Для обучения детей л н толстым написаны
Рассказы Льва Толстого для детей
Лев Николаевич Толстой уделял много внимания и времени развитию детского образования. Он основал школу для крестьянских детей в Ясной Поляне. Занятия в школе проходили в свободной форме. Лев Николаевич много рассказывал об окружающем мире, занимался физическими упражнениями с ребятами и учил правописанию. Летом писатель проводил экскурсии по лесу, а зимой катался на санках со своими учениками.
В то время книг для детей было мало и тогда Лев Николаевич Толстой составил свою «Азбуку». Она начиналась алфавитом, после которого шли пословицы и поговорки, различные упражнения для соединения слогов и тренировки произношения. А во второй части помещались короткие нравоучительные рассказы, которые мы с удовольствием читаем с детьми по сей день.
Все рассказы, несмотря на то, что они очень короткие, несут в себе огромный смысл и учат детей добру, состраданию и развивают чуткость.
Читать рассказы Л.Н. Толстого для детей
Галка и кувшин
Хотела Галка пить. На дворе стоял кувшин с водой, а в кувшине была вода только на дне.
Галке нельзя было достать.
Она стала кидать в кувшин камушки и столько набросала, что вода стала выше и можно было пить.
Жучка
Несла Жучка кость через мост. Глядь, в воде её тень. Пришло Жучке на ум, что в воде не тень, а Жучка и кость. Она и пусти свою кость, чтобы ту взять. Ту не взяла, а своя ко дну пошла.
Волк и коза
Волк видит — коза пасётся на каменной горе и нельзя ему к ней подобраться; он ей и говорит: «Пошла бы ты вниз: тут и место поровнее, и трава тебе для корма много слаще».
А Коза говорит: «Не за тем ты, волк, меня вниз зовёшь: ты не об моём, а о своём корме хлопочешь».
Галка и голуби
Галка увидала, что голубей хорошо кормят,— выбелилась и влетела в голубятню. Голуби подумали сперва, что она такой же голубь, и пустили ее. Но галка забылась и закричала по-галчьи. Тогда ее голуби стали клевать и прогнали. Галка полетела назад к своим, но галки испугались ее оттого, что она была белая, и тоже прогнали.
Старик и яблони
Старик сажал яблони. Ему сказали: «Зачем тебе яблони? Долго ждать с этих яблонь плода, и ты не съешь с них яблочков». Старик сказал: «Я не съем, другие съедят, мне спасибо скажут».
Муравей и голубка
Муравей спустился к ручью: захотел напиться. Волна захлестнула его и чуть не потопила. Голубка несла ветку; она увидела — муравей тонет, и бросила ему ветку в ручей. Муравей сел на ветку и спасся. Потом охотник расставил сеть на голубку и хотел захлопнуть. Муравей подполз к охотнику и укусил его за ногу; охотник охнул и уронил сеть. Голубка вспорхнула и улетела.
Волк и журавль
Подавился волк костью и не мог выперхнуть. Он подозвал журавля и сказал:
— Ну-ка, ты, журавль, у тебя шея длинная, засунь ты мне в глотку голову и вытащи кость: я тебя награжу.
Журавль засунул голову, вытащил кость и говорит:
Волк заскрипел зубами, да и говорит:
— Или тебе мало награды, что я тебе голову не откусил, когда она у меня в зубах была?
Рыбак и рыбка
Поймал рыбак рыбку. Рыбка и говорит:
«Рыбак, пусти меня в воду; видишь, я мелка: тебе от меня пользы мало будет. А пустишь, да я вырасту, тогда поймаешь — тебе пользы больше будет»
«Дурак тот будет, кто станет большой пользы ждать, а малую из рук упустит».
Тонкие нитки
Один человек заказал пряхе тонкие нитки. Пряха спряла тонкие нитки, но человек сказал: «Нитки не хороши, мне нужны нитки самые тонкие». Пряха сказала: «Если тебе эти не тонки, так вот тебе другие», и она показала на пустое место. Он сказал, что не видит. Пряха сказала: «Оттого и не видишь, что очень тонки; я и сама не вижу».
Дурак обрадовался и заказал себе еще таких ниток, а за эти заплатил деньги.
Белка и волк
Белка прыгала с ветки на ветку и упала прямо на сонного волка. Волк вскочил и хотел ее съесть. Белка стала просить:
– Хорошо, я пущу тебя, только ты скажи мне, отчего вы, белки, так веселы. Мне всегда скучно, а на вас смотришь, вы там наверху всё играете и прыгаете.
– Пусти меня прежде на дерево, а оттуда тебе скажу, а то я боюсь тебя.
Волк пустил, а белка ушла на дерево и оттуда сказала:
– Тебе оттого скучно, что ты зол. Тебе злость сердце жжёт. А мы веселы оттого, что мы добры и никому зла не делаем.
Старый дед и внучек
(Басня)
Стал дед очень стар. Ноги у него не ходили, глаза не видели, уши не слышали, зубов не было. И когда он ел, у него текло назад изо рта. Сын и невестка перестали его за стол сажать, а давали ему обедать за печкой. Снесли ему раз обедать в чашке. Он хотел ее подвинуть, да уронил и разбил. Невестка стала бранить старика за то, что он им все в доме портит и чашки бьет, и сказала, что теперь она ему будет давать обедать в лоханке. Старик только вздохнул и ничего не сказал. Сидят раз муж с женой дома и смотрят — сынишка их на полу дощечками играет — что-то слаживает.
Отец и спросил: «Что ты это делаешь, Миша?» А Миша и говорит: «Это я, батюшка, лоханку делаю. Когда вы с матушкой стары будете, чтобы вас из этой лоханки кормить».
Муж с женой поглядели друг на друга и заплакали. Им стало стыдно за то, что они так обижали старика; и стали с тех пор сажать его за стол и ухаживать за ним.
Лев и мышь
Лев спал. Мышь пробежала ему по телу. Он проснулся и поймал её. Мышь стала просить, чтобы он пустил её; она сказала:
— Если ты меня пустишь, и я тебе добро сделаю.
Лев засмеялся, что мышь обещает ему добро сделать, и пустил её.
Потом охотники поймали льва и привязали верёвкой к дереву. Мышь услыхала львиный рёв, прибежала, перегрызла верёвку и сказала:
— Помнишь, ты смеялся, не думал, чтобы я могла тебе добро сделать, а теперь видишь, — бывает и от мыши добро.
Воробей и ласточки
Раз я стоял на дворе и смотрел на гнездо ласточек под крышей. Обе ласточки при мне улетели, и гнездо осталось пустое.
В то время, когда они были в отлучке, с крыши слетел воробей, прыгнул на гнездо, оглянулся, взмахнул крылышками и юркнул в гнездо; потом высунул оттуда свою головку и зачирикал.
Скоро после того прилетела к гнезду ласточка. Она сунулась в гнездо, но, как только увидала гостя, запищала, побилась крыльями на месте и улетела.
Воробей сидел и чирикал.
Вдруг прилетел табунок ласточек: все ласточки подлетали к гнезду — как будто для того, чтоб посмотреть на воробья, и опять улетали. Воробей не робел, поворачивал голову и чирикал. Ласточки опять подлетали к гнезду, что-то делали и опять улетали.
Ласточки недаром подлетали: они приносили каждая в клювике грязь и понемногу замазывали отверстие гнезда. Опять улетали и опять прилетали ласточки, и все больше и больше замазывали гнездо, и отверстие становилось все теснее и теснее.
Сначала видна была шея воробья, потом уже одна головка, потом носик, а потом и ничего не стало видно; ласточки совсем замазали его в гнезде, улетели и со свистом стали кружиться вокруг дома.
Два товарища
Шли по лесу два товарища, и выскочил на них медведь.
Один бросился бежать, влез на дерево и спрятался, а другой остался на дороге. Делать было ему нечего – он упал наземь и притворился мертвым.
Медведь подошел к нему и стал нюхать: он и дышать перестал. Медведь понюхал ему лицо, подумал, что мертвый, и отошел. Когда медведь ушел, тот слез с дерева и смеется.
— Ну что, — говорит, — медведь тебе на ухо говорил?
— А он сказал мне, что плохие люди те, которые в опасности от товарищей убегают.
Мальчик стерег овец и, будто увидал волка, стал звать:
— Помогите, волк! Волк!
Мужики прибежали и видят: неправда. Как сделал он так и два и три раза, случилось – и вправду набежал волк. Мальчик стал кричать:
— Сюда, сюда скорей, волк!
Мужики подумали, что опять по-всегдашнему обманывает, — не послушали его. Волк видит, бояться нечего: на просторе перерезал все стадо.
Охотник и перепел
Попался перепел в сеть к охотнику и стал просить, чтобы охотник отпустил его.
— Ты только отпусти меня, — говорит, — я тебе послужу. Я тебе других перепелов в сеть заманю.
— Ну, перепел, — сказал охотник, — и так-то не пустил бы тебя, а теперь и подавно. Сверну голову за то, что своих выдавать хочешь.
Орёл свил себе гнездо на большой дороге, вдали от моря, и вывел детей.. Один раз подле дерева работал народ, а орёл подлетел к гнезду с большой рыбой в когтях. Люди увидали рыбу, окружили дерево, стали кричать и бросать в орла каменьями.
Орёл выронил рыбу, люди подняли её и ушли. Орёл сел на край гнезда, а орлята подняли свои головы и стали пищать: они просили корма.
Орёл устал и не мог лететь опять на море; он опустился в гнездо, прикрыл орлят крыльями, ласкал их, оправлял им перышки и как будто просил их, чтобы они подождали немного.
Но чем больше он их ласкал, тем громче они пищали. Тогда орёл отлетел от них и сел на верхний сук дерева. Орлята засвистали и запищали ещё жалобнее.
Тогда орёл вдруг сам громко закричал, расправил крылья и тяжело полетел к морю. Он вернулся только поздно вечером: он летел тихо и низко над землею; в когтях у него опять была большая рыба.
Когда он подлетел к дереву, он оглянулся — нет ли опять вблизи людей, быстро сложил крылья и сел на край гнезда.
Орлята подняли головы и разинули рты, орёл разорвал рыбу и накормил детей.
Косточка
Купила мать слив и хотела их дать детям после обеда. Они лежали на тарелке.
Ваня никогда не ел слив и всё нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть. Он всё ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел.
Перед обедом мать сочла сливы и видит,— одной нет. Она сказала отцу.
За обедом отец и говорит:
— А что, дети, не съел ли кто-нибудь, одну сливу?
Все сказали: «Нет». Ваня покраснел, как рак, и сказал тоже: «Нет, я не ел».
— Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и если кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрет. Я этого боюсь.
Ваня побледнел и сказал:
— Нет, я косточку бросил в окошко.
И все засмеялись, а Ваня заплакал.
Маленькая мышка
Мышка вышла гулять. Ходила по двору и пришла опять к матери.
— Ну, матушка, я двух зверей видела. Один страшный, а другой добрый.
— Скажи, какие это звери?
-Один страшный- ноги у него черные, хохол — красный, глаза на выкоте, а нос крючком.Когда я мимо шла- он открыл пасть, ногу поднял и стал кричать так громко, что я от страха не знала куда уйти.
-Это петух, сказала старая мышь,он зла никому не делает, его не бойся. Ну, а другой зверь?
— Другой лежал на солнышке и грелся. Шейка у него белая, ножки серые, гладкие. Сам лижет свою белую грудку и хвостиком чуть движет, на меня глядит.
Старая мышь сказала:
— Дура, ты дура. Ведь это сам кот.
Котёнок
Были брат и сестра — Вася и Катя; у них была кошка. Весной кошка пропала. Дети искали ее-везде, но не могли найти. Один раз они играли подле амбара и услыхали: над головой что-то мяучит тонкими голосами. Вася взлез по лестнице под крышу амбара. А Катя стояла внизу и все спрашивала: «Нашел? Нашел?» Но Вася не отвечал ей. Наконец, Вася закричал ей: «Нашел! Наша кошка… и у ней котята: какие чудесные; иди сюда скорее».
Катя побежала домой, достала молока и принесла кошке.
Котят было пять. Когда они выросли немножко и стали вылезать из-под угла, где вывелись, дети выбрали себе одного котёнка, серого с белыми лапками, и. принесли в дом.
Мать раздала всех остальных котят, а этого оставила детям. Дети кормили его, играли с ним и клали с собой спать. Один раз дети пошли играть на дорогу и взяли с собой котёнка.
Ветер шевелил солому по дороге, а котенок играл с соломой, и дети радовались на него. Потом они нашли подле дороги щавель, пошли собирать его и забыли про котёнка.
Вдруг они услыхали, что кто-то громко кричит: «Назад, назад!» и увидали, что скачет охотник, а впереди его две собаки — увидали котёнка и хотят схватить его. А котёнок, глупый, вместо того, чтобы бежать, присел к земле, сгорбил спину и смотрит на собак. Катя испугалась собак, закричала и побежала прочь от них. Вася, что было духу, пустился к котёнку и в одно время с собаками подбежал к нему. Собаки хотели схватить котёнка, но Вася упал животом на котёнка и закрыл его от собак.
Охотник подскакал и отогнал собак, а Вася принёс домой котёнка и уже больше не брал его с собой в поле.
Бедняк и богач
В одном доме жили: наверху богач — барин, а внизу — бедный портной. Портной за работой все пел песни и мешал барину спать. Барин дал портному мешок денег, чтобы он не пел. Портной стал богат и все стерег свои деньги, а петь уже не стал.
И стало ему скучно. Он взял деньги и снес их обратно барину и сказал:
-Возьми свои деньги назад, а мне уж позволь песни петь. А то на меня напала тоска.
Птичка
Был Серёжа именинник, и много ему разных подарков подарили: и волчки, и кони, и картинки. Но дороже всех подарков подарил дядя Серёже сетку, чтобы птиц ловить.
Сетка сделана так, что на рамке приделана дощечка и сетка откинута. Насыпать семя на дощечку и выставить на двор. Прилетит птичка, сядет на дощечку, — дощечка повернется, и сетка сама захлопнется.
Обрадовался Серёжа, прибежал к матери показать сетку.
— Не хороша игрушка. На что тебе птички? Зачем ты их мучить будешь?
— Я их в клетку посажу. Они будут петь, и я их буду кормить.
Достал Серёжа семя, посыпал на дощечку и выставил сетку в сад. И всё стоял, — ждал, что птички прилетят. Но птицы его боялись и не летели в сетку.
Пошел Серёжа обедать и сетку оставил. Поглядел после обеда, — сетка захлопнулась, и под сеткой бьётся птичка. Сережа обрадовался, поймал птичку и понёс домой.
— Мама, посмотрите, я птичку поймал. Это, верно, соловей! И как у него сердце бьётся.
— Это чиж. Смотри же, не мучай его, а лучше пусти.
— Нет, я его кормить и поить буду.
Посадил Серёжа чижа в клетку и два дня сыпал ему семя, ставил воду и чистил клетку. На третий день он забыл про чижа и не переменил ему воду.
Мать ему и говорит:
— Вот видишь, ты забыл про свою птичку, — лучше пусти её.
— Нет, я не забуду, я сейчас поставлю воды и вычищу клетку.
Засунул Серёжа руку в клетку, стал чистить, а чижик испугался, — бьётся об клетку.
Серёжа вычистил клетку и пошёл за водой. Мать увидела, что он забыл закрыть клетку, и кричит ему:
— Серёжа, закрой клетку, а то вылетит и убьётся твоя птичка!
Не успела она сказать, чижик нашёл дверку, обрадовался, распустил крылышки и полетел через горницу к окошку. Да не видел стекла, ударился о стекло и упал на подоконник.
Прибежал Серёжа, взял птичку, понес её в клетку. Чиж был еще жив, но лежал на груди, распустивши крылышки, и тяжело дышал. Серёжа смотрел, смотрел и начал плакать.
— Мама, что мне теперь делать?
— Теперь ничего не сделаешь.
Серёжа целый день не отходил от клетки и всё смотрел на чижика, а чижик всё так же лежал на грудке и тяжело и скоро дышал. Когда Серёжа пошёл спать, чижик ещё был жив.
Серёжа долго не мог заснуть; всякий раз, как он закрывал глаза, ему представлялся чижик, как он лежит и дышит.
Утром, когда Серёжа подошел к клетке, он увидел, что чиж лежит на спине, поджал лапки и закостенел.
С тех пор Серёжа никогда не ловил птиц.
Корова
Жила вдова Марья с своей матерью и с шестью детьми. Жили они бедно. Но купили на последние деньги бурую корову, чтоб было молоко для детей. Старшие дети кормили Буренушку в поле и давали ей помои дома. Один раз мать вышла со двора, а старший мальчик Миша полез за хлебом на полку, уронил стакан и разбил его. Миша испугался, что мать его будет бранить, подобрал большие стекла от стакана, вынес на двор и зарыл в навозе, а маленькие стеклышки все подобрал и бросил в лоханку. Мать хватилась стакана, стала спрашивать, но Миша не сказал; и так дело осталось.
И узнали, что она издохла оттого, что ей попало стекло в помоях. Когда Миша узнал это, он стал горько плакать и признался матери об стакане. Мать ничего не сказала и сама заплакала. Она сказала: убили мы свою Буренушку, купить теперь не на что. Как проживут малые дети без молока? Миша еще пуще стал плакать и не слезал с печи, когда ели студень из коровьей головы. Он каждый день во сне видел, как дядя Василий нес за рога мертвую, бурую голову Буренушки с открытыми глазами и красной шеей.
С тех пор у детей молока не было. Только по праздникам бывало молоко, когда Марья попросит у соседей горшочек. Случилось, барыне той деревни понадобилась к дитяти няня. Старушка и говорит дочери: отпусти меня, я пойду в няни, и тебе, может, бог поможет одной с детьми управляться. А я, бог даст, заслужу в год на корову. Так и сделали. Старушка ушла к барыне. А Марье еще тяжелее с детьми стало. И дети без молока целый год жили: один кисель и тюрю ели и стали худые и бледные.
Прошел год, пришла старушка домой и принесла двадцать рублей. Ну, дочка! говорит, теперь купим корову. Обрадовалась Марья, обрадовались все дети. Собрались Марья с старухой на базар покупать корову. Соседку попросили с детьми побыть, а соседа дядю Захара попросили с ними поехать, выбирать корову. Помолились богу, поехали в город. Дети пообедали и вышли на улицу смотреть: не ведут ли корову. Стали дети судить: какая будет корова – бурая или черная. Стали они говорить, как ее кормить будут. Ждали они, ждали целый день. За версту ушли встречать корову, уж смеркаться стало, вернулись назад.
Вдруг, видят: по улице едет на телеге бабушка, а у заднего колеса идет пестрая корова, за рога привязана, и идет сзади мать, хворостиной подгоняет. Подбежали дети, стали смотреть корову. Набрали хлеба, травы, стали кормить. Мать пошла в избу, разделась и вышла на двор с полотенцем и подойником. Она села под корову, обтерла вымя. Господи благослови! стала доить корову, а дети сели кругом и смотрели, как молоко брызнуло из вымя в край подойника и засвистело у матери из-под пальцев. Надоила мать половину подойника, снесла на погреб и отлила детям горшочек к ужину.
Акула
Наш корабль стоял на якоре у берега Африки. День был прекрасный, с моря дул свежий ветер; но к вечеру погода изменилась: стало душно и точно из топленной печки несло на нас горячим воздухом с пустыни Сахары.
Перед закатом солнца капитан вышел на палубу, крикнул: «купаться!» и в одну минуту матросы попрыгали в воду, спустили в воду парус, привязали его и в парусе устроили купальню.
На корабле с нами было два мальчика. Мальчики первые попрыгали в воду, но им тесно было в парусе, и они вздумали плавать наперегонки в открытом море.
Оба, как ящерицы, вытягивались в воде и, что было силы, поплыли к тому месту, где был бочонок над якорем.
Один мальчик сначала перегнал товарища, но потом стал отставать. Отец мальчика, старый артиллерист, стоял на палубе и любовался на своего сынишку. Когда сын стал отставать, отец крикнул ему: «Не выдавай! Понатужься!»
Вдруг с палубы кто-то крикнул: «Акула!» — и все мы увидали в воде спину морского чудовища.
Акула плыла прямо на мальчиков.
— Назад! Назад! Вернитесь! Акула! — закричал артиллерист. Но ребята не слыхали его, плыли дальше, смеялись и кричали еще веселее и громче прежнего.
Артиллерист, бледный, как полотно, не шевелясь, смотрел на детей.
Матросы спустили лодку, бросились в нее и, сгибая весла, понеслись, что было силы, к мальчикам; но они были еще далеко от них, когда акула уже была не дальше двадцати шагов.
Мальчики сначала не слыхали того, что им кричали, и не видали акулы; но потом один из них оглянулся, и мы все услыхали пронзительный визг, и мальчики поплыли в разные стороны.
Визг этот как будто разбудил артиллериста. Он сорвался с места и побежал к пушкам. Он повернул хобот, прилег к пушке, прицелился и взял фитиль.
Мы все, сколько нас ни было на корабле, замерли от страха и ждали, что будет.
Раздался выстрел, и мы увидали, что артиллерист упал подле пушки и закрыл лицо руками. Что сделалось с акулой и с мальчиками, мы не видали, потому что на минуту дым застлал нам глаза.
Но когда дым разошелся над водою, со всех сторон послышался сначала тихий ропот, потом ропот этот стал сильнее, и, наконец, со всех сторон раздался громкий, радостный крик.
Старый артиллерист открыл лицо, поднялся и посмотрел на море.
По волнам колыхалось желтое брюхо мертвой акулы. В несколько минут лодка подплыла к мальчикам и привезла их на корабль.
Ёж и заяц
Повстречал заяц ежа и говорит:
«Всем бы ты хорош, еж, только ноги у тебя кривые, заплетаются».
Еж рассердился и говорит:
«Ты что ж смеешься; мои кривые ноги скорее твоих прямых бегают. Вот дай только схожу домой, а потом давай побежим наперегонки!»
Еж пошел домой и говорит жене: «Я с зайцем поспорил: хотим бежать наперегонки!»
Ежова жена и говорит: «Ты, видно, с ума сошел! Где тебе с зайцем бежать? У него ноги быстрые, а у тебя кривые и тупые».
А еж говорит: «У него ноги быстрые, а у меня ум быстрый. Только ты делай, что я велю. Пойдем в поле».
Вот пришли они па вспаханное поле к зайцу; еж и говорит жене:
«Спрячься ты на этом конце борозды, а мы с зайцем побежим с другого конца; как он разбежится, я вернусь назад; а как прибежит к твоему концу, ты выходи и скажи: а я уже давно жду». Он тебя от меня не узнает — подумает, что это я».
Ежова жена спряталась в борозде, а еж с зайцем побежали с другого конца.
Как заяц разбежался, еж вернулся назад и спрятался в борозду. Заяц прискакал на другой конец борозды: глядь! — а ежова жена уже там сидит. Она увидала зайца и говорит ему: «А я уже давно жду!»
Заяц не узнал ежову жену от ежа и думает: «Что за чудо! Как это он меня обогнал?»
«Ну, — говорит, — давай еще раз побежим!»
Заяц пустился назад, прибежал на другой конец: глядь! — а еж уже там, да и говорит: «Э, брат, ты только теперь, а я уже давно тут».
«Что за чудо! — думает заяц, — уж как я шибко скакал, а всё он обогнал меня. Ну, так побежим еще раз, теперь уж не обгонишь».
Поскакал заяц, что было духу: глядь! — еж впереди сидит и дожидается.
Итак, заяц до тех пор скакал из конца в конец, что из сил выбился.
Заяц покорился и сказал, что вперед никогда не будет спорить.
«АЗБУКА». 1871-1872
«Азбука» Толстого – книга особенная, свидетельствующая о готовности Толстого, известного писателя, «выйти за пределы художественной литературы».*
Вышедшую в 1872 г. «Азбуку» Толстого можно рассматривать как продолжение его педагогического журнала «Ясная Поляна» (1862). Свою книгу писатель воспринимал как исполнение долга перед народом. Толстой мечтал, что по его «Азбуке» «будут учиться два поколения русских всех детей, от царских до мужицких, и первые впечатления поэтические получат из нее и что, написав эту азбуку, мне можно будет спокойно умереть».
Толстой не публиковал ее частями в журналах, как, например, начало нового романа «Война и мир» в журнале «Русский вестник». Он отказался от публикации отрывков, чтобы журналисты до выхода в свет целой книги «Азбуки» не «растащили» статьи по хрестоматиям, уговаривая «дать что-нибудь» в их издание. Лишь два рассказа он отдал в печать: «Бог правду видит» в «Беседу» (1872, № 3) и «Кавказский пленник» в «Зарю» (1872, № 2), где сотрудничал Н. Н. Страхов, которому Толстой объяснял: «Если будет какое-нибудь достоинство в статьях Азбуки, то оно будет заключаться в простоте и ясности рисунка и штриха, т. е. языка; а в журнале это странно и неприятно будет, точно не доконченное, как в картинной галерее, какой бы ни было, рисунки карандашом без теней» (из письма 15 апреля 1872 г.). Предложение поместить один из рассказов в «Семейных вечерах» Кашперовой Толстой уже отвергает.
Но вопреки опасениям Толстого, в 1872 г. выходит «Большая Азбука», как называет ее Н. Н. Гусев.
Известный педагог, профессор Московского университета С. А. Рачинский был одним из первых ценителей «Азбуки», он отметил в своей «Сельской школе», что всякому образованному человеку необходимо знать детские книги графа Толстого потому, что, отдав несколько лет своей жизни обучению детей в сельской школе, он многому научился и сам; что для Толстого это стало жизненным делом, а не прихотью. Ничего подобного, по его мнению, в европейской литературе больше не существует.
В период создания «Азбуки» Толстой вновь занимался с крестьянскими детьми, пригласил учителей народных школ, чтобы апробировать свою систему обучения грамоте.
«Азбука» состоит из четырех частей, сброшюрованных в одну объемную книгу (почти 700 страниц). Тщательно продуман отдел русского чтения, в каждой книге «Азбуки» помещен и большой отдел славянского чтения: славянский язык входил в программу народных училищ; крестьяне настаивали на обучении церковнославянской грамоте, да и древняя русская литература была излюбленным чтением яснополянских школьников. Кроме того, изучению языков Толстой всегда придавал большое значение, считая, что «есть только две науки, в пользе которых можно быть твердо уверенным, – это язык или языки, искусство выражать и понимать всякие и во всякой форме мысли, и математика».
Славянский текст начинается с отрывков из летописи Нестора, затем следуют выдержки из Четьи-Минеи, библейские истории, отрывки из Ветхого Завета о сотворении мира, о первых людях, о всемирном потопе, история Иосифа с братьями, всегда трогавшая Толстого, главы из Евангелия, Нагорная проповедь, с детства произведшая на него «огромное» впечатление, молитва «Отче наш», Символ веры, десять заповедей Моисея и три псалма. Из Четьи-Минеи выбраны отрывки поучительного содержания. В «Житии Сергия Радонежского» Толстого привлек ответ Сергия митрополиту, намеревавшемуся надеть на него золотой крест: «От юности не был златоносцем, в старости же в особенности желаю в нищете пребывать», а также решительный отказ Сергия занять митрополичью кафедру: «аки твердый адамант непреклонен пребысть». Внушали Толстому уважение и правила общежития, установленные Сергием в его монастыре: «Ничего для себя никому не приобретать, ни своим что-нибудь называть, но все общим иметь – по заповедям святых отцов».
Толстой помещает в «Азбуке» рассказы, былины, притчи, в которых восхваляется всякий физический труд: «Не потрудиться да не поработать – ничто на свете не радует». Размышляя над темой рассказа, зачастую Толстой задает вопросы и на морально-этические темы, ответы на которые предлагается дать самому ученику.
Форма вопросов и ответов – излюбленный прием и Толстого-публициста.
Включая в «Азбуку» целый ряд рассказов и статей из жизни животных и птиц, Толстой стремился познакомить детей с причинами происходящих природных явлений и объяснить их, задавая простые, казалось бы, вопросы: «Для чего ветер?», «Отчего потеют окна и бывает роса?», «Отчего в мороз трещат деревья?», «Лед, вода и пар». (Очень жаль, что намеченная Толстым статья «Как Коперник догадался, что земля вертится» осталась незавершенной.)
В «Азбуку» Толстой включил «Общие замечания для учителя»; делясь секретами обучения детей, отметил главное качество, которое делает учителя совершенным, – это любовь. «Если учитель имеет только любовь к делу, он будет хороший учитель. Если учитель имеет только любовь к ученику, как отец, как мать, он будет много лучше того учителя, который прочел все книги, но не имеет любви ни к делу, ни к ученикам».
Толстой признавался неоднократно, что «Азбука» – «это одно дело моей жизни важное» (Т. 62, с. 9). «Пишу я эти последние года Азбуку и теперь печатаю. Рассказывать, что для меня такое этот труд многих лет – азбука, очень трудно Гордые мечты мои об этой азбуке вот какие: по этой азбуке будут учиться два поколения русских всех детей… написав эту Азбуку, мне можно будет спокойно умереть». И еще: «Азбука не идет, и ее разбранили в “Петербургских ведомостях”; но меня почти не интересует, я так уверен, что я памятник воздвиг этой Азбукой» (Т. 61, c. 349).
Письмо М. Н. Каткову, редактору «Русского вестника», печатающего «Анну Каренину», тоже содержит высокую оценку Толстым своего труда: «Об одобрении я не говорю – гречневая каша сама себя хвалит, так и моя Азбука. Такой Азбуки не было и нет не только в России, но и нигде! И каждая страничка ее стоила мне и больше труда и имеет больше значения, чем все те писания, за которые так незаслуженно хвалят» (Т. 62, с. 185).
Новую форму письма Толстой называл «рисунок без теней». Редактор журнала «Всемирная иллюстрация» К. К. Случевский отметил достоинства «Азбуки» в своей статье: простота, ясность языка. По его мнению, самоотверженность – так можно назвать отказ графа Льва Толстого от привычных приемов в творчестве, которые привлекали читателей, и пойти на что-то совсем новое.
Толстой на основании своего педагогического опыта определяет условия, необходимые для того, чтобы ученик учился охотно. Это одно из самых заветных пожеланий Толстого-педагога, которое столь необходимо сегодня и нашей современной системе образования*.
В начале 1873 г. на заседании Академии наук по предложению И. И. Срезневского Толстой был избран членом-корреспондентом не столько как автор «Войны и мира», сколько как автор «Азбуки». В ноябре 1874 г. Толстой взялся за переработку «Азбуки», назвав ее в печати «Новая азбука», и отдельно – «Русские книги для чтения» в 4-х частях.
До сих пор дети получают первые поэтические впечатления о жизни из произведений Толстого, включенных в его «Азбуку». Особенное внимание читателей и критиков привлекают написанные для «Азбуки» рассказ «Кавказский пленник» и рассказ-притча «Бог правду видит, да не скоро скажет», в основе которого изложенная Платоном Каратаевым история о невинно пострадавшем купце, о просветленном душевном состоянии человека, простившего виновника его страданий. Рассказы «Филипок», «Косточка» стали классикой детской литературы, на которой воспитывается каждое новое поколение.
* См.: Бабаев Э. Г. Большая Азбука, или Ощущение счастья // Бабаев Э. Г. «Высокий мир аудиторий. » Лекции и статьи по истории русской литературы / Сост. Е. Э. Бабаева, И. В. Петровицкая. Под общ. ред. проф. Т. Ф. Пирожковой. – М.: МедиаМир, 2008. – С. 364-374.
** Белая книга. Единый государственный экзамен / Сост. проф. В. Я. Линков, проф. В. А. Недзвецкий, ст. преп. И. В. Петровицкая /
Предисловие чл.-корр-та РАО А. М. Абрамова. – М.: Ф-т журналистики МГУ, 2008;
ЕГЭ и судьба российского образования. Белая книга. План-проспект. Послесловие А. М. Абрамова. «ЕГЭ в России больше чем ЕГЭ». – М.: Ф-т журналистики МГУ, 2009; сайт ф-та журналистики и И. В. Петровицкой http://petrovitskaya.lifeware.ru.
Акварель, 2003 год.