Кто такие тутси в африке и хуту
Руанда — добрая Африка со злым прошлым. Как страна за 20 лет прошла путь от ада до рая
7 апреля 1994 в Руанде начались ужасающие события, в результате которых за три месяца на территории, меньшей, чем Московская область, был зверски убит миллион человек. Но вот что странно: спустя одно поколение Руанда оказалась одной из наиболее мирных и быстро развивающихся стран в регионе. Рассказываем, как все случилось и что сейчас происходит на месте бойни. 
История большинства стран — это череда войн, междоусобиц, переворотов и геноцида. Мир до сих пор вспоминает Холокост, геноцид армян или истребление народа Камбоджи диктатором Пол Потом. Но был один геноцид, о котором не поет Серж Танкян, и о котором почти не говорят в СМИ. Он произошел совсем недавно, в 1994 году, в маленькой африканской Руанде.
Предыстория
Территорию Руанды населяют два племени: тутси и хуту. Сначала с юга Африки пришли хуту в поисках земель, так как занимались в основном земледелием. Затем с севера континента пришли кочевники тутси.
В определенный период древней истории Руанды тутси стали доминировать над хуту. После этого общество поделилось на два клана— господствующих тутси и «рабочий класс» хуту. Оба племени говорят на одном языке и, на первый взгляд, внешне почти ничем не различаются. На самом деле, имеется одно малозаметное отличие: у тутси немного другая форма носа. Этим признаком руководствовались бельгийские колонизаторы при селекции и отборе местных элит.
Европейцы поддерживали тутси из-за происхождения. Считалось, что тутси имели корни в Эфиопии, поэтому они ближе к европеоидам, следовательно, превосходят хуту расово, являются более умными и красивыми. Соответственно, именно им дали преимущественное право занимать высшие посты в руководстве и составлять элиту государства.
На Берлинской конференции 1884 года, во время раздела Африки между европейскими державами, территорию Руанды отдали Германской империи, а в 1916 году страна перешла под власть бельгийцев. Вплоть до объявления собственной независимости в 1962 году, Руанда имела статус бельгийской колонии.
Хуту не могли мириться с положением людей «второго сорта» и в 1959 году подняли восстание, захватив власть. Десятки тысяч тутси были убиты, а остальные бежали в соседние государства.
Гражданская война
В 1990 году тутси решили вернуть власть и создали Руандийский патриотический фронт (далее РПФ), который начал воевать против правительства хуту. Возглавлял РПФ нынешний президент Руанды — Поль Кагаме.
Несмотря на эти договоренности, хуту-радикалы были недовольны положением дел. Появились молодежные боевые группы, которые тренировали и вооружали военные. Начали распространяться шовинистические агитационные листовки с призывами уничтожить тутси. Но, так как население страны в своем большинстве было неграмотным, гораздо большую популярность имело радио. Этим активно пользовались пропагандисты. Людям внушали, что тутси хотят восстановить положение в обществе и господствовать над хуту.
Геноцид в Руанде
Радикалы-хуту убили премьер-министра, ее мужа и 10 охраняющих бельгийских солдат. Помимо этого, были убиты политики, которые выступали за мир с тутси. К власти пришли военные, которые создали пропагандистскую сеть, направленную против тутси, силе которой позавидовал бы сам Геббельс. Главный агитационный лозунг звучал так: «Убивайте этих тараканов!»
Уничтожали тутси не только военные, но и представители гражданского населения. Армия даже бесплатно раздавала для этого мачете. На дорогах проверяли документы, где на тот момент указывалась национальная принадлежность. Если человек принадлежал к тутси, то его, как правило, убивали на месте. Не щадили ни детей, ни стариков, ни женщин.
Справедливости ради, стоит сказать, что некоторые граждане из племени хуту оказались гораздо гуманнее. Рискуя собственной жизнью, они спасали беженцев тутси от неминуемой гибели. Известна история менеджера отеля Поля Русесабаджина, который, используя свое высокое положение в обществе и финансовый достаток, укрывал в гостинице сотни людей. События описаны в фильме «Отель Руанда».
Окончание геноцида
Европейцы и американцы эвакуировали своих граждан и не вмешивались в конфликт. Администрация Клинтона выступила против миссии ООН, после чего Совет безопасности приказал миротворцам срочно покинуть страну. Из 2500 солдат канадского генерала Ромео Даллера осталась всего пара сотен. Проявив волю и героизм (во многом вопреки приказам начальства), генерал и его солдаты до последнего защищал тутси, создав специальные зоны для укрытия.
Генерал Ромео Даллер
Резня остановилась после того, как в июле бойцы РПФ под руководством Поля Кагаме взяли Кигали, а поверженное правительство хуту бежало в Заир. По официальным данным за сто дней бойни погибло около миллиона человек. Кагаме впоследствии занял пост вице-президента Руанды и министра обороны, а в 2000 году и вовсе стал президентом. Переизбравшись несколько раз, он добился удвоения ВВП, развития экономики и технологий. Неудивительно, что в современной Руанде Кагаме многие считают национальным героем.
В ноябре 1994 года ООН организовала международный трибунал по Руанде. Виновных находят и судят до сих пор.
После описанных событий произошла смена элит, начался поток западных инвестиции и гуманитарной помощи. Широко развернулась деятельность благотворительных организаций. В соответствии с официальной идеологией, в стране более нет разделений на племена, есть только руандийцы — единая нация.
Как живет современная Руанда после геноцида
Для того, чтобы понять, как живет Руанда в наше время, лучше всего спросить человека, который был там, причем, не в роли туриста. В этом нам помогла Наталья, работник посольства одной из латиноамериканских стран, которая провела некоторое время в Руанде с благотворительной миссией. Сделала она это по своей собственной инициативе, приехав сюда вместе с волонтерским проектом Ubushobozi. Фамилию она, к сожалению, попросила не называть.
Поездка во многом оказалась не такой, как ожидала Наталья, а жизнь в современной Руанде — это вовсе не какой-то стереотипный африканский мрак и ужас. В действительности, все гораздо сложнее и интереснее:
«Полтора года назад я заинтересовалась литературой про ООН и другие международные организации. В одной из книг, выпускаемых ООН, довольно часто ссылались на Руанду как на самую провальную миротворческую миссию. Честно говоря, о существовании такой страны к тому моменту я и не знала. Начала искать информацию в Интернете и сразу поняла — надо ехать.
Бросилась на поиски волонтерских программ. Первое, что обычно приходит в голову людям, которые ищут подобные организации, — это программы, связанные с детьми. Я остановилась на американском проекте Ubushobozi — волонтерской организации, созданной для помощи женщинам, пережившим геноцид и пострадавшим от насилия. Каждый день они приходят в дом, общину, где шьют, плетут поделки. Изделия выставляют на продажу через Интернет. Часть вырученных денег — их зарплата, часть идет на нужды проекта. Будучи весьма религиозными, женщины вместе ходят в церковь, где молятся и танцуют.
В Мусанз, втором по значимости городе после столицы, Кигали, проектом заведует местная жительница Серафин. Для этих женщин община — вторая, а порой и единственная семья. Кто-то пострадал от насилия в семье, кто-то сирота, есть одна женщина с ВИЧ. Большинство из них остались сиротами или потеряли кого-то из близких вследствие геноцида. Вообще любой человек, живущий в настоящее время в Руанде, пострадал от геноцида — прошло ведь совсем немного времени.
Тема геноцида среди местных жителей — табу. До последнего момента мне хотелось поговорить с местными, но я долго не решалась. Во время одной из прогулок с Серафин мы встретили на улице ее сестру. Впоследствии я узнала, что ее мужа убили во время геноцида. Из разговора стало понятно, что она знает убийцу, и он ходит на свободе. Был задан резонный вопрос, не жаждет ли она мести. Мне объяснили, что в церкви их учат прощать.
Серафин рассказывает, что во время геноцида в дом ее семьи врывались вооруженные люди. Приходилось откупаться, чтобы сохранить жизнь. Случалось и такое: забрав все ценное, людей все равно убивали.
В общине Ubushobozi живут как тутси, так и хуту и живут дружно. В Руанде не принято выкидывать еду, на улице много людей, которым ее можно просто отдать. Поэтому, когда я наедалась и не могла доесть порцию в ресторане, — всегда было кого накормить.
В столице развивается бизнес, приезжают американцы, европейцы. Растет приток китайских инвестиций. Китайцы строят много зданий. На фоне трущоб современные китайские новостройки смотрятся колоритно. Одна из разновидностей такси — люди в спецодежде на велосипедах, которые подвезут на багажнике в любую точку. В городе нет ни кошек, ни собак. Возможно, их уничтожили после того, как они поедали трупы во время геноцида.
В Руанде развит некий культ фейсбука. Компьютеры есть далеко не у всех, поэтому до сих пор популярны интернет-кафе.
Местное население окультурилось. В городской черте абсолютно безопасно. На улицах не принято курить, есть на ходу. Развиты социальные программы. Например, на главной площади города гражданам выдают антимоскитные сетки. Уровень преступности невысокий, можно спокойно гулять по вечерам.
Люди уважают полицию, закон. Говорят, коррупция на бытовом уровне отсутствует как таковая. Нет и такого понятия, как взятка полицейскому.
В последние несколько дней поездки я посетила Мемориальный центр Кигали, построенный на месте братской могилы. Постоянные экспозиции объясняют причины геноцида, рассказывают об истории геноцидов в мире.
На втором этаже расположен «Детский мемориал». Вот здесь на глаза начинают наворачиваться слезы. Под фотографиями детей подписано, кто чем увлекался, а рядом — причины смерти: разрублен мачете, забит камнями, застрелен.
В гостевой книге оставлены записи людей из многих стран. К сожалению, я не нашла отзывы соотечественников. Хотелось бы, чтобы россияне обратили внимание на эту страну. Здесь действительно есть на что посмотреть. Есть свой заповедник — Национальный парк Акажера, который ничем не хуже кенийского или заповедника в ЮАР.
Поначалу я думала, что здесь до сих пор должен витать дух геноцида. Однако в реальности страна оказалась очень жизнерадостной. Сегодня все живут дружно, разницы между людьми нет. Улыбающиеся люди гармонируют с красивой природой. Каждый угол — живописная панорама с великолепными пейзажами: зеленые холмы, деревья, реки. Из-за особенностей рельефа Руанду прозвали страной «тысячи холмов». Современная Руанда абсолютно безопасная и безобидная — с темным прошлым, но светлым будущим.
Встреча с такими жизнерадостными людьми — это просто бальзам на душу, этого не описать словами. Очень надеюсь, что для женщин проекта Ubushobozi я сделала что-то полезное. Могу сказать, что во мне эта поездка перевернула многое.
Руанда тогда и сейчас — две разных страны. После поездки я начала по-другому относиться к материальным благам. Местные радуются обыденным вещам, которые у нас в изобилии. Они оптимистичны, любят танцевать, общаться. У них отличное чувство юмора. Эти люди хотят жить и радоваться жизни».
Современная Руанда по сравнению с соседними странами выглядит чуть ли не как Европа. Полностью искоренив любую дискриминацию и разделение на народности, Руанда двигается дальше. Здесь активно заботятся об окружающей среде. Запрещены пластиковые пакеты. Каждую последнюю субботу месяца всё население страны устраивает субботник. В школах Руанды кроме родного языка преподают английский и французский.
Естественно, у местных жителей память о геноциде еще свежа. Очень сложно понять то, как жертвы спокойно живут рядом с бывшими мучителями. Но то, как этот немногочисленный и незаметный народ смог разобраться со своими проблемами, адаптироваться и вернуться к нормальной жизни в тот момент, когда от них отвернулся весь лицемерный мир, вызывает не просто уважение, а восхищение.
Православная Жизнь
На востоке Африки 25 лет назад начался геноцид народа тутси. Мы попытались понять причины этой трагедии.
Корреспондент «Милосердие.ru» поговорил с профессором, заместителем руководителя факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Иваном Кривушиным, автором книги «Сто дней во власти безумия: руандийский геноцид 1994 года» о причинах геноцида, решениях, принятых в эти дни властями и рядовыми тутси и хуту.
В статье использованы цитаты из книги.
«Я посмотрел туда, откуда летел президентский самолет, и увидел перед ним пламя. Я сразу же вызвал пилота, но он не отвечал. Мой помощник сказал мне тогда, что видел полет трех огненных снарядов. Первый прошел под бортом, второй – над ним, а третий поразил его», – вспоминал диспетчер командного пункта зоны Каномбе столицы Руанды Кигали.
6 апреля в 20:25 самолет президента Руанды взорвался над Кигали.
Гибель президента Хабьяриманы положила начало геноциду в Руанде, продлившемуся до 17 июля 1994 года. За сто дней на территории государства были убиты около миллиона человек, подавляющее большинство из них – тутси.
Накануне геноцида
– Как началось активное противостояние хуту и тутси?
– Доколониальная Руанда не была кастовым обществом, в ней не было жестких социальных категорий. И хуту могли стать тутси, а тутси могли стать хуту. Считается, что тутси были в основном скотоводами, а хуту – земледельцами.
Тутси были воинами, хуту – жрецами. Это основное различие, которое существовало. И это разделение не было жестким. Руанда стала объединяться в централизованное государство во второй половине XIX века, и тогда эта система стала костенеть. Понятие «тутси» чаще стало обозначать обладание некоей привилегией.
Королевская династия была тутси, большинство придворных были тутси, вся высшая администрация были тутси. Хотя и на среднем, и на низшем уровнях управления не было уже разделения.
Кроме того, доминирование тутси имело место только в Центральной Руанде, на севере и юго-западе страны сильные позиции сохраняли хуту.
Затем, после Второй мировой войны, ситуация изменилась, мир охватили идеи национального освобождения, они затронули и Руанду. И, с одной стороны, молодые интеллектуалы хуту начали задумываться, почему та категория населения, к которой они принадлежат, находится внизу социальной иерархии, а с другой стороны государство испытывало влияние бельгийцев (Бельгия покровительствовала Руанде), которые понимали, что если они станут опираться только на меньшинство, то они обречены.
Бельгийцы начинают устанавливать контакты с элитой хуту. В 1959 году происходит так называемая Социальная революция – восстание хуту против тутси, после чего в течение трех лет основные рычаги управления в стране переходят в руки хуту.
Затем, после провозглашения независимости в 1962 году, в Руанде устанавливается этнократический режим сначала Грегуара Кайибанды, затем Жювеналя Хабьяриманы, который опирался на большинство (хуту) и маргинализировал меньшинство (тутси).
В конце 1980-х наступил экономический кризис, который был связан с изменением цен на кофе на мировом рынке, кормушка стала сужаться, подкупать население режим уже не смог, началась борьба за ресурсы внутри правящей элиты.
Социально-экономическое положение широких масс ухудшилось и одновременно произошло знаменитое вторжение Руандийского патриотического фронта (РПФ) 1990 года. Тогда возникли оппозиционные партии внутри лагеря хуту, и это все перешло на уровень вооруженной борьбы.
Их прямое военное вмешательство позволило правительственным войскам оттеснить ряды РПФ в пограничные районы и тем самым на время локализовать их рейды. Вторжение РПФ оказалось подарком судьбы для режима Хабьяриманы. Оно позволило ему укрепить свои позиции, разыграв этническую карту. Практически сразу же он развернул кампанию против тутси».
– Каково было положение хуту в Руанде в начале геноцида?
– В момент начала геноцида хуту – это где-то 90% населения, это представители всех слоев населения, но в подавляющем большинстве это крестьяне-земледельцы. Но хуту были не только крестьянами, были и бизнесмены, в армии их большинство было, в администрации большинство составляли хуту, вся властная элита состояла из хуту.
Собственно, в значительной степени геноцид 1994 года был подготовлен, он был инструментом сохранения власти правящей группы.
Моя принципиальная позиция в том, что вот эта экстремистская элита, окружение президента Хабьяриманы, военные экстремисты, они все-таки не планировали массовый геноцид тутси с самого начала. То есть, не планировали убивать их всех.
Они воспользовались гибелью президента для того, чтобы устроить такой небольшой геноцид. Они хотели устранить политических противников президента, устроить резню тутси в столице, ну и еще в некоторых префектурах, но массового геноцида не планировалось.
Они не ожидали, что вот этот РПФ, который оккупировал часть севера Руанды, внезапно начнет наступать. И очень успешно. Уже к 11 апреля, через четыре дня после того, как началась резня в столице, войска патриотического фронта подойдут к Кигали.
И тогда режим понял, что единственный способ сохраниться – это объединить всех хуту в борьбе против всех тутси. То есть осуществить такое своеобразное крещение кровью. И хуту сплачиваются.
– Как определяли хуту?
– Многие тутси отличаются высоким ростом и тонкими (европейскими) чертами лица, тогда как многие хуту коренастые и широколицые. Был еще «народный» способ определения, если вы можете засунуть два своих пальца в нос без проблем, то вы хуту, если нет, то вы тутси.
«Вы хорошо знаете, что это хуту убили президента»
Жювеналь Хабьяримана, президент Руанды. Фото с сайта historycollection.co
«Поздно вечером 6 апреля между 22:00 и 23:00, практически сразу после получения известия о гибели Хабьяриманы, Кажелийели собрал в коммунальном офисе Нкули лидеров НРДДР и КЗР и нескольких местных функционеров и заявил им:
Интерахамве (их было примерно сто человек) под предводительством Сендугу вместе с группами молодых хуту из обеих коммун, вооруженные мачете, копьями и дубинами, около 9:00 начали резню тутси в ячейке Киньябаба (Киниги). Эта резня продолжалась до 16:00 или 17:00 и стоила жизни восьмидесятистам человекам.
По ее завершении погромщики послали Кажелийели часть добычи (ведро с мясом убитой коровы) и сообщение: “Жювеналь, единственное, что осталось здесь, – это гарь. Мы уничтожили все”».
«По радио и в газете оглашались списки врагов нации»
– Какую роль сыграли СМИ?
– Значительная часть руандийцев, прежде всего хуту, были неграмотными. Газет они не читали, с телевидением были большие проблемы, поэтому самое популярное средство массовой информации, имеющее большую аудиторию – это радио «Тысячи холмов». Но была и газета экстремистская «Кангура», в которой в декабре 1990 года были опубликованы «Десять заповедей хуту», носивших откровенно экстремистский характер.
По поводу роли СМИ в организации самого геноцида – тут все было достаточно очевидно, с одной стороны, они пропагандировали некие общие идеи, с другой стороны принимали конкретное участие. То есть, по радио и в этой газете оглашались списки врагов нации – как хуту, так и тутси.
Иногда просто во время резни называлось имя человека, который является врагом. Или, например, звучал по радио призыв быть бдительными: «этот человек пытается покинуть столицу, нужно не дать ему уйти».
– Как это происходило?
– Большая часть убийств происходила на блокпостах. То есть и на дорогах вне города, и в самом городе улицы были перекрыты. Люди, находящиеся на блокпостах, постоянно слушали радио. Они воспринимали то, что там говорилось как руководство к действию. Это была часть их повседневного информационного поля.
Основной задачей СМИ было представить тутси не просто как людей, отличных от хуту, а как не людей. Причем, когда журналисты после геноцида оказались в роли подсудимых, они доказывали, что не пытались вызвать ненависть к тутси как таковым.
Они говорили, что пытались вызвать ненависть только к РПФ, к так называемым инкотаньи, то есть боевикам тутси. Однако содержание их передач, особенно во время геноцида и до геноцида показывает, что на самом деле эта грань между тутси боевиками и остальными тутси была чрезвычайно размыта.
Иногда это открыто прорывалось, когда они говорили: у нас идет борьба этносов, борьба рас. Было противопоставление хуту и тутси, стремление навязать видение руандийского общества как общества, состоящего из двух противостоящих друг другу этносов, двух враждебных рас, одной, естественно, «хорошей», другой – «плохой».
Это пронизывает все передачи. И, конечно, оно наложилось на обиды, трудности очень многих простых людей.
«А 2 июня Бемерики (одна из “звезд”-ведущих популярного в Руанде радио СТМК) атаковала простую учительницу из той же префектуры, которая была замужем за тутси: “…там есть только один человек… женщина, которую зовут Жанна. Эта Жанна преподает в шестом классе в Мамбе… в коммуне Муйяга.
Жанна не делает ничего хорошего в этой школе. Да, говорят, что она является виновницей дурной атмосферы, которая царит в классах, где она преподает. У нее был муж по имени Гастон, тутси, который бежал в Бурунди. Он уехал, но однажды он вернулся оттуда и начал вредить хуту в своей коммуне; он устраивал их убийства, используя эту женщину, Жанну, которая является его женой. Он делает все возможное, чтобы организовывать нападения в коммуне Муйяга с помощью этой женщины, которую зовут Жанна…
Но она этим не ограничивается, она учит этому своих учеников; она требует от них ненавидеть хуту. Дети проводят все время, занимаясь только этим и впитывая дурные мысли. Мы посылаем предупреждение этой женщине по имени Жанна, а впрочем, жители коммуны Муйяга, чье мужество нам известно, также должны предупредить ее. Вы ведь понимаете, что она угрожает безопасности коммуны?».
Культура глубокого подчинения
– В обращениях представителей местной администрации к хуту встречается призыв «поработать», который означал, что пора начать убивать тутси. Почему это оказалось действенным?
– Участниками руандийского геноцида стала основная масса хуту, для которых он превратился в «общенародное дело». Проблема заключается в культуре Руанды. Она касается, конечно, не только хуту, но и тутси.
Прежде всего, культура руандийцев – это культура глубокого подчинения. Руандийцы привыкли повиноваться властям. Было понятие «обязательный труд» («умуганда»), он же был введен как повинность во время правления Хабьяриманы в начале 1980-х годов.
Люди шли убивать, как шли на субботник, как шли исполнять обычное дело. Если человеку говорили «убивай», и говорил ему это руководитель секции или бургомистр, то человек это и делал.
Другая проблема, связанная с тем, можно ли было отказаться участвовать в геноциде. Мог ли простой хуту сказать: я не буду участвовать в геноциде, потому что я против этого? Факты показывают, что сделать это было действительно очень сложно.
Меня это интересовало – как ведет себя отдельный человек в таких условиях. Потому что очень мало кто знает, как поведет себя в таких обстоятельствах. Мне показалось очень важным назвать хуту, которые помогали тутси. Их было немного, но такие люди были.
“У меня не было проблем с тутси; они были моими соседями, а я – христианка”, – сказала Анн-Мари Мукарукака… Другие хуту в Руганде знали, что в доме Мукарукаки прячутся тутси, но они не выдали их. Анн-Мари даже сообщила об их нахождении местным властям, которые состоят исключительно из хуту.
Для этих крестьян принадлежность к хуту или к тутси никогда не была важна».
В столичном квартале Ремера соседи Мари Мушонганоно, хотя и отказались из-за страха приютить ее с мужем и двумя малолетними близнецами, однако в течение нескольких дней «прикрывали» их, говоря регулярно приходившим солдатам, что те покинули свой дом.
Позже одна супружеская пара все же предоставила им кров, но на следующий день поплатилась за это жизнью; тогда же был убит муж Мари. Тем не менее, друзья спасли ее с близнецами; один из них, бельгиец, довез их до границы с Бурунди и заплатил чиновникам пограничной службы 5100 долларов, чтобы им разрешили покинуть Руанду.
Были священники, которые помогали своим прихожанам, как, например, служитель епископальной церкви Симеон Нзабахимана в Кибуйе, который прятал в своей ванной комнате восемь девушек тутси, постоянно рискуя собственной жизнью во время периодически повторявшихся обысков».
«Практически всегда хуту, помогавшие тутси, делали это тайно. Однако известен случай, когда такая помощь была открытой и даже демонстративной.
Поль Каманзи, торговец из коммуны Мухази (Кибунго), потрясенный происходящим вокруг него, делал все, что было в его силах, чтобы помешать массовым убийствам. Он сообщал местным тутси о намерениях интерахамве [вооруженное ополчение хуту], искал для них безопасные убежища, укрывал некоторых из них в своей лавке.
Он порвал отношения со своими соседями и со своей семьей, прежде всего со своими братьями, активно участвовавшими в «охоте» на тутси. Каманзи просил о помощи собственного отца, когда же тот отказал ему, он, не желая иметь дело с убийцами или теми, кто не противостоит им, присоединился к тутси, укрывшимся в коммунальном офисе Мухази и погиб 15 апреля во время резни, которую устроили там солдаты президентской гвардии, коммунальные полицейские и интерахамве».
То есть многие тутси были уже психологически готовы к тому, что с ними произойдет, они заранее считали себя жертвами. Конечно, не все.
Были случаи, когда тутси пытались организовать вооруженное сопротивление. Однако в подавляющем большинстве случаев стратегия выживания тутси – попытаться спрятаться или убежать. Это также способствовало массовому геноциду.
Вы идете в поле, например, истреблять грызунов, и вы идете в поле искать там тутси и убивать их. Фактически разницы для многих хуту не существовало.
Что происходит на холме?
– Был ли обычному руандийцу понятен масштаб происходящего?
– Для обычного крестьянина имело значение только то, что происходит в его общине, на его холме. Почему именно так действовал человек, это другой вопрос. Ведь очень многие люди, когда их опрашивали потом, говорили: нас попутал дьявол, мы не осознавали того, что мы делаем.
Но тутси, которые спаслись, говорили: мы никогда не видели во время геноцида, чтобы какой-то хуту пытался остановить других, призвать к спокойствию. Мы видели, как они в массовом порядке с готовностью шли и убивали нас.
На уровне отдельной общины обычный хуту не осознавал, что это происходит в рамках всей Руанды. Хотя, безусловно, он осознавал, что они совершают какое-то общенациональное дело защиты.
– Чтобы напасть на тутси, хуту должны были почувствовать себя жертвами?
«Трудно представить, что в условиях геноцида человек, не занимавший никаких официальных постов и не обладавший никакой властью, мог спасти большую группу тутси и оппозиционеров хуту.
И, тем не менее, мы знаем о таком человеке. Это хуту Поль Русесабагина, назначенный в те трагические дни временно исполняющим обязанности менеджера отеля «Миль колин» и Отеля дипломатов, находившихся в центре столицы и принадлежавших бельгийской компании «Sabena Airlines».
«В 10 часов утра [13 мая] к Русесабагине пришел сотрудник руандийской военной разведки лейтенант Ирадакунда, которого он знал совсем немного, и между ними состоялся следующий разговор:
После
– Что происходило с памятью о геноциде после 1994?
– Новые руандийские власти приняли ряд мер для того, чтобы не допустить повторения этой трагедии. Прежде всего через просвещение, реализацию различных образовательных программ.
Были созданы летние лагеря, так называемые лагеря солидарности, в которых руандийцы изучали историю. В них они стремились понять причины исторического раскола, научиться тому, как бороться с геноцидной идеологией.
В другой программе участвовали молодые политики, активисты общественных движений, женщины, молодежь – их учили, как помогать людям, пережившим психологическую травму, умению разрешать и предотвращать конфликты. Проводились специальные семинары, даже общенациональные саммиты по вопросам руандийской истории и преодолению этнического раскола в стране.
Кроме того, были переработаны обычных школьные программы, прежде всего по истории. Другой вопрос – насколько все эти усилия оказались эффективными? Опросы показывают, что эти программы очень успешны.
Однако если вы окажетесь в Руанде, то с вами в большинстве случаев не захотят говорить о событиях 1994 года. Люди не хотят об этом говорить. В Руанде все-таки не демократический режим. И, на самом деле, что скрывается за этим молчанием, неизвестно.
Безусловно, существуют оценки в СМИ. Стало общенациональной традицией поминание жертв геноцида, но это не дискуссия. Это уже некая определенная точка зрения.
Руандийские власти после геноцида начали политику ликвидации этнических различий.
Не существует никаких хуту, не существует никаких тутси. Существует единый руандийский народ.
Нельзя нигде в официальных документах фиксировать, что ты «тутси» или «хуту». Ни в удостоверениях личности, ни в каких-то административных документах. Эти термины запрещено использовать. Любые обсуждения, которые способствуют этническому расколу – это уголовное преступление. Любой спор на эту тему можно подвести под статью.