиционирующие себя как исламские, они радикально настроены, требуют перемен и своего места под солнцем» (Юрий Зинин, с. 350). При этом страны региона рискуют вообще отказаться от идеи устойчивого развития и вступить в новый виток замедления роста и опасности утраты стимулов к развитию.
Все эти обстоятельства обусловили многочисленные интерпретации «арабской весны» как результата воздействия внешних сил. Вариацию такой конспирологической версии предлагает в своей статье Олег Павлов: «Все происходящее на Ближнем Востоке за последние три года является результатом действия мировых финансово-политических элит, которые подталкивают Вашингтон, а вместе с ним Лондон и Париж к тому, чтобы довести до логического конца процессы глобализации; с помощью исламских радикалов завершить разгром национальных суверенных государств на просторах Евразии (тут цели совпадают с исламистскими), создать обстановку хаоса, в которой гораздо легче продлить жизнь умирающему доллару и предотвратить формирование действительно многополярного мира, основанием для которого могло бы стать создание крупных региональных блоков государств, обладающих собственными сильными региональными валютами, способными бросить вызов нынешней валютно-финансовой системе. Поэтому острие “арабских революций” нацелено не против арабских диктаторов, а против складывающегося на наших глазах Евразийского Союза и Китая» (с. 135).
В ряде других статей сборника доказывается абсурдность попыток свести всю сложность и пестроту международных отношений в регионе Ближнего Востока лишь к борьбе внешних сил за контроль над ресурсами и геополитический передел мира, первую скрипку в котором играют США. Заблуждением было бы также, подчеркивает Ирина Звягельская, представлять египетских и тунисских оппозиционеров, как это порой делается в России в соответствии с конспирологическими теориями, как манипулируемых Западом и используемых им в своих целях (сс. 531–532). Отмечена и положительная роль России и Китая, выступивших в сирийском конфликте с идеей посредничества и понуждения сторон к национальному диалогу.
Анализ перипетий внешнего вмешательства в арабские дела позволяет авторам сборника вывести некоторые уроки, касающиеся серьезных изменений – и не в лучшую сторону – международного климата. Речь идет прежде всего о возросшем влиянии военной силы в реализовавшейся тенденции к интервенционализму со стороны ряда стран Запада. Как справедливо отмечает Виталий Наумкин, «масштабное военное противостояние, ставшее результатом борьбы мятежников с режимами в Ливии и Сирии, заострило вопрос о легитимности, допустимости и условиях вмешательства во внутренние конфликты внерегиональных сил, в том числе с декларированной гуманитарной целью защитить гражданское население» (стр. 8).
Обращает на себя внимание трактовка в сборнике ливийских событий. Она выгодно отличается от широко растиражированной в западной и частично российской публицистике упрощенной версии, согласно которой в Ливии имело место противостояние сторонников архаичного и сумасбродного правителя с силами добра и демократии, поддержанными коллективным Западом. Обращение к непростой истории Ливии, роли в ней разных светских идеологий, а также и течений ислама, позволяет понять специфику развернувшейся в этой стране политической борьбы. Как пишет Анатолий Егорин, «в формировании государственности и национальной стратегии, определивших выбор ливийцев на протяжении последних двух веков истории, совершенно неоспоримо можно выделить два главных этапа завоевания доверия обитателей пустыни: первый – это сенуситский религиозно-политический аскетизм, основанный на суннизме и суфизме, и второй – сменивший его каддафизм, взявший за основу народовластие как государственность и “прямую демократию” как базу джамахирийской формы правления, базирующейся на исламских религиозных догмах» (с. 235). Само же внутриливийское противостояние было обусловлено не только идеологическим фактором – расхождением между сторонниками каддафизма и последователями сенусизма, но и недовольством национального среднего и крупного бизнеса темпами реформирования. Внешнее вмешательство только усугубило внутриполитический разлом.
Точно так же – преимущественно сквозь призму сложных внутренних противоречий, подспудно накапливавшихся и прорвавшихся антиправительственными выступлениями конца апреля – начала мая 2011 г. – рассмотрен в статье Владимира Ахмедова сирийский конфликт. Военным, согласно новейшей исторической традиции, принадлежит в Сирии приоритетное слово в процессе принятия решений по ключевым вопросам внутренней и внешней политики. И это, во-первых, отличает сирийский конфликт от ливийского, в котором армия фактически предала Каддафи, а, во-вторых, объясняет причину относительной консолидированности сирийского режима, его способности столь долго отражать атаки хорошо вооруженных и поддерживаемых извне отрядов разношерстной оппозиции.
Авторы сборника приходят к выводу, что арабские события, или «весна гнева», по выражению Александра Филоника (с. 33), не вписывались – по крайней мере на начальном своем этапе (до Ливии) – в обычные сценарии бунтов или массовых протестных движений, привычных доселе развивающимся странам. Не были они и аналогом «цветных революций», поскольку разработанная западными политтехнологами для ненасильственной смены режимов в странах Восточной и Центральной Европы, а также и постсоветского пространства, модель не сработала в условиях традиционной, клановой структуры ближневосточных обществ. Как утверждается в сборнике, в событиях «арабской весны» можно скорее усмотреть сходство с национально-освободительными революциями, прокатившимися по Ближнему Востоку в XX веке. Тогда они принесли арабским странам независимость, привели к структурным сдвигам в экономике, политике, других сферах (с. 32). Нельзя поэтому исключить, предполагает Георгий Мирский, что «арабскую весну будут считать вехой на пути установления демократии – разумеется, демократии с арабским и исламским лицом» (с. 130). «Это была революция не классовая, антиимпериалистическая или религиозная, – добавляет ученый, – а транссоциальная, транснациональная, трансконфессиональная. Другое дело, что потом все пошло как везде: революцию начинают одни, а перехватывают другие…» (с. 124).
Потому-то в поле зрения авторов оказывается еще один важный сюжет – роль религиозного фактора, по-новому высветившегося в процессе «арабского пробуждения». При всех различиях в разных странах Ближнего Востока протестные движения объединяла одна особенность, и на нее вслед за академиком Примаковым указывают многие авторы сборника. На начальном этапе в уличных манифестациях не было заметно участия исламских экстремистов, не выдвигались требования отказа от светского характера государства либо внедрения принципов шариата в судебную практику и общественную жизнь. Это уже потом, на последующих этапах, нестабильность, возникшая в результате революций, превратила ряд стран в убежище для террористов, которые стремятся расширить влияние и повысить активность.
Между тем силы, традиционно относимые на Западе к «политическому исламу» и обозначаемые часто как исламистские (к ним относят и египетских «Братьев-мусульман»), не являются единым организационным целым. Они распадаются на многочисленные группы, движения и течения, участники которых придерживаются либо радикальных, либо относительно умеренных взглядов, оставаясь повсеместно на Ближнем Востоке серьезными, а порой и единственными, оппонентами правящих режимов. Не исключено, что некоторые из тех, кого сегодня называют исламистами, попытаются воплотить в жизнь проект модернизации по образцу того, как это делает в Турции Партия справедливости и развития (ПСР). Или же они будут по примеру палестинского движения ХАМАС или ливанской «Хезболлы» проводить в жизнь социальные программы, направленные на улучшение жизни рядовых мусульман. Симптоматично, что ведущая оппозиционная партия Египта «Братья-мусульмане» призвала после отставки Мубарака к установлению гражданского правительства и закреплению в конституции «гарантии свобод и прав человека». Таким образом, «Братьям-мусульманам» (как и ПСР) легко дается отход от традиционной религиозной терминологии и переход на язык общегражданского общения. Это расширяет возможности «Братьев-мусульман» по участию в жизни страны в качестве системной политической партии и позволяет Александру Аксенёнку надеяться на то, что в Египте будут искать баланс между религиозными принципами, с одной стороны, и прагматизмом во внутренней и внешней политике – с другой (с. 220).
Возросшая в результате «арабской весны» роль религиозного фактора дает Виталию Наумкину основание предположить, что сегодняшние события в арабском мире впору назвать «великой исламистской революцией» (с. 13). А согласно приводимым Людмилой Кулагиной и Владимиром Ахмедовым данным, иранская правящая элита склонна считать революционные события в арабском мире частью «исламского пробуждения» (с. 506). Это не означает, впрочем, что приверженность исламистов демократии – дело решенное, поскольку, как отмечает Виталий Наумкин, неясно, «готовы ли исламисты (конечно, умеренного, просвещенного толка) жить по правилам светского государства или они, вопреки всем заявлениям, все равно будут преследовать свою главную цель – создание исламского государства» (с. 14).
Очевидным для авторов является то, что арабские революции изменили баланс сил в регионе. Во-первых, в борьбу за влияние активно включилась Турция, которая претендует на роль нового регионального гегемона. Во-вторых, новую роль обрели монархии Залива, особенно Саудовская Аравия и Катар. В-третьих, крушение режимов, находившихся у власти десятилетиями (в Египте, Тунисе, Ливии), и тех, кто, возможно, вынужден будет уйти с политической арены (Сирия), заметно усилили неопределенность в международных отношениях в ближневосточном регионе, особенно на фоне активизации застарелых конфликтов, которые сдерживались свергнутыми светскими режимами.
Трансформация Арабского Востока протекает на фоне меняющегося международного контекста. Экономический и военный интерес США и их союзников к региону снизился в известной мере под влиянием успешного осваивания альтернативного энергоресурса – сланцевого газа, что уменьшает заинтересованность в ближневосточных углеводородах. Наряду с этим сохраняется стремление Соединенных Штатов расширить стратегическое значение Ближнего Востока за счет притягивания к этому региону в рамках проекта Большого Ближнего Востока и Нового Шелкового пути стран Центральной Азии, что неизбежно повлечет за собой осложнение отношений с Россией. В то же время непосредственным интересам США на Ближнем Востоке, где в результате иракской войны и с падением режима Саддама Хусейна резко усилились позиции Ирана, был нанесен серьезный ущерб, компонентом которого с разрастанием влияния «Аль-Джазиры» стал также вызов информационной монополии США на интерпретацию конфликтов и всех мировых событий. Да и в целом, замечает Георгий Мирский, прошли времена, когда Вашингтон мог по своему усмотрению «ставить и убирать правителей в странах Востока» (с. 123).
Другое дело, что новые реалии на Ближнем Востоке могут поставить Россию перед серьезными вызовами. Они проявятся не только в дальнейшей дестабилизации Большого Ближнего Востока и его исламизации, что будет сочетаться с проникновением в южное подбрюшье России. Есть еще одно немаловажное обстоятельство – рассмотрение Соединенными Штатами практически всех событий на Ближнем Востоке через призму борьбы против Ирана, который, по мнению Евгения Примакова, «стал главной мишенью американской политики в регионе» (с. 27). С иранским фактором академик связывает и взятый Вашингтоном курс на свержение дружественного Тегерану режима Башара Асада в Сирии. В целом же дестабилизация вблизи российских границ в связи с попытками осуществить смену режимов в Сирии или Иране актуализирует угрозы для России со стороны Ближнего Востока, побуждая ее к более активным действиям, нацеленным на противодействие применению военной силы в регионе.
Тех, кто профессионально занимается Ближним Востоком, рецензируемая работа, несомненно, привлечет глубиной и многоаспектным характером анализа социально-экономических, политических и культурно-религиозных проблем региона. Но этот труд поможет и тем, кто стремится лучше понять динамику развития постсоветских республик бывшего Советского Союза, включая и Российскую Федерацию. При желании в книге можно найти ответы и на те вопросы, которые имеют важное значение в целом для всех государств с переходной экономикой, поскольку круг обсуждаемых в ней тем далеко выходит за рамки ближневосточного региона.
Об «арабской весне» и востоковедении в России рассказывает научный сотрудник ИВ РАН Василий Кузнецов
«Арабское пробуждение — это процесс, который будет тянуться не меньше десятилетия»
Gamal Noman/AFP/Getty Images
Во-первых, у автора рецензии возникают «странные мысли» в связи с презентацией сборника в гостинице «Рэдиссон Славянская». Во-вторых, с его точки зрения, некоторые статьи сборника «носят открыто ненаучный и банально описательный характер, а другие. попросту выбиваются из общей канвы повествования». В-третьих, в книге слишком мало прогнозов. В-четвертых, сборник «фривольно обходится с принятыми. академическими стандартами». Наконец, категорически не нравится часть, посвященная России, поскольку в ней рассказывается «о таинственном внешнем враге, успехах российской науки и мифическом диалоге цивилизаций».
Не согласен ни с чем — от «странности» мыслей до «мифичности» диалога.
Когда мы с коллегами придумывали эту книгу, то ставили перед собой две главные задачи. Прежде всего, этот сборник должен был стать самым полным из существовавших тогда в России (да и не только в ней одной) исследований феномена арабского пробуждения.
Понятно, что ни на момент написания текста, ни на момент его издания, ни сегодня пробуждение еще не завершилось и один Аллах знает, сколько еще лет арабский мир будет выходить из спячки. Соответственно, об окончательном вердикте речь не шла: все, на что мы претендовали, — это некая фиксация ситуации на определенный момент времени. Необходимость же фиксации среди прочего была связана со второй задачей, лишь отчасти имеющей отношение к арабскому миру.
Помните, что все сказали, когда началась революция в Тунисе? «Надо же! Кто бы мог подумать?». А в Египте? «Это было ожидаемо, но Мубарак не Бен Али!» А в Ливии? «Каддафи расстреляет полстраны, но выдюжит!» Так говорили не только у нас, но и на Западе. Так говорили и сами арабы.
Да, мы все давно ждали перемен в арабском мире, все ждали прихода исламистов, но никто не думал, что это случится именно так и тогда. Почему же мы проглядели? Чтобы понять почему, нужно было понять, в каком состоянии находится наша наука: действительно ли, пока арабский мир переживает свою весну, нам надо готовиться к зиме или дело в другом?
Именно поэтому нам хотелось, чтобы книга, которую мы издадим, стала важным историографическим фактом, чтобы лет этак через пятьдесят какой-нибудь профессор какого-нибудь университета попросил бы студента-первокурсника подготовить работу о состоянии и тенденциях развития ближневосточных исследований десятых годов XXI века по материалам этого сборника.
С этой задачей, как мне представляется, мы справились если и не на 100%, то на 80—90 наверняка. Представленные в книге статьи написаны (о чем говорится даже в аннотации) учеными и дипломатами-ближневосточниками, принадлежащими к разным институциям и поколениям и придерживающимися разных точек зрения на арабское пробуждение. Подчас их взгляды противоположны, подчас просто малосочетаемы, но именно их многообразие я бы считал главным достоинством книги.
Основные противоречия между авторами связаны с тремя кругами проблем: оценками внешнего фактора в революционных событиях; целей, задач и методов работы исламистских организаций; интересами России в регионе и мотивацией ее политики на Ближнем Востоке — все представленные точки зрения по этим вопросам находят свои, пусть и не буквальные, соответствия и в иностранной историографии. При этом, как ни странно, выраженные позиции почти никак не связаны с возрастом аналитиков, зато зачастую (хотя и не всегда) соотносятся с их профессиональной принадлежностью: академические ученые, как правило, придерживаются более либеральных взглядов, чем их коллеги-практики (сравните, например, статьи Олега Павлова и Георгия Мирского; Ирины Звягельской и Вениамина Попова).
Если само существование широкой палитры взглядов стоит рассматривать как показатель большого потенциала нашей аналитики, то довольно очевидная их корреляция с профессиональной принадлежностью авторов наводит на размышления.
Дело, понятно, не в уровне компетентности. Дипломаты, писавшие для этой книги, проработали в арабских странах не по одному десятку лет.
Вениамин Попов — первый посол РФ при Организации Исламская конференция (ныне — Организация исламского сотрудничества); Андрей Бакланов — бывший спецпредставитель РФ на Ближнем Востоке, много лет ведший многосторонние переговоры по созданию региональной системы безопасности; Олег Павлов — действующий дипломат, проведший в арабских странах уже три десятка лет, и т.д.
Эти люди — не бывшие театральные режиссеры, вдруг сделавшиеся политическими аналитиками, не металлурги или выпускники МАИ, рассуждающие о Ближнем Востоке, все они профессионалы высочайшего класса, знающие регион изнутри.
Но если и те, и другие компетентны и обладают примерно одинаковым набором исходных данных, то почему же столь разительно различаются их анализ и выводы?
Мне кажется, есть две причины — фундаментальная и конъюнктурная. Фундаментальная состоит в разнице оптики.
Оптика, которой пользуется академический ученый, создана им по рецептам коллег и учителей для себя одного.
Отсюда его индивидуализм. На какую бы институцию ни работал ученый и каких бы методологических взглядов ни придерживался (от неопозитивизма до постпостмодернизма), он работает ради внеположенной текущему моменту и чьим-либо интересам относительно объективной (или интерсубъективной) истины, а не в интересах конкретного правительства или государства. Иначе он просто не ученый. Отсюда его стремление к объективности, подчас читающееся как либерализм.
Оптика дипломата всегда системна, конкретна и относительна. Она изготовлена поколениями людей, работавших не только на российское государство, но и ради него.
Дипломат, даже будучи наблюдателем и аналитиком, всегда остается вовлечен в текущий процесс, причем на стороне вполне определенного игрока, чьи интересы он выражает (или думает, что выражает). Он обязан быть пристрастным государственником. Иначе он просто не дипломат.
Что же касается конъюнктурной причины, то она связана со спецификой функционирования нашего экспертного сообщества. Так получилось, что
за последние пару десятилетий у нас была практически утрачена традиция взаимодействия академических экспертов и дипломатов-практиков, — думается, что в определенной степени совместные проекты, вроде этой книги, могут помочь исправить ситуацию.
Разница в бэкграунде авторов сборника и в источниках, к которым они обращались, предопределила отчасти и стилистические различия текстов, которые почему-то были приняты рецензентом за ненаучность.
Мемуарный элемент, на наличие которого он сетует, не лишает статью научной ценности, а только повышает ее.
А вот наличие ссылок само по себе еще ни одному тексту научной значимости не придало — достаточно привести в пример, возможно, наиболее авторитетный из отечественных политологических журналов — «Россия в глобальной политике» и, скажем, вестник какого-нибудь третьеразрядного университета (где ссылки есть), чтобы в этом удостовериться.
Конечно, в книге много описательности, но, как наставлял меня мой учитель Исаак Моисеевич Фильштинский, каждый хороший гуманитарный текст должен быть понятен любому человеку с высшим образованием. При всем уважении к российскому читателю я вовсе не уверен, что он обязан настолько разбираться в ситуации в арабском мире, чтобы вовсе не нуждаться в нарративе.
Наука не может быть обращена исключительно к научному сообществу — она в таком случае превращается в игру в бисер, красивую и бессмысленную.
Все это показывает, на мой взгляд, что рецензируемый сборник вовсе не говорит об осени отечественного востоковедения. Напротив, демонстрируя его слабости, он одновременно раскрывает и большой потенциал развития. Может быть, именно благодаря таким книгам в нашей науке наконец наступит весна.
Что же до прогнозов, или, лучше сказать, предсказаний, то их мы действительно старались избежать — не только в вопросе о Сирии, но и в целом: не тот формат. Подготовка книги, включая издательский цикл, занимает приблизительно год, что само собой делает невозможными прогнозы на ближайшую перспективу в «горячей» ситуации.
Поскольку любая книга пишется не на год и не на два года, то и среднесрочные прогнозы отпадают (хотя авторы сборника делают их в других изданиях).
Что же касается долгосрочного прогнозирования, то и оно мне представляется сегодня относительно бесполезным (хотя бывшие театральные режиссеры его обожают). Арабское пробуждение — это процесс, который будет тянуться не меньше десятилетия, и тот, кто говорит, что знает, каким мы увидим Ближний Восток на его исходе, — просто шарлатан. С ходу я могу предложить по крайней мере шесть сценариев, каждый из которых в той или иной степени вероятен.
1. Установление баланса между светскостью и исламизмом, создание демократических политических систем с ориентацией на местные традиционные ценности, решение экономических проблем при помощи иностранных партнеров и арабской диаспоры на Западе, быстрая и гармоничная модернизация.
2. Восстановление светских авторитарных режимов, возрастание роли силовых структур, отток активного населения, то есть в конечном счете — восстановление дореволюционной ситуации, но с новыми политическими элитами.
3. Установление национальных разной степени умеренности исламистских режимов и постепенная исламизация всего политического пространства, отток населения, медленная архаизация общества, экономическая стагнация или (в некоторых случаях) развитие ресурсной экономики.
4. Установление панисламистских радикальных режимов, ставящих себе задачей политическую интеграцию региона, создание суннитского халифата.
5. Развитие шиитско-суннитского конфликта, создание двух противостоящих друг другу блоков государств или интеграционных объединений.
6. Распад государств региона, его «сомализация» при сохранении островков стабильности.
При более детальном описании эти шесть сценариев легко превращаются в шестьдесят, шестьсот и шесть тысяч, но все это относится скорее к области политологического фантазирования, забавного и интересного, но совершенно точно мало соотносящегося с академическими стандартами, за которые так ратует автор рецензии.
И последнее. По поводу гостиницы «Рэдиссон Славянская». Как оказалось, это замечательное место для презентаций книг перед отечественным и зарубежным дипломатическим корпусом. Надеюсь, что, когда в отечественной науке наступит лето, а книги по арабистике будут издаваться многотысячными тиражами, автор рецензии пригласит меня туда и на презентацию его собственного сочинения.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции