До революции рождество отмечали в россии когда
Николай Стариков
политик, писатель, общественный деятель
История празднования Рождества и Нового года: от Российской империи до СССР 1930-х гг
История празднования Рождества и Нового года: от Российской империи до СССР 1930-х гг
За трехсотлетнюю историю новогодние праздники прошли путь от сугубо религиозных до светских и семейных. В Российской империи главным считалось Рождество, в СССР — Новый год. Правда не сразу: в течение почти 10 лет оба праздника были фактически под запретом. VATNIKSTAN подготовил обзор истории новогодних торжеств в России: как встречали Новый год при царях, почему молодое советское государство боролось против «ёлок», а также кто и почему вернул праздник детям.
Как в Российской Империи появилась ёлка
В России новогодне-рождественские традиции отсчитываются от 1699 года, когда Пётр I объявил о новом, юлианском летоисчислении. Согласно ему, теперь праздники Рождества и Нового года шли один за другим — 25 и 31 декабря. До этого Новый год наступал в сентябре.
Указ Петра состоит из двух частей. Первая объявляет о переходе и поясняет, что грядущий год будет 1700-м. Вторая же часть рассказывает, как надо праздновать его приход. Всем жителям Москвы предписывалось «учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых» перед домами, а также устроить салюты «в знак веселия». Всё это напоминало европейские, в первую очередь, немецкие праздники.
К новой моде будут долго привыкать, но со временем она полностью обрусеет — не последнюю роль в этом сыграют русские немцы. В больших городах постепенно появятся все привычные нам рождественские атрибуты: украшенные ёлки в гостиных, подарки, открытки, фейерверки, вечеринки. Хороший вкус, на который необходимо было равняться при организации праздника, задавал императорский двор.
Вот каким описывает «русское Рождество» Маргарита Игер, работавшая няней великих княжон Романовых с 1898 по 1904 год:
« Обычно мы проводили Рождество в Царском Селе. Во всём дворце было не меньше 8 ёлок. У нас с детьми было собственное дерево. Его вставили в музыкальную шкатулку, исполнявшую немецкую рождественскую песню. Мы поехали в Санкт-Петербург в последний день года (по русскому исчислению). В новогодний день здесь проходила большая служба в домовой церкви. После богослужения в зале представляли дебютанток». (Six Years At The Russian Court. M. Eager. 2016).
Важно отметить, что в то время Рождество являлось гораздо более важным праздником, чем Новый год, поскольку «титульной верой» в Российской империи было православие. Всё внимание во время зимних торжеств концентрировалось на религиозном аспекте.
Поздравление великой княжны Марии Николаевны родителей — Николая II и императрицы Александры Фёдоровны с Рождеством. 25 декабря 1907 года (Из личного фонда императрицы Александры Фёдоровны. Ф. 640. Оп. 1. Д. 335. Лл.73–74).)
« Комсомольские святки»: Новый год и Рождество в 1920-х годах
После Революции отношение власти к Новому году и Рождеству долго оставалось противоречивым. Церковь полностью отделили от светской части государства, она лишалась имущества, прав, начались кампании по вскрытию мощей.
Сами религиозные обряды, в том числе рождественские, предписывалось соблюдать с осторожностью, не нарушая общественного порядка и безопасности.
При этом «каждый гражданин может исповедывать любую религию или не исповедывать никакой», как сказано в «Декрете о свободе совести, церковных и религиозных обществах» от 20 января (2 февраля) 1918 г.
Почти одновременно с этим декретом был подписан ещё один — «О введении в Российской республике западноевропейского календаря». В стране вводилось григорианское летоисчисление, «обгонявшее» юлианское на 13 дней. Таким образом, православное Рождество перенеслось на 7 число и получился неофициальный «старый Новый год» — 13 января.
В этом правовом и календарном сумбуре трудно было понять, как и что нужно было отмечать. Долгое время все праздновали православное Рождество, когда сами считали нужным — по старому или по новому стилю.
Одновременно с принятием новых норм с 1921 года началась активная работа Агитпропа по информационной борьбе с «религиозными пережитками прошлого». Как сказано в одной из первых методичек Агитпропа:
« Церковь отделена, но ложь, суеверия, обманы, предрассудки остались».
Журнал «Безбожник», 1 января 1926 года
Тогда считалось, что в церковь люди идут из-за того, что государство не предлагает им альтернатив. Так постепенно появлялись «красные» крестины, «красные» свадьбы. Начинает издаваться «Безбожник» и появляется влиятельный Союз воинствующих безбожников. Даты из святцев и сельскохозяйственного календаря переделываются в соответствии с идеологией. При этом Рождество и Пасха не были просто отменены — поначалу в них пытались вложить новый, «красный» смысл.
Об одном из таких праздников, «комсомольском рождестве» в Ростове-на-Дону, пишет исследовательница Людмила Табунщикова. Мероприятие проходило два дня — 6 и 7 января 1923 года и подразумевало «комсомольские святки», устраивать которые призывали Бухарин и Скворцов-Степанов со страниц «Правды».
Вечером 6 января по городу прошли комсомольцы с заранее утверждёнными антирелигиозными песнями, плакатами, фигурами, лозунгами. Процессии аккомпанировал оркестр. Первый день, по газетным свидетельствам, окончился сожжением чучел Иеговы, Аллаха, Озириса, Будды, Христа и Николая Угодника на перекрестке Таганрогского проспекта и Большой Садовой улицы. Это должно было показать, что атеистическая пропаганда нацелена не только на православие, но на любые религии вообще.
Второй день также имел насыщенную программу. 7 января снова было общее шествие, которое останавливалась возле городских церкви, костела, синагоги — перед слушателями выступали ораторы. После демонстраций в домах культуры устраивались антирелигиозные собрания и концерты. «Комсомольские святки» в Ростове-на-Дону активно освещались в газете «Советский юг», которая по итогу мероприятий напечатала несколько фельетонов: «Каменский Распутин», «Святой старик», «Житие святых», «Красный кол» и так далее.
Журнал «Безбожник», 1923 год
В других городах тоже устраивали подобные мероприятия. На них пропагандисты могли переодеваться в костюмы, ходить ряжеными. Исследователи описывают маскарады с костюмами Антанты, Колчака, Деникина, кулака, нэпмана, языческих богов, рождественского гуся и поросёнка.
Историческая наука не приемлет прямых сравнений. Однако трудно удержаться от того, чтобы не увидеть в «комсомольских святках» нечто напоминающее ренессансный карнавал или средневековый «праздник дураков», когда дьячки и проповедники сами глумились над своим культом под всеобщее одобрение (Подробнее смотрите в работах М. М. Бахтина).
Но в XX веке перед советскими деятелями была совершенно другая задача. Пытаясь с помощью насмешки доказать абсурдность веры, они намеревались уменьшить количество верующих, доказать несостоятельность религии.
При этом, кажется, сами комсомольцы воспринимали новую форму Рождества и Нового года как очередную разновидность увеселений. По свидетельствам очевидцев одного самарского антирожденственского шествия:
«Настроение было живое, ребята чувствовали себя по-праздничному». (Цит. по: Красное «комсомольское рождество» и проблема формирования нового быта в начале 1920-х гг. С. А. Шмелёв. 2015).
В частную жизнь антицерковная политика в начале 1920-х гг. ещё не вторгалась активно — это произойдёт чуть позже. Мемуаристы отмечают, что все более или менее свободно ходили на рождественские и новогодние вечеринки в клубы или в гости. Ёлку для детей устроили и 1923 году в подмосковных «Горках» при уже смертельно больном Ленине. В 1924 года Корней Чуковский пишет об изобилии московских ёлочных базаров.
В знаменитом «Московском дневнике» Вальтер Беньямин красочно описывает Рождество 1926 года, отмечавшееся по старому стилю:
« Мы назначили свидание в большом гастрономе на Тверской. Было всего несколько часов до сочельника, и магазин был переполнен. Мы покупали икру, лососину, фрукты Наконец, мы взяли ещё пирог и сладости, а также украшенную ленточками ёлку, и я отправился со всем этим на санях домой. Уже давно стемнело. Толпы людей, через которые я должен был проталкиваться с ёлкой и покупками, утомили меня».
« Теперь все мы должны бороться против ёлки»: отношение власти к зимним праздникам в конце 1920-х гг. и начале 1930-х гг.
С середины 1920-х гг. «комсомольские святки» признаются неэффективным инструментом в борьбе с верой. Осмеяние ритуалов и служителей культов ни к чему не привело. Активисты неустанно повторяют, что проводимые меры недостаточны, что, по сути, «пропаганда ведётся только два раза в году», стихийно. Теперь Агитпроп и Союз воинствующих безбожников будут более ответственно бороться с религиозностью.
К концу десятилетия рабочих дней становится пять, а выходных — два. Выходные на Пасху, Троицу и Рождество отменяются. В условиях «пятидневки» отмечать любые религиозные праздники становится затруднительным.
Ёлка, с которой прочно ассоциируется Рождество, теперь активно клеймится пережитком прошлого и «поповским» обычаем. Многочисленные детские авторы пишут стихи и прозу про отважных школьников, которые не хотят идти на поводу у родителей и участвовать в рождественских торжествах. Интересно, что у антиёлочной кампании был ещё и экологический предлог: вырубка леса для пустых украшений признавалась настоящим преступлением против природы.
Итак, отныне установка ёлки и рождественская суета — «религиозный яд». Однако старинную традицию невозможно запретить в одночасье. Обыватели продолжали ставить ёлки у себя дома, хоть и не без опаски — ведь по улицам ходили общественники, заглядывавшие в окна.
Дети школы № 11 во время костюмированного бала у новогодней елки. г. Пятигорск, 1936 год. Автор неизвестен РГАКФД. № 2–83145.
Рассказывает очевидец событий того времени:
« В 1928–1929 годах против религии были приняты самые крутые меры. В разгар антирелигиозной кампании в 1929 году не только отменили религиозные праздники, но и запретили рождественские ёлки… Закрылись ёлочные базары, прекратился выпуск ёлочных украшений и свечей, устраивать ёлку строго возбранялось Вид в окне освещенной ёлки грозил серьезным разговором с управдомом, а то и с милицией В школе учительница Анна Гавриловна приказала нам нарисовать к отмененному рождеству в тетради наряженную ёлку и перечеркнуть ее двумя толстыми красными линиями: „Долой ёлку!«» (Цит. по: В кругу сверстников. А. Рожков. 2016).
« Возвращение ёлки» историки отсчитывают от 28 декабря 1935 года. Тогда, по следам заявления Сталина о том, что «жить стало лучше», в «Правде» вышел текст Павла Постышева, известного партийного деятеля.
Постышев, никак не привлекая внимания к религиозной основе праздника, предлагает вернуть детям новогоднюю ёлку. В своем воззвании он говорит:
« Комсомольцы, пионер-работники должны под новый год устроить коллективные ёлки для детей. В школах, детских домах, в дворцах пионеров, в детских клубах, в детских кино и театрах — везде должна быть детская ёлка!».
Дети во время новогоднего представления. 1938 год. Автор неизвестен. РГАКФД. № 0–24610.
С этого момента ёлки и новогодние маскарады были разрешены на официальном уровне. В своей риторике власть игнорирует Рождество — оно становится праздником скорее для прихожан храмов. Начинает издаваться всевозможная литература про Новый год, открываются фабрики по изготовлению ёлочных игрушек. Деревья теперь украшаются не только ватой и сладостями, как это было раньше, но и шарами с надписью «РККА», фигурками артистов по мотивам фильма «Цирк», игрушками-самоделками.
Важным элементом стали детские вечеринки. С 1936 года начинают проводить большую ёлку для школьников в Колонном зале Дома союзов. Попасть туда можно было только по приглашению.
В школах, по воспоминаниям современников, работали целые «ёлочные комиссии», которым поручалось подготавливать праздники для детей, заботясь обо всём: от украшений и пригласительных билетов до подарков и культурной программы вечера.
Московский школьник Олег Черневский так описывает своё 31 декабря 1937 года:
« …пошли в комн[ату] N 24 там было угощение: мандарины, конфеты, печенье и т. п. Были и напитки. Танцевали, я танцевал мало, т. к. пол был очень скользкий. 2 раза с Тамарой и 1 раз с Асей. Играли в разные игры » (Цит. по: Русская ёлка. Е. В. Душечкина. 2002).
Приглашение на ёлку в Колонном зале Дома союзов, 1936 год
Взрослые тоже старались интересно отметить Новый год. Домашние празднества запоминались уютом:
« У нас встречали Новый, тридцать седьмой год с шуточными стихами, вином, ёлкой, весельем и глубокой убеждённостью: мы живём в прекраснейшем из миров» (Русская ёлка. Е. В. Душечкина. 2002).
Официальные торжества — пышностью:
« Среди зала большая пышная ёлка, связанная из трёх елей. Слуги обносили нас один икру, другой осетрину, третий горячие шашлыки и ещё что-то. Блюда были изысканны, разнообразны… Столы уставлены винами». (Цит. по: Русская ёлка. Е. В. Душечкина. 2002).
В конце пропагандистского фильма 1936–1937 годов дается универсальный рецепт, как теперь нужно встречать Новый год в Советском союзе: с танцами под джаз или балалайку, с большим застольем, тостами и лозунгом: «Живём мы весело сегодня, а завтра будем веселей!».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Святки и Рождество до революции
Как встречали Рождество до революции? Какие обычаи характерны для Рождества? Чем отличалось Рождество в деревне, в городе? И как отмечали Рождество в царской семье, в императорском дворце?
В царской России, которая жила по юлианскому календарю, Рождество отмечалось 25 декабря, а уже за ним следовало празднование Нового года – 1 января. Считалось, что Рождество наступает и пост заканчивается с появлением первой звезды на небе.
У рождественского праздника всегда были две составляющие – церковная и мирская. Весь народ постился, каялся, молился, зажиточные давали милостыню бедным. А тем временем в городах и крупных сёлах разворачивались шумные ярмарки. Туда шли обозы со съестными припасами. В магазинах и лавках люди закупали снедь для праздничного стола и подарки для близких.
Рождество в деревне
Красочное, с наивными народными обычаями и неколебимой верой в чудо было Рождество в деревне. Бездонное небо, усыпанное звёздами, сияло над белыми крышами избушек, наполовину занесённых снегом. Золотой свет струился из окон церкви, сверкал иней на деревьях, окружающих её. Под Божьим кровом собрались и стар и млад. В тесноте да не в обиде целыми семьями пришли встречать Христа.
До появления звезды люди постились. Перед Всенощной было принято угоститься кутьёй – кашей на воде, приправленной сочивом – соком из маковых, конопляных или ореховых зёрен, и узваром – компотом из сухофруктов с мёдом. При этом блюда ставили на сено, или сено прятали под скатерть – в напоминание, что Христос родился в яслях. Кутью упоминает ещё летописец Нестор в «Повести временных лет» за 997 год.
Канун Рождества назывался Сочельником или Святым вечером. Далее, с Рождества до Крещенья, длились Святки.
Святки
Стоит отметить, что Церковь дни Святок завещала блюсти свято – запрещено таинство брака, хмельные гулянья, шумные игры. Но это не всегда соблюдалось.
Как свидетельствуют этнографы, до революции было принято ходить с изображением Рождественской звезды из фольги или в виде разноцветного фонаря на шесте, и славить Христа. Этим занимались молодёжь и дети. Они пели духовные стихи, описывающие события Рождества. А порой разыгрывали небольшие сценки или целое театрализованное действо.
Колядовать и славить – вообще-то понятия разные. Колядовать – петь языческие дохристианские песенки, к примеру, «Овсенька, коляда, ты где была?». А славить – значит, петь «Рождество твое, Христе Боже наш».
Кстати, «Овсеньку» в прошлом году мне исполнили колядующие школьницы, вряд ли понимая, о чём поют. Но Церковь всегда выступала против языческих элементов в праздновании Рождества.
Преподобный Иоанн Вышенский в конце XVI века призывал: «Коляды из городов и сел учением выгоните, не хочет ибо Христос, чтобы при его Рождестве дьявольские коляды имели место, но пусть их в свою бездну занесет. «Щедрый вечер» из городов и сел в болота загоните, пусть с дьяволом сидит, а не позорит христиан».
Поэтому развлечения люди стремились христианизировать. Рождественский вертеп – лучший пример этого.
Рождественский вертеп
Также спектакль включал несколько дополнительных сцен – например, Рахиль не отдаёт Ироду своего сына, но его всё равно отнимают. При этом народные сценаристы не учитывали, что библейская Рахиль жила задолго до Христа. Или комические споры между Мужиком и Барином, или Наполеоном и его Слугой. Пляску Цыгана с медведем и тому подобные развлекательные моменты на потребу публике.
Сегодня традиция Рождественских вертепов возрождается, и в интернете можно увидеть афиши из разных городов, приглашающие на такие представления.
Рождество в городе
Город встречал Рождество не менее весело, чем деревня. Дня за три до праздника на площадях вырастал лес ёлок. Люди выбирали лесных красавиц на свой вкус. В игрушечных рядах глаза разбегались от блеска и пестроты – здесь были святочные маски, рождественские херувимы, крошечные церквушки с блестящими слюдяными окошками, золочёные орехи, стеклянные и восковые шары, бенгальские огни, хлопушки – безобидные в отличие от сегодняшних китайских петард, и сотни других мелочей.
Мещане и мастеровые закупали продукты на рынке и в лавках, дворяне в гастрономиях. Купцы, крепкие своим благочестием, и погулять любили на славу – чтоб запомнилось. Устраивали купцы и благотворительные ёлки. Так дочь чаеторговца В.Сабашникова, Маргарита вспоминает, как её мать старалась сделать Рождество настоящим праздником для московских оборванцев. Рядом с Сухаревской площадью специально снимали дом: «Там собирались дети бедняков. После популярной в народе игры с Петрушкой зажигали свечи на большой ёлке. В соседней комнате раздавали подарки. Каждый ребёнок получал ситец на платье или косоворотку, игрушку и большой пакет с пряниками».
Один из петербургских богачей заказал “«Искусственную елку вышиною в 3,5 аршина, которая была обвита дорогой материю и лентами. Верхушка елки была испещрена ленточками разных цветов; верхние ветви ее были увешаны дорогими игрушками и украшениями: серьгами, перстнями и кольцами; нижние ветви цветами и конфетами и разнообразными фруктами. Комната, где находилась елка, была освещена большими огнями; повсюду блистала пышность и роскошь. После угощения детей заиграла музыка. По окончании вечера пустили детей срывать с елки, все то, что висело на ней.
Детям позволялось влезать на дерево; кто проворнее и ловчее, тот пользуется правом брать себе все, что достанет, но так как елка была высокая, и не многие отваживались влезать, то им помогали их сестрицы; они подставляли стулья и указывали на самые заманчивые для них вещи. Елка эта стоила около 50000 рублей”.
Немало авторов из дворянской и купеческой среды оставили красочные описания подготовки к Рождеству, базара, церковной службы и последующего веселья на улицах, и в домах.
Купец Н.Варенцов: «Во время моего детства посты соблюдались строго, если можно считать за строгость отсутствие мяса, рыбы, молочных продуктов и животного масла, заменяемых вкусными кушаньями, где вместо мяса и рыбы были грибы; молоко заменялось миндальным, подаваемым к чаю, к кашам и другим сладким блюдам». «…за неделю до Рождества Христова радивые хозяйки начинали убирать свои квартиры, в это время превращавшиеся по виду, как будто было нашествие Батыя: вся мебель сдвинута со своих мест, сняты образа, зеркала, картины. Комнаты наполнялись суетливой прислугой, все вытирали и выметали скопившуюся пыль и грязь».
Так духовное и телесное очищение сочеталось с уборкой жилища.
Часто мать и отец, чтобы сделать сюрприз, украшали ёлку в отсутствие детей. Под деревце клали подарки. Но порой это занятие поручали детям.
А.Толстой в повести «Детство Никиты» пишет: «В гостиную втащили большую мерзлую елку. Пахом долго стучал и тесал топором, прилаживая крест. Дерево наконец подняли, и оно оказалось так высоко, что нежно-зеленая верхушечка согнулась под потолком. От ели веяло холодом, но понемногу слежавшиеся ветви ее оттаяли, поднялись, распушились, и по всему дому запахло хвоей. Дети принесли в гостиную вороха цепей и картонки с украшениями, подставили к елке стулья и стали ее убирать. Но скоро оказалось, что вещей мало. Пришлось опять сесть клеить фунтики, золотить орехи, привязывать к пряникам и крымским яблокам серебряные веревочки. За этой работой дети просидели весь вечер, покуда Лиля, опустив голову с измятым бантом на локоть, не заснула у стола».
Школьники и гимназисты, если они проживали в стенах учебного заведения, на Рождественские каникулы приезжали домой. На несколько дней прекращали свою работу культурные и общественные учреждения.
И.Шмелёв не раз писал о московском Рождестве: «А звезд все больше. А какие звезды. Форточку откроешь – резанет, ожжет морозом. На черном небе так и кипит от света, дрожит, мерцает. И звон услышишь. И будто это звезды – звон-то! Морозный, гулкий – прямо серебро. Такого не услышишь, нет. В Кремле ударят – древний звон, степенный, с глухотцой. А то – тугое серебро, как бархат звонный. И все запело, тысяча церквей играет.
Ко всенощной. Валенки наденешь, тулупчик из барана, шапку, башлычок – мороз и не щиплет. Выйдешь – певучий звон. И звезды. Калитку тронешь – так и осыплет треском. Мороз! Снег синий, крепкий, попискивает тонко-тонко. По улице – сугробы, горы. В окошках розовые огоньки лампадок. А воздух… – синий, серебрится пылью, дымный, звездный. Сады дымятся. Березы – белые виденья. Спят в них галки. Огнистые дымы столбами, высоко, до звезд. Звездный звон, певучий – плывет, не молкнет; сонный, звон-чудо, звон-виденье, славит Бога в вышних – Рождество».
Дети разворачивали подарки, поздравляли стихами родителей, потом водили хоровод вокруг ёлки. Иногда они были в карнавальных костюмах или к обычной одежде одевали разноцветные бумажные колпачки, шляпки.
Вот как описывает Святой вечер А.Куприн в рассказе «Тапер»: «Под громкие звуки марша были поспешно зажжены свечи на елке. Затем Аркадий Николаевич собственноручно распахнул настежь двери столовой, где толпа детишек, ошеломленная внезапным ярким светом и ворвавшейся к ним музыкой, точно окаменела в наивно изумленных, забавных позах. Сначала робко, один за другим, входили они в залу и с почтительным любопытством ходили кругом елки, задирая вверх свои милые мордочки. Но через несколько минут, когда подарки уже были розданы, зала наполнилась невообразимым гамом, писком и счастливым звонким детским хохотом. Дети точно опьянели от блеска елочных огней, от смолистого аромата, от громкой музыки и от великолепных подарков. Старшим никак не удавалось собрать их в хоровод вокруг елки, потому что то один, то другой вырывался из круга и бежал к своим игрушкам, оставленным кому-нибудь на временное хранение».
В городе дети и молодёжь не обходили улицы с Вифлеемской звездой и мешком для сладостей. Но горожане любили навещать знакомых. Некоторые за один день успевали посетить три десятка домов, однако, визиты длились не дольше десяти минут – ведь надо было поздравить всех близких, коллег и начальство. Гости привозили подарки, их встречали угощением. В конце XIX века было принято дарить рождественские открытки. Сегодня некоторые из них смотрятся как художественные произведения.
Рождественские гулянья
Рождественские гулянья уравнивали представителей всех сословий. С ледяных гор катались и ремесленники, и гимназистки, даже великосветские дамы. Горы строили заранее и были они внушительной высоты. На опоры из брёвен стелили доски, на доски укладывали кубы льда, и поливали эту конструкцию водой.
Литератор П.Свиньин, современник Пушкина, пишет: «Народ катается с гор на лубках, ледянках и на санях, а кто не умеет управлять оными, тот садится в них с катальщиком, который наблюдает, чтобы сани держались в прямой линии. Нельзя ни с чем сравнить удовольствия, когда видишь себя перелетающим в одно мгновение ока 40 или 50 саженей — это кажется очарованием. Ввечеру горы освещаются фонарями; отражение сей массы разноцветных огней в снегу, мешаясь с тенями, представляет необыкновенное зрелище не только для иностранца, но для самого русского: это совершенная фантасмагория!»
Любили горожане кататься на тройках лихих коней по украшенным улицам.
А в парках заливали катки, которые посещали люди всех возрастов. На катках не только занимались спортом или просто проводили время, здесь устраивали балы и маскарады с музыкой и фейерверками.
Князь В.Мещерский вспоминает: «Стариками, старухами, зрелыми и незрелыми овладела лихорадочная страсть покупать коньки, надевать их, скакать в Таврический сад, падать раз двадцать в минуту. Нашлись люди, которые по утрам после чая или кофе вместо чтения газет или служебных занятий надевали коньки и летали по всем комнатам под предлогом приготовления к Таврическим катаниям».
Состоятельные люди посещали театры, чего многие не позволяли себе в пост.
Что примечательно – мемуаристы из купеческих семей не упоминают о гаданиях как рождественской забаве – в этой среде помнили, что гадание – грех. А в дворянских семьях пренебрегали этим увлечением как занятием простонародья.
Ёлка и Рождество в царской семье
Обычай наряжать ёлку и веселиться вокруг неё ввела жена великого князя Николая Павловича, в будущем императрица Александра Федоровна, уроженка Пруссии. Произошло это в начале XIX века. До этого, по указу Петра Первого, украшали дома и ворота ветвями хвойных деревьев. Вместо игрушек использовали орехи, фрукты, даже овощи.
Ёлка – германская городская традиция, постепенно захватившая весь мир. Разумеется, Рождество праздновали и до этого. Но с ёлкой оно стало особенно красочным, вечно-зелёное дерево символизировало вечную жизнь.
Императорская семья отмечала Рождество иногда в Зимнем дворце, иногда в Гатчино или в Царском селе.
Что объединяло эти праздники, кроме поздравлений, подарков и танцев? Стремление порадовать ближних – не только родных, но и подчинённых. В разных залах наряжались ёлки для придворных, для слуг, для охраны. Всем преподносили подарки.
Собственно праздник начинался со Всенощной службы в дворцовой церкви. На богослужении присутствовали лишь императорская чета с детьми. Затем все направлялись в зал, где ожидала ёлка (или ёлки).
В годы правления Николая I ёлочки ставили для каждого из членов семьи. Царь лично ездил выбирать рождественские подарки. Детям преподносили лакомства и игрушки.
Николай I в письме к сыну Николаю упоминает: «Надеюсь, что мои безделки на Рождество тебя позабавили; кажется, статуйка молящегося ребенка мила: это ангел, который за тебя молится, как за своего товарища». Свою свиту Николай I и его жена радовали лотереей, в ходе которой разыгрывались сувениры. Это были произведённые на императорской Александровской мануфактуре настольные лампы, чайные сервизы, вазы.
Подарки для взрослых подбирались с учётом их вкусов и увлечений. Хотя существовал базовый набор сладостей и фруктов, достаточно скромный: конфекты, мандарины, яблоки, чернослив.
Император Александр II продолжил дворцовую традицию ёлок. Вот как описывает празднество для семьи и приближённых дочь поэта Ф.Тютчева, фрейлина Анна: «24 декабря (1855). Сегодня, в Сочельник, у императрицы была ёлка. Это происходило так же, как и в предыдущие годы, когда государь был ещё великим князем, — в малых покоях. Не было никого приглашённых; по обыкновению, присутствовали Александра Долгорукая и я; мы получили очень красивые подарки. Была особая ёлка для императрицы, ёлка для императора, ёлка для каждого из детей императора и ёлка для каждого из детей великого князя Константина. Словом, целый лес ёлок. Вся большая «золотая зала» была превращена в выставку игрушек и всевозможных прелестных вещиц. Императрица получила бесконечное количество браслетов, старый Saxe, образа, платья и т.д. Император получил от императрицы несколько дюжин рубашек и платков, мундир, картины и рисунки».
Дети из царской семьи были не избалованы. Их учили не только управлению государством, но и ремёслам, рукоделию. Карманных денег до совершеннолетия выдавали мало. Поэтому царевичи и царевны стремились сами смастерить или нарисовать что-нибудь для близких. Так княжна Ольга Александровна преподнесла Александру II собственноручно вышитые крестиком домашние туфли и радовалась, когда отец носил их.
Рассказывает Великая княжна Ольга Александровна: «После веселых минут, проведенных в банкетном зале, пили чай, пели традиционные песни. Около полуночи приходила миссис Франклин и уводила не успевших прийти в себя детей назад в детские. Три дня спустя елки нужно было убирать из дворца. Дети занимались этим сами. В банкетный зал приходили слуги вместе со своими семьями, а Царские дети, вооруженные ножницами, взбирались на стремянки и снимали с елей все до последнего украшения. Все изящные, похожие на тюльпаны подсвечники и великолепные украшения, многие из них были изготовлены Боленом и Пето, раздавались слугам. До чего же они были счастливы, до чего же были счастливы и мы, доставив им такую радость!»
На Рождество и Новый год в 1870-х гг. устанавливались, как правило, пять елок. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. ставили одну ёлку, поскольку считали неуместным шумно праздновать, когда на фронте гибнут солдаты. Атмосфера во дворце зависела от международной политики.
В 70-е годы великие князья отмечают в своих дневниках, что были организованы ёлки для детей дворцовых слуг. В частности этим занимался Великий князь Сергей Александрович. При Александре III Рождество отмечалось в Гатчине. Там во дворце обычно ставили 8-10 елок в Желтой и Малиновой гостиных.
При последнем императоре церемониал праздника не изменился. В декабре 1895 г. Николай II впервые встречал Рождество в Зимнем дворце мужем и отцом. Он записал в дневнике 24 декабря: «В 6 1/2 пошли ко всенощной и затем была общая Елка в Белой комнате… Получил массу подарков от дорогой Мама и от всех заграничных родственников». Затем 25 декабря: «В 3 ч. поехали в придворный манеж на Елку Конвоя и Сводного батальона. Как всегда были песни, пляски и балалайки. После чаю зажгли маленькую елку для дочки и рядом другую для всех женщин, Алике и детской». 26 декабря «В 2 1/2 ч. отправились в манеж на Елку второй половины Конвоя и Сводного батальона. После раздачи подарков смотрели опять на лезгинку и пляску солдат». 27 декабря была «Елка офицерам».
Рождественские праздники для императора не были днями отдыха. Он должен был наносить официальные визиты. Например, в 1907 году Николай II посетил шесть ёлок в одном только Царском Селе – в военном госпитале, школе нянь Государыни Императрицы Александры Федоровны, казармах Гвардейских Инвалидных рот, рождественские елки для дворцовой охраны, офицеров и рядовых.
А.Спиридович, начальник императорской охраны, в своих мемуарах описывает одну из таких встреч для военных. В центре помещения был установлен помост с гигантской ёлкой, украшенной гирляндами электрических лампочек. На ветвях висели банты, леденцы, пряники, засахаренные орехи. Справа от дерева в несколько рядов стояли столы с грудами подарков: будильников, серебряных ложек, кружек, сахарниц, всевозможной интересной домашней утвари, пакетов с пряниками, лесными орехами и конфетами. Слева от дерева развернули ковер и поставили на него кресла, создав импровизированную гостиную для императорской семьи. Тут же присутствовал оркестр балалаечников и хор Собственного Его Величества конвоя.
Ровно в два часа приехал Николай II со всеми своими детьми и Великой княгиней Ольгой Александровной. Императрица была нездорова и поэтому вместо нее подарки раздавала Великая княгиня. Прозвучала команда «Смирно!» Царь медленно обошел все подразделения, иногда подавая руку или перекидываясь несколькими фразами с офицерами… В это время военные по очереди подходили к столу с подарками и вытаскивали наугад бумажки с написанными номерами. Царевны, царевич Алексей и офицеры находили подарки с такими же номерами и приносили Ольге Александровне, которая передавала их выигравшим. Те целовали руку Ее Высочества, отдавали ей честь и быстро следовали к выходу, салютуя по пути Императору.
Раздача подарков очень развлекала Царевича. Особенно счастлив он был, когда кто-то выигрывал будильник. Офицеры заводили будильники, и те звенели к великой радости мальчика.
Затем началось выступление музыкантов. Особенный успех имела старинная песня казаков с быстрым ритмом, сопровождаемая грохотом тарелок, тамбуринов и громким свистом. Слушая их, Царевич растерял весь интерес к будильникам. Он был весь во внимании, глаза блестели, щеки раскраснелись от эмоций. Он был очарователен в своей белой форме и маленькой белой меховой шапке…
Так отмечали рождение Сына Божьего в дореволюционной России. Некоторые из этих традиций стали новогодними, некоторые забылись. Изменились подарки, открытки, развлечения. Но Рождество навсегда осталось светлым праздником, озарённым благодатью и согретым любовью к Богу и ближним.