Духовники троице сергиевой лавры
Старец Наум из Троице-Сергиевой лавры пророчество
Старец Наум из Троице-Сергиевой лавры: пророчество на правах рекламы.
[статья из серии по истории пророчеств].
04.11.2019 на «Дзене» появилась статья «Старцы в православии – кто они? Мой рассказ об отце Науме из Троице-Сергиевой лавры» (автор некто: «Дневник Семинариста»):
«Старцы в современном православии это явление примечательное, хоть и не новое. Это не святые, по крайней мере, большинство из них – но и не обычные духовники, которым может быть любой батюшка. Они особые люди, у которых много духовных чад, а также явные дарования в духовной жизни. Расскажу вам про отца Наума, который не так давно ушёл от нас – это был интересный человек!
Как мы с бабушкой ездили к отцу Науму.
Эта поездка начиналась рано утром – обычно затемно. Мы шли пешком до электрички, потом садились и ехали примерно 40 минут до Сергиева Посада, который тогда ещё назывался Загорск. Дойдя до Лавры мы проходили через чугунные двери, «чёрный ход», через который можно было пройти начиная с 6 утра.
Потом к проходной монастыря, через узкую деревянную дверь вниз по галерее, в подвал огромного Трапезного Храма, где и находилась келья известного старца отца Наума.
Там нас ждала длинная очередь – из бабушек, странноватых молодых людей с бородками, священников и монахов. Они все ждали возможности пообщаться со своим духовным отцом, или приехали впервые.
Раньше отец Наум жил в маленькой келье, со входом из коридора, который вёл в столовую под Трапезным храмом, но потом, где-то в начале 90-х ему оборудовали просторное жильё, с большим «предбанником» для гостей, обитое вагонкой и довольно уютное.
Отец Наум принимал всех и обстоятельно расспрашивал, давал советы – простые, но по особому мудрые. Со мной – тогда ещё ребенком он много не разговаривал – только гладил по голове, благословлял и дарил молитвослов из высокой стопки книг, окружавших его кресло.
Моя бабушка относилась к нему истово – выполняла все его советы и искренне, со слезами каялась. Выйдя от него я ощущал подъём и время, потраченное на сидение в приёмной старца не казалось потраченным зря.
Старцы как к ним относиться?
Конечно, отец Наум был по-настоящему благочестивым человеком, который не мог повредить своей пастве и умудрялся помогать тысячам людей. Но есть среди них много людей, которые взяли на себя несоразмерную своим способностям ношу, а то и вовсе – извлекающих из послушных жертвователей немалый доход. Увы – таких среди пастырей немало. Есть и те, кто для поднятие личного авторитета сколачивают мини-секты, как например те, кто протестовал против введения ИНН, называя его «печатью антихриста».
Нужно быть мудрым – и не гнаться за особо одарёнными пастырями, помня, что главный авторитет для нас – Христос и Евангелие.
В последнем моём разговоре с отцом Наумом были затронуты разные направления, в том числе, и о будущем. Наиболее важная информация, которую озвучил старец, касалась политики нашего государства.
Все высказывания можно объединить в одно страшное слово, – «Война» на разных континентах мира. Гореть огнём всей земле ярким пламенем. Пожар затронет многие государства, но не Россию.
Многие народы объединятся для свержения России с престола многовекового лидера. Но не случиться этому никогда. Выстоит наше государство, не падёт духом и волей, будет крепко стоять на ногах. Патриотический дух российских граждан сильнее любых негативных вмешательств в их размеренную жизнь. Это одно из самых сильных оружий, не подвластное никому.
Страна не покорится никому, а, наоборот, будет здравствовать и править миром так, как угодно Богу, – говорил старец.
Впрочем, это не говорит о том, что российским гражданам светит беззаботная жизнь. Мы не сможем остаться в стороне от мировых событий. Однако трудности, непосильные для другого народа, сплотят и объединят в неистовую силу всех россиян. Победа наших дедов в Великой Отечественной Войне является лучшим примером и доказательством, что нам не страшны ничьи нападки.
Итак, отец Наум предсказывал великое будущее нашей стране, которое обеспечит светлую жизнь нашим детям. Подобные предсказания вселяют в граждан веру в свой народ».
* * *
Лепота.
Уже одно то обстоятельство, что автор скрылся за «ником» – «Дневник Семинариста» говорит о многом, в частности, что в статье есть недостоверная информация.
А как её может не быть в современных условиях, когда в сознании миллионов людей, проживающих на территориях бывшего Советского Союза, течение истории разделилось на два независимых потока – «до» и «после» развала.
«До развала» – свободное юридическое и экономическое пространство, непрерывное развитие науки, техники, образования, медицины, постепенное, но неуклонное расширение личных свобод.
«После развала» – превращение Советского Союза в конгломерат пятнадцати политических государств с «примитивной националистической» идеологией, с «перманентным» экономическим кризисом, с поворотом к системе тотального контроля над личностью.
После этого только остаётся мечтать о «великом будущем, которое обеспечит светлую жизнь нашим детям. ».
[Историческая справка.
Архимандрит Наум (в миру – Николай Александрович Байбородин) родился 19 декабря 1927 года, в с. Мало-Ирменка Ордынского района Новосибирской области в семье крестьянина. Один из наиболее почитаемых старцев Русской православной церкви последней четверти XX – начала XXI веков.
В 1957-ом поступил в Московскую духовную семинарию.
14 октября того же года был принят послушником в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру.
14 августа 1958 года наместником обители архимандритом Пименом (Хмелевским) был пострижен в монашество с именем Наум (в честь преподобного Наума Радонежского).
8 октября того же года, был хиротонисан в сан иеродиакона.
8 октября 1959 года митрополит Одесский и Херсонский Борис (Вик) рукоположил иеродиакона Наума в сан иеромонаха.
После окончания в 1960 году по первому разряду духовной семинарии, поступил в Московскую духовную академию, которую окончил со степенью кандидата богословия.
25 апреля 1970 года иеромонах Наум возведен во игумены.
В 1979 году ко дню Святой Пасхи игумен Наум был возведен в сан архимандрита.
С 2000 года вошёл в Духовный совет Троице-Сергиевой лавры.
Скончался утром 13 октября 2017 года].
Духовник Троице-Сергиевой Лавры
В Московской духовной академии прошла встреча-беседа слушателей Центра дополнительного образования МДА с известными, опытными священниками, духовниками, посвященная старцу архимандриту Кириллу (Павлову).
Радость духовная
Архимандрит АГАФОДОР (Маркевич), келейник отца Кирилла в течение 15 лет
Отец Кирилл повторял: самое главное – читать Евангелие. Через это чтение будут укрепляться вера и добрая воля, просвещаться ум и сердце. И это не просто слова – это его жизненный опыт.
Помню, мы еще как иподиаконы служили в Троицком соборе. Часто во время архиерейской службы возникает суета, иподиаконы бегают, мешают друг другу. А отец Кирилл стоит в уголочке – читает Евангелие.
Его однокурсники, которые собирались на юбилеи окончания Академии, вспоминали: после вечерних молитв все расходились по спальням. Естественно, перед отбоем надо побеседовать о прошедшем дне. А отец Кирилл уходил от них в отдельную келью, так называемую «каптерку», и читал Евангелие.
Еще вспоминаю: санаторий в Крыму, обычно в 10 часов утра нам приносят трапезу. До этого полагается час утренней молитвы: кафизмы, послания, Евангелие. Иногда сестры, которые нас обслуживали, задерживались, и тогда отец Кирилл продолжает читать Евангелие. А мы с ноги на ногу переминаемся, ждем, когда завтрак принесут – нас еще бесы крутят, Евангелие не дается нам, мы его недостаточно любим, не чувствуем, что это самое главное для души.
Отец Кирилл любил рассказывать о своей учебе в духовных школах – после войны они занимались сначала в Новодевичьем монастыре, а потом уже здесь, в Лавре. «Придет, – говорит, – преподаватель сектоведения, заслуженный протоиерей, прошедший горнило арестов, допросов, мучений, высылки, тюрем, концлагеря, которые не сломили его духа, а только укрепили в святости, и среди лекции скажет: «Давайте потихонечку споем «Слава в вышних Богу». И сразу становилось уютно, тихо, все погружались в молитву».
Этот преподаватель всей своей душой хотел заложить в студентов, в первую очередь, дух молитвы, любовь к истоку жизни, а потом, на этом основании – и знания. Так и отец Кирилл старался в нас, будущих монахов, священников, заложить основу жизни – любовь к молитве. Он давал прочувствовать разницу жизни в Благодати Божией и в миру.
Когда вечерами многие студенты бежали в город, чтобы развеяться после тяжелого дня, мы собирались у него в комнатке за проходной, и он читал Библию в течение часа. Сам, наверное, себя не заставишь – устал за день, а он помогал нам прочувствовать значение молитвы. Потому что священник без молитвы – это, считай, не священник, а требоисполнитель. То же самое – монах.
Архимандрит ПАВЕЛ (Кривоногов), благочинный Троице-Сергиевой Лавры
Помнится, приходит к батюшке один брат, отяжеленный проблемами, хочет убежать от своего многозаботливого послушания. А отец Кирилл говорит: «С креста не сходят, с креста снимают».
И я свидетель того, как брат тот ушел, утвержденный в этой мысли: с креста сходить не нужно. И неоднократно батюшка подчеркивал, что не стоит искать своей воли, а надо видеть волю Божию в жизни каждого из нас.
Архимандрит ГЛЕБ (Кожевников), главный регент хора Троице-Сергиевой Лавры
Батюшка очень любил, ценил пение. Помню, у него был сборник Рождественских колядок «Ночь тиха над Палестиной», другие песнопения. Он открывал книгу и приглашал: «Братия, подходите, будем петь». Я с радостью слушал и от души пел.
Наверное, с конца 1980-х гг. в Академии начал возрождаться знаменный распев. Однажды мы пели в Троицком соборе, служил батюшка. И мы, что называется, «без объявления войны», договорились спеть знаменную службу – от начала до конца. После подходим к батюшке, улыбаемся – а у него глаза горят, но как-то не так. Спрашиваем: «Батюшка, честно скажите: как?» Он говорит: «Вы знаете, у меня первый раз на Херувимской не было радости духовной». Конечно, слава Богу, что распев возрождается. Но мы, наверное, были тщеславно-горделивые и несли совсем не тот дух, который был 400 лет назад. Хотя искренне старались, и когда зарождался знаменный распев, то существовало строгое правило, что каждые две недели поющие причащаются, а исповедуются еще чаще. Путь был правильный, но форма оказалась далекой от содержания, потому что сердце очистить за две недели, за месяц, за год, наверное, очень сложно.
И еще в связи с духовной радостью вспоминается, как однажды после службы в Успенском соборе батюшка подошел ко мне и спросил: «У тебя что-то случилось? Не может быть, чтобы ты поисповедовался, причастился, и у тебя нет духовной радости, что ты можешь грустить в этот момент».
То есть батюшка даже не допускал мысли, что может появиться какая-то грусть после Причастия. Да, она может возникнуть через два часа, через день, возможно, человек несет какой-то тяжкий крест. Но в этот момент ее не должно быть.
Поэтому, если вы от Чаши отходите и чувствуете что-то не то, то вам нужно сразу идти обратным путем на исповедь и спрашивать – скажите мне, почему такое творится, что я не поисповедовал? Есть какая-то причина, просто так этого быть не может.
Он в сознании, и он молится
На вопросы сотрудников журнала «Покров» ответил архимандрит ИЛИЯ (Рейзмир), духовник Троице-Сергиевой Лавры.
– Как сейчас чувствует себя отец Кирилл? Разговаривает ли, общается?
– Он не разговаривает, лежит, пищу уже в течение 12 лет ему дают через трубочку. Сестры, которые находятся около него в Переделкине, говорят, что иногда он пропоет как бы про себя, «промурлыкает» перед праздником тропарь. Ну а обычного общения, разговоров – нет.
– Как вы думаете, в чем духовный смысл болезни батюшки Кирилла?
– Я уже говорил и говорю: он страдает за нас, духовных чад, за всех людей. Он отдал свою жизнь Богу, людям, не имел личной жизни и продолжает нести свой крест. Хотя он сейчас в таком тяжелом положении, но он в сознании, и он молится, пребывает с Богом. Мы ездим к нему – в день Ангела, в День Победы – поклониться, ручку поцеловать.
– Существует предание, что, пока жив отец Кирилл, не начнется большая война.
– Жизнь отца Кирилла – воля Божия, и милость Божия над Россией.
– Как вы думаете, отец Кирилл – тот самый сержант Павлов, который во время Сталинградской битвы защищал знаменитый дом Павлова?
– Сейчас говорят, что отец Кирилл дал обет молчания у раки Преподобного Сергия не рассказывать о своих подвигах.
– Господь знает… Он был смиренный, учил нас смирению. Лично мне отец Кирилл рассказывал: Сталинградская битва – это был кромешный ад, но борьба с бандеровцами – еще страшнее. После Сталинграда их бросили на Западную Украину. Многие герои там погибли, одежда была красивая у наших офицеров, лейтенантов. Брюки голубые с лампасами, китель, но все не продумано, заметно, их стреляли, как птичек, с деревьев, с крыш, из окошек, из форточек.
Но Господь оставил для нас такого великого светильника, потому что тайну сердца мало кто может знать, а по нему было видно, что он великий молитвенник. Будущие лаврские монахи – отец Феодор, отец Тихон – вместе с ним освобождали Чехословакию, Венгрию. И уже в военной форме они возвратились в Москву. Когда Сталин разрешил открыть духовные школы, они поступили на курсы в Новодевичий монастырь. Потом, в 1948 г., открыли Семинарию, Академию.
У нас был наместник, Царство ему Небесное, отец Иероним, который иногда пошучивал: «До революции духовниками старцы были без семинарского образования, а у нас батюшка – с высшим, академическим». Монахам тоже надо было учиться, иначе в Лавре не прописывали. А в 1978 г. отец Иероним добился, чтобы всех нас приписали к «общежитию» Троице-Сергиевой Лавры, так это называлось.
– Расскажите о своих первых впечатлениях от встречи с батюшкой?
– Я многим говорю, что четвертому Патриарху служу и восьмому наместнику, а все в глазах моих стоят старцы Лаврские – и архимандрит Кирилл (Павлов), и архимандрит Феодорит (Воробьев), и схиархимандрит Серафим (Шинкарев).
Мы дружили с будущим блаженнейшим Онуфрием (митрополит Киевский и всея Украины. – Ред.), он на два года позже меня в монастырь поступил, в 1970 г., и с отцом Алексием (Поликарповым), нынешним настоятелем Даниловского монастыря. Вместе ездили в отпуск, брали благословение у батюшки. Он нас так с любовью, конечно, называл – «троица святая».
К моему большому сожалению, наместники не допускали батюшку быть восприемником в те времена. Все старцы претерпели – и отец Серафим, и отец Феодорит, и батюшке досталось. Клеветали на них, как-то побили, когда шли со службы – келейники, бывало, не сопровождали. Помню, женщина была из Харькова, Галина Федоровна, она подбирала девушек и платила им за то, чтобы они следили за исповедью, за проповедями. Но Господь хранил.
Относиться к скорбям батюшка учил своим примером. Утешит, погладит или перекрестит: мол, не падай духом.
В 1970 г. батюшку назначили казначеем Лавры (с 1965 г. отец Кирилл также – духовник монастыря. – Ред.). Он многим помогал, семинаристы были бедные, но всегда находил возможность уделять средства на издание книг. Его духовное чадо – девушка-машинистка – по благословению батюшки печатала «Лавсаик», Киево-Печерский, Псково-Печерский, По-чаев¬ский патерики, «Ответы Варсонофия», Авву Дорофея. Батюшка нам раздавал книги в ручном переплете, или мы сами их переплетали и снова передавали перепечатывать, распространять – на Украину, на Север, в Сибирь. И всегда так Господь устраивал, что батюшка исповедовал и раздавал книги верующим. А на Рождество, на Пасху делал подарки, большие очереди возле проходной были – получить, конечно, и благословение, и подарочек. И колядовали, пели, все слава Богу.
– Расскажите о том, какой образ жизни вел батюшка?
– Батюшка много не говорил, но дал великий пример смирения, терпения, любви. Никто никогда не видел, чтобы он кого поругал или обиделся. Он отдал свою жизнь Церкви и народу. Личной жизни не имел. До двух часов ночи он принимал. Утром – на братском молебне, пример давал всем – ходить на службу. После братского молебна беседовал у себя в дежурке. Мы приходили к нему, читали, кто желал – три канона, два акафиста, кафизмы, Евангелие. Далее – обед, и снова он принимал людей четыре часа перед вечерней. На всенощной в алтаре все время исповедовал в Серафимовском приделе, в Трапезном храме. Потом, после всенощной, – опять проходная. У него был такой келейничек, монах старенький, батюшка специально взял его, чтобы нести крест.
Часто отец Кирилл выручал в простоте других священников: кто-то на проповедь не придет, так он проповедовал. Всегда служил. И всегда, конечно, был – одна любовь. Сколько спаслось людей для Царства Небесного по его молитвам! Только Господь знает. Поэтому и несет крест сейчас – тяжелый, болезненный.
– Пишут о благодатных дарах отца Кирилла – прозорливости, молитвы. Можете вспомнить примеры, свидетельствующие об этих дарованиях?
– Моя родная сестра Надя была очень красивая. Мама выдала ее рано замуж за верующего человека, на 10 лет старше, специалиста по гидроэлектростанциям. И они поехали в Канин на работу. Муж боялся, чтобы кто Надю не своровал: шел на работу, а ее закрывал в комнате. Так она, бедная, возненавидела его. Мама звонит мне: ой, беда большая. Я говорю: «Мама, пусть едут срочно сюда, в Лавру». И батюшка, отец Кирилл, поговорил с ними, помолился, почитал молитвы, и все ушло. Такая великая Благодать Божия была у батюшки, молитвенный дар.
– А какие наставления давал отец Кирилл молодым парам?
– Это, конечно, было тайной, он видел человека, был прозорливым. Каждому одно и то же не могло подходить. Но от него выходили со слезами, это были новые люди, которые начинали новую, прекрасную, христианскую жизнь. Они несли веру. В то время было гонение на Церковь, а батюшка своим примером, словом и наставлением укреплял в вере.
– Отец Кирилл был духовником трех Патриархов, епископов, простых людей. Как вы думаете, почему к батюшке шли люди и облеченные властью, и простые? Каково его главное дарование?
– Святость. Молитва. И доброе слово. Многие из ссылок возвращались, приезжали поисповедоваться, побеседовать. Патриарх Алексий I, бывали случаи, для совета приглашал батюшку. Патриарх Пимен, такого монашеского духа, тоже приезжал поисповедоваться – или батюшку Серафима вызывали, или отца Кирилла. При Святейшем Патриархе Алексии II так же все было.
– Говорят, что даже внешне отец Кирилл напоминает Преподобного Сергия…
– Да, это правда. Он никогда не пропускал братские молебны перед ракой Преподобного. И нам советовал то же самое. Отец Феодорит (Воробьев), такой был блаженный, из ссылки возвратился, говорил: «Любите, братья, братские молебны. Идите на братский молебен, и вы получите благословение на день, а в понедельник – на всю неделю».
– Какие заветы отца Кирилла вы запомнили на всю жизнь?
– Любите друг друга, как сказал Господь. Батюшкин завет: любите друг друга. Конечно, и Господа, да чадами Его будете, чтобы вместе удостоиться Царства Небесного.
«Я думал: Господи, как же хорошо было бы умереть сейчас» — сильные истории о встречах со старцем Кириллом (Павловым)
Приблизительное время чтения: 9 мин.
Несколько десятилетий архимандрит Кирилл (Павлов) (1919 – 2017) нес послушание духовника Троице-Сергиевой лавры. Встреча со старцем изменила жизнь огромного числа людей, стала одним из важнейших событий на их пути к Богу и Его Церкви. Среди них — и игумен Нектарий (Морозов).
«Фома» публикует фрагменты воспоминаний отца Нектария. Они вышли в книге «Сталинградское Евангелие архимандрита Кирилла (Павлова)» (издательство Свято-Троицкой Сергиевой Лавры), созданной по мотивам сценария одноименного документального фильма Владимира Шуванникова.
Впервые мне довелось увидеть батюшку в 1995 году. Это был непростой, переломный и вместе с тем очень хороший для меня период. Мне было неполных 24 года, за спиной оставались 5 лет работы в «Аргументах и фактах» и «Общей газете», командировки в разные уголки страны, череда поездок в Чечню – с самых первых дней войны. Впереди, казалось, ждало самое светлое будущее: к этому моменту я занимал должность обозревателя отдела национальных проблем «Общей газеты», все складывалось для меня на удивление удачно, работа была по-настоящему интересной, я ее любил. И вместе с тем… Вместе с тем эту любовь превозмогало одно непреодолимое желание: принадлежать всецело Богу, служить Церкви и людям, и монашество я видел как самый прямой путь к этому. На тот момент я был уже готов уволиться из газеты и поступить на работу на московское подворье Троице-Сергиевой Лавры, чтобы начать таким образом свой труд в Церкви. И честно скажу – мало кто поддерживал меня тогда в этом намерении, никому, видимо, не верилось, что решение это носит основательный характер, что мне удастся так легко отказаться от той жизни, к которой я, казалось, был так крепко привязан.
Поэтому тогдашний настоятель подворья игумен Лонгин (Корчагин; ныне – митрополит Симбирский и Новоспасский) и отправил меня к отцу Кириллу – за благословением на этот переход.
В тот день или, скорее, уже вечер, батюшка принимал в крестильне у храма святителя Филиппа, митрополита Московского, в Переделкино, где находилась резиденция Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия: уже в то время отец Кирилл большую часть времени проводил именно в Переделкино, лишь периодически возвращаясь в Лавру.
В крестильне собралось много народу, было сумеречно (так, по крайней мере, запомнилось мне), царила тишина – мы все либо думали о том, о чем хотим спросить батюшку, или молились. Очередной человек отходил от отца Кирилла, выходил из крестильни, и на его место заступал следующий. Кто-то исповедовался, кто-то просил совета, кто-то, наверное, просто изливал свою скорбь.
И вдруг… Никогда этого не забуду. Вдруг раздался – даже не крик, а какой-то дикий вопль, похожий одновременно на плач и на хохот. В нем не было ничего человеческого: человек не может так ни плакать, ни смеяться. Такая в этих звуках была боль, такое отчаяние и такая вместе с тем злоба… Я очень хорошо помню, какой ужас ощутил в тот момент. И, конечно, не я один – невозможно было не испугаться: так неожиданно и так страшно было происходящее. Но помню я еще отчетливее и другое: совершенно непоколебимое спокойствие отца Кирилла. Он словно не заметил происходящего.
– Помогите батюшке подняться, – попросил он тех, кто находился рядом.
И люди бросились поднимать стоящего на коленях перед отцом Кириллом пожилого священника. Это он так кричал… Его, притихшего, сразу обмякшего и, как ни удивительно это звучит, успокоенного, утешенного, отвели в сторонку, где он и присел, потому что идти в этот момент не мог.
Спустя какое-то время наступил и мой черед. Я хотел поговорить обстоятельно, но народу оставалось по-прежнему много, а один вопрос был важнее всех прочих: благословит ли отец Кирилл мое решение и мои планы. Я волновался – и оттого, что не знал, что ответит мне батюшка, и просто потому что впервые встретился с ним. Общение с самыми разными людьми было моим привычным занятием, рабочей повседневностью, но все профессиональные навыки в одно мгновение оказались забыты, и я чувствовал себя беспомощным и бестолковым ребенком – такая сумятица царила и в мыслях, и в душе.
И именно как с ребенком, которого нужно успокоить и поддержать, говорил со мной отец Кирилл. Выслушав мой вопрос, он благословил меня на смену моей деятельности и поддержал в намерении связать свою жизнь со служением Церкви. На тот момент это было главным, в чем я нуждался.
После меня к батюшке подошла моя мама. Я не знал, о чем они говорят, но в какой-то момент увидел, что отец Кирилл, сидевший чуть наклонившись, вдруг распрямился и радостно, по-детски рассмеялся.
Я не мог не спросить потом маму, что вызвало у батюшки такую реакцию. Оказалось, что она говорила ему о том, как переживает в связи с моим выбором, а точнее – с желанием всем сердцем монашества. В этот-то момент отец Кирилл и рассмеялся так неожиданно и так радостно и сказал:
– А ты вместе с ним иди!
Прошли годы после этой первой встречи, и по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия игумен Лонгин совершил на Московском подворье Лавры постриг моей мамы в монашество с именем Евфросиния в честь преподобной Евфросинии Полоцкой – уже после того, как я был пострижен с наречением имени Нектарий в честь святителя Нектария, Эгинского чудотворца.
Одним из самых частых советов отца Кирилла – и в живом общении, и в его письмах, которые мне довелось прочесть – был такой:
– Полюбите читать Святое Евангелие.
Сегодня многие уже знают эту удивительную историю – о том, как найденное на руинах Сталинграда Евангелие буквально перевернуло всю жизнь Ивана Павлова, будущего духовника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Кирилла. А тогда достаточно было лишь послушать, как говорит о Евангелии отец Кирилл, чтобы понять, что в знании его и следовании ему заключено абсолютно все, что нужно в этой жизни человеку.
Я очень хорошо помню, как батюшка молился, когда я задавал вопрос, решение которого могло стать поворотным в чьей-то судьбе. Этого невозможно было не видеть – как он просит об ответе и как этот ответ дается или же нет.
Приведу лишь один такой пример. Я приехал к нему исповедоваться и вместе с тем попросить совета о том, как поступить женщине, нашей прихожанке, оказавшейся в непростой ситуации: муж собирался уехать из России в Европу, ей совершенно не хотелось туда, но и бросить его она не могла. Я вкратце описал ее положение и спросил отца Кирилла, что же ей делать. Батюшка погрузился в молитву. И – это было так очевидно! – ответа не было. И мне он тоже ничего не ответил.
Я вышел из кельи. Зашел кто-то из братии, потом еще кто-то… И вдруг дверь отворилась, и Батюшка показался на пороге:
Он был удивительно радостный и словно торопился поделиться со мной:
– По поводу этой женщины… Вот что… Если она любит своего мужа, то пусть едет с ним, а потом… пусть возвращается.
…Пойди пойми такой ответ! Но понял и я, и она. Она совершенно спокойно, мирно поехала с мужем в Европу. И по прошествии кратчайшего времени он неожиданно понял, что это была ошибка, они вернулись в Россию, и желание покинуть ее у этого человека больше не возникало.
Чудной эпизод, о котором никак не могу не упомянуть.
Я стоял у бокового входа храма в честь святителя Филиппа, митрополита Московского в Переделкино. А батюшка шел по дорожке со стороны Патриаршей резиденции. По пути он остановился, отвечая на чей-то вопрос, и в этом момент к нему подошла пожилая женщина. Она, видимо, была душевно нездорова, поскольку, приблизившись к отцу Кириллу, она стала двумя руками гладить его бороду. А он… Он продолжал говорить с человеком так, словно ничего и не происходило, не обращая на эти действия вообще никакого внимания. Кто-то отвел ее в сторону. Но она снова подошла и снова стала гладить бороду батюшки – с каким-то детским выражением восхищения на лице. И реакция его была такой же, как и прежде – ее просто не было.
Все, кто бывал хотя бы раз у отца Кирилла, знают, что никто не уходил от него без подарков. Его келья всегда напоминала небольшой склад – книг, икон, сладостей, которые он с радостью раздавал приходящим.
А под окном висела кормушка, куда прилетали жившие в переделкинском саду птицы. И они не оставались без подарков.
Иногда, когда я спрашивал отца Кирилла о чем-либо, я слышал в ответ:
– А что ты сам думаешь.
И я вдруг понимал, что спрашивал, быть может, зря: все очевидно.
Но понимал и другое: насколько деликатен отец Кирилл, насколько избегает он подавления в чем бы то ни было воли человеческой.
Однако были и другие, совсем другие ситуации – случаи, когда не рассуждение, не опыт подсказывали ответ, а Господь извещал, что и кому должно сказать.
Один наш послушник ушел из монастыря, проведя в нем несколько лет. Он постоянно хотел вернуться, но решимости недоставало. Поехал к отцу Кириллу. И услышал:
– Возвращайся. Иначе погибнешь.
Ему стало страшно, и все же он тянул и тянул с возвращением. Хоть и для него очевидно было: вернуться надо…
…Потом, когда его привезли на подворье убитого, изувеченного, пока шло отпевание, я мало о чем мог думать, кроме этих слов батюшки.
Скорбью, но еще больше уроком стала для всех, кто любил батюшку, болезнь, приковавшая его на долгие годы к постели, практически лишившая возможности двигаться. Уже нельзя было ни поисповедоваться, ни спросить совета, можно было только приезжать и радоваться тому, что батюшка еще с нами. И удивляться его поразительному мужеству и смирению перед лицом этого последнего и такого долговременного, такого изнуряющего испытания. Я помню, как однажды стоял у его постели, глядя на него – такого родного, такого близкого, и думал, как же тяжело нам без его наставлений. И как же тяжело ему. А он вдруг сказал мне – словно в ответ на невысказанные мысли:
– Отец Нектарий, ты не унывай! Ни в коем случае не падай духом!
Я стоял перед ним, а он лежал, способный пошевелить только рукой, в которую матушка Евфимия вкладывала подарок для очередного посетителя, чтобы он хотя бы так мог передать кому-то из нас еще частичку своей любви. Лежал и убеждал меня не падать духом…
Я не раз тогда и впоследствии вспоминал о том, что неоднократно, поисповедовавшись у батюшки, после прочтения разрешительной молитвы, поднимаясь с колен, думал: «Господи, как же хорошо было бы умереть сейчас – когда я еще буду к этому настолько готовым!».
Батюшки нет сегодня с нами, и не возникает больше это чувство. И не ощущается ни с кем рядом то удивительное тепло – что словно жар от печки. Но я верю в его молитвенное предстательство о нас, всем сердцем надеюсь на то, что по его молитвам даст нам Господь все же, как должно подготовиться к той, иной жизни, в которой ждет своих чад дорогой и любимый отец Кирилл.