Кто такой особист в тюрьме

Тюремные касты в странах бывшего СССР.

“Мужики”, как правило, не принимают участия и в «общих делах», то есть не участвуют в распределении «общего» и решении вопросов с администрацией, не становятся смотрящими и положенцами. Впрочем, в редких случаях бывают и исключения: толковый “мужик” может стать “смотрящим” за камерой или ответственным за решение какого-то конкретного вопроса (на тюремном жаргоне это называется «загрузиться» каким-то вопросом). Например, за сбор, учет и расходование денег и других материальных благ, собранных на нужды централа.

Менее многочисленной, но более влиятельной кастой выступают “блатные” (сами они предпочитают называть себя “бродяги” или “босота”). Блатные – это не случайные, а профессиональные преступники, живущие исключительно преступным промыслом. К ним в криминальном мире обычно предъявляются высокие требования: в идеале “бродяга” не должен работать ни на воле, ни в заключении, не должен служить в армии или быть связанным с органами государственной власти. “Бродяга” не может уйти работать “на промку” (на производство), а тем более – в отряд хозобслуги или на должность при администрации.

Блатные занимаются решением общих вопросов в местах заключения, то есть сбором и распределением денег “на общее”, решением вопросов с администрацией (вопросы как правило касаются условий содержания заключенных и решаются переговорами, взаимными уступками, иногда откровенно коррупционным путем). Если добиться компромисса не удается, а условия содержания становятся невыносимыми, блатные могут организовать заключенных на акции протеста (голодовки, членовредительство, бунты).

Особняком среди других тюремных каст стоят так называемые «воры» («жулики», «урки»), на языке правоохранительных органов и прессы именуемые часто «ворами в законе» (Более подробно об этом читайте в материале “Смотрящие, положенцы, воры: кто они такие и как себя с ними вести”). Вор – «криминальный авторитет», он стоит на вершине иерархии преступного мира, как в местах лишения свободы, так и на воле. “Понятия” предъявляют к Ворам самые высокие требования и наделяют из самой большой властью в среде заключенных. Как правило, слово Вора в тюрьме или в лагере – это закон, которому, как ожидается, должны следовать все заключенные. Все воры – выходцы из блатных. “Мужик” не может стать вором в силу самого своего образа жизни. В советские времена ворам запрещалось иметь семью, работу, собственность, сейчас требования несколько смягчились.

Если “шнырями” становятся, как правило, добровольно, то в касту “шерстяных” (или “шерсть”) попадают за какие-то проступки, считающиеся в среде арестантов непорядочными. К примеру, арестант, укравший что-то (“крыса”) или попросивший администрацию перевести его в другую камеру (“сломившийся из хаты” “ломовой”), автоматически попадает в “шерсть” и среди общей массы заключенных уже сидеть не будет.

“Шерстяные” чаще всего встречается в СИЗО, в лагерях они как правило быстро примыкают к активистам («козлам»). Существуют отдельные камеры в СИЗО, которые заключенные так и называют “шерстяными”. Так, например, “пресс-хаты”, по определению “шерстяные”, поскольку те, кто прессует других заключенных, в арестантской среде считаются крайне непорядочными. (при этом не все “шерстяные” камеры обязательно “пресс-хаты”). Вне зависимости от причины ухода в «шерсть», вернуться обратно в “мужики” уже невозможно. Впрочем, любой переход из низшей касты в высшую в тюремном мире не предусмотрен.

«Козлами» («красными», «вязанными», «активистами») называют тех, кто идет на открытое сотрудничество с администрацией исправительного учреждения. Такое сотрудничество может выражаться по-разному. Некоторые заключенные идут работать в отряды хозобслуги, другие занимают должности завхозов или библиотекарей в колониях. Иногда «козлы» выполняют для администрации учреждения откровенно карательные функции, прессуя других заключенных. Такое явление характерно для жестких, режимных лагерей, где всем заправляет администрация при помощи «активистов». Раньше такие активисты формировали секции дисциплины и порядка (СДП), теперь эти секции официально упразднены, но по сути никуда не делись. В “пыточных” колониях активисты обычно встречают этапы с заключенными, избивают их, вымогают деньги, заставляют отказываться от статуса «блатного» и в дальнейшем поддерживают режимный «порядок» в лагере.

Самой низшей кастой в тюремной иерархии признаются «обиженные» («петухи», «опущенные», “отделенные”). Эта “масть” обязательно присутствует во всех исправительных учреждениях, включая места лишения свободы для бывших сотрудников и откровенно “красные” зоны.

“Отделенным” в некоторых лагерях можно стать и за то, что ты принял что-то у представителя низшей касты или поел с ним из одной посуды. Впрочем, если сделавший это не знал, что берет у “обиженного”, то он может избежать перехода в низшую касту: сделанное «по незнанке» обычно не влечет за собой негативных последствий.

“Обиженные” обычно сидят отдельно, живут обособленно, едят за отдельным столом, и имеют свою посуду, которой нельзя пользоваться другим заключенным. Они выполняют как правило самую грязную работу: моют полы, туалеты и т.д.

В советское время, когда было большое количество политических заключенных, «политические» фактически стали отдельной кастой. Сейчас в большинстве тюрем и лагерей России об этом уже забыли и смотрят с недоумением на того, кто называет себя политическим. Количество политзаключенных в России растет, но пока еще далеко до того, чтобы считаться отдельной “мастью”. Сейчас большинство “политических” живут в лагерях “мужиками”, что довольно естественно для людей, не ведущих преступный образ жизни.

Источник

Особист

Содержание

Звания, форма одежды и знаки различия

В Положении об особых органах ГУГБ НКВД СССР, объявленном 23 мая 1936 г. совместным приказом НКО/НКВД СССР № 91/183, и устанавливавшем, в том числе знаки различия и форменную одежды для сотрудников военной контрразведки, оговаривалось, что в случае совместного разрешения начальников ОО ГУГБ НКВД СССР и Управления по начсоставу РККА, сотрудникам особорганов, имевшим военное или специальное военно-техническое образование либо армейский командный стаж, предоставлено право ношения форменной одежды и знаков различия командного или военно-технического состава обслуживаемых ими частей.

При этом, личному составу центрального аппарата ОО ГУГБ НКВД СССР и аппаратов особых отделов УГБ территориальных органов внутренних дел, а также лицам, работающим вне РККА и ВМС и подчинённых им учреждений, установлена форма одежды начсостава госбезопасности НКВД. Как до образования Наркомата внутренних дел, так и после июля 1934 года оперативными работниками особых органов использовалась форма одежды и петлицы (в сухопутных войсках) или нарукавные нашивки (на флоте) тех воинских частей или учреждений, к которым были прикреплены по службе.

Знаки различия

Для сотрудников особых отделов были установлены знаки различия по категориям в соответствии с занимаемой ими должностью:

13-я категория (4 ромба): — начальник Особого отдела (ОО) ОГПУ Центра и его заместители.

12-я категория (3 ромба): — помощники начальника ОО ОГПУ Центра; — начальники ОО ОГПУ военного округа и их заместители; — начальники ОО региональных полномочных представительств (ПП) ОГПУ/ГПУ.

11-я категория (2 ромба): — начальники отделения, части ОО ОГПУ Центра; — секретарь ОО ОГПУ Центра; — заместители и помощники начальника ОО региональных ПП ОГПУ/ГПУ; — начальники ОО ОГПУ корпуса, ВМС края, группы войск и их заместители.

10-я категория (1 ромб): — сотрудники для особых поручений, оперуполномоченные ОО ОГПУ Центра; — начальники отделения ОО региональных ПП ОГПУ/ГПУ, ОО НКВД ВО, армии, флота, ВМС края, группы войск; — начальники ОО ОГПУ дивизии, отдельной бригады, флотилии.

9-я категория (3 прямоугольника): — уполномоченные ОО ОГПУ Центра; — помощники начальника отделения и оперуполномоченные ОО региональных ПП ОГПУ/ГПУ; — оперуполномоченные ОО ОГПУ ВО, армии, флота, группы войск, дивизии, бригады, флотилии.

8-я категория (2 прямоугольника): — помощники уполномоченного, помощник секретаря ОО ОГПУ Центра; — уполномоченные, секретари ОО региональных ПП ОГПУ/ГПУ; — уполномоченные ОО ОГПУ ВО, армии, флота, группы войск, дивизии, бригады, флотилии и полка.

7-я категория (1 прямоугольник): — помощники уполномоченного ОО региональных ПП ОГПУ/ГПУ; — помощники уполномоченного ОО ОГПУ ВО, армии, флота, группы войск, дивизии, бригады, флотилии.

6-я категория (4 квадрата): — секретари ОО ОГПУ дивизии, бригады, флотилии.

5-я категория (3 квадрата): — коменданты ОО ОГПУ дивизии, бригады.

Форма

До февраля 1941 года военные контрразведчики непосредственно в частях носили униформу обслуживаемого рода войск со знаками различия политического состава (наличие нарукавных звезд политсостава и отсутствие нарукавных знаков госбезопасности) и звались либо спецзваниями государственной безопасности, либо званиями политсостава. Личный состав 4-го отдела Главного управления государственной безопасности Народного комиссариата внутренних дел СССР (с 29 сентября 1938-го по 26 февраля 1941-го годов выполнял функции военной контрразведки) носили униформу и знаки различия госбезопасности и имели звания «сержант ГБ — генеральный комиссар ГБ» — спецзвания госбезопасности. В период с февраля 1941-го по июль-август 1941-го военные контрразведчики так же носили униформу обслуживаемого рода войск со знаками различия политического состава и имели только звания политсостава. Сотрудники центрального аппарата (3-е управление НКО) в тот же период носили униформу ГБ и спецзвания ГБ (Начальник 3-го управления НКО майор ГБ А. Н. Михеев, зам. начальника — майор ГБ Н. А. Осетров и так далее). С 17 июля 1941 года, с образованием Управления особых отделов Народного комиссариата внутренних дел СССР, контрразведчики в войсках перешли на спецзвания ГБ (но также, наверное, пользовались и званиями политсостава). Униформа осталась прежней — политсостава.

19 апреля 1943 года на базе Управления особых отделов Народного комиссарита внутренних дел СССР было созданно Главное управление контрразведки «Смерш» с передачей его в ведение Народного комиссариата обороны СССР. Бывшие особисты перешли в подчинение Наркома обороны. В связи с этим практически всем им были присвоены общеармейские звания, то есть без приставки «государственной безопасности» в персональном звании. 3 мая 1946 года ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР были реорганизованы снова в ОО МГБ.

Функции особых отделов

В функции Особого отдела НКВД (начальник, заместитель, оперуполномоченные) входило следить за политическим и моральным состоянием части, выявлять государственных преступников (изменников, шпионов, диверсантов, террористов, контрреволюционные организации и группы лиц, ведущих антисоветскую агитацию, и других), вести следствие по государственным преступлениям под надзором прокуратуры и передавать дела в военные трибуналы.

С начала войны по октябрь 1941 года особыми отделами и заградотрядами войск НКВД было задержано 657364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта. В этой массе было выявлено и разоблачено 1505 шпионов и 308 диверсантов. По состоянию на декабрь 1941 года особыми отделами было арестовано изменников — 4647 чел., трусов и паникеров — 3325, дезертиров — 13887, распространителей провокационных слухов — 4295, самострельщиков — 2358, за бандитизм и мародерство — 4214 чел. [1]

См. также

Источник

Особисты. Кто они такие?

Давайте условимся, что понятия «общеизвестно» и «истинно» вовсе не являются тождественными.

Более того, очень многое из «общеизвестного» как раз и является откровенной ложью, которую долго внедряли всеми способами, выдавая ложь за истину.

Уроки доктора Геббельса использовались в мире намного раньше, чем их сформулировал сам Геббельс и уж, разумеется, не забыты до сих пор.

Хочу поговорить о тех, кого обычно в военных фильмах называют «особист».

Собственно, кто такой «особист»?

По определению, это сотрудник особого отдела — военной контрразведки ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД.

Одной из общеизвестных истин является то, что в Красной Армии (несомненно, героической!) в каждом отряде находился «особист», во время боев отсиживающийся в тылу, а в другое время всячески мешавший героически воевать и всячески угнетавший честных людей, чудом вырвавшихся из-за линии фронта. Большинство этих людей было, разумеется, по решению «особиста» расстреляно.

А еще он патологический садист.

Выглядит он примерно вот так:

Разумеется, образ получился карикатурный. Но он недалек от того портрета, который с успехом внедряли в сознание перестроечные фильмы, журналы, газеты прочие СМИ.

Давайте рассмотрим пример, который как под копирку тиражируется в современных фильмах.

Ну видно же, что человек героический и не поверить ему ну просто невозможно.

И тут появляется он. «Особист». Та самая гнида, которая во всех видит врагов народа и всячески ущемляет этого хорошего человека.

И мечтает только об одном:

И не верит ни единому его слову. И отправляет этого хорошего человека в тыл, где его сразу же приговаривают к заключению (в лучшем случае). И вот уже не любит зритель этого «особиста», потому что хорошего человека ни за что, ни про что обрек на мучения и лишил армию беззаветного бойца за нашу Советскую Родину.

А подспудно внедряется мысль, что этот хороший человек не один такой. И «особисты» в каждом подразделении имеются. И все они хороших людей преследуют. И если б не эти тыловые крысы, то война закончилась бы намного раньше.

И образ особиста уже ассоциируется вот с этим:

А теперь дадим себе труд представить один простой факт.

Это мы с вами знаем, что герой фильма хороший, преданный и героический. Потому как кино с самого начала смотрели.

А «особист» этого не знает.

Он видит человека, который был в плену и неизвестно, как там с ним поработали и с какими мыслями и заданием он линию фронта пересек.

И если б этот человек на весь фронт был один, то, вероятно, «особист» имел бы возможность разобраться с ним вдумчиво и по справедливости.

Но линию фронта пересекала масса людей. И не надо забывать, что абвер не дремал. И не бездействовал. И своих агентов засылал массово. И каждый доказывал «особистам», что он герой героический и прям щаз готов проклятым фашистам глотку рвать.

И это, будем считать, те, кого просто завербовали в плену.

А сколько было тех. Кто и без вербовки шел к фашистам на службу.

Тех, кто мечтали отомстить Советской власти за свои истинные или мнимые обиды.

И те, кого готовили для диверсионной деятельности чуть раньше.

И те, кого готовили не чуть раньше, а как спецагентов, спецдиверсантов и прочая. Тот же «Бранденбур-800». Это профессионалы, которые не только на первый взгляд выглядят абсолютно советскими людьми. И на второй тоже. И тщательную проверку смогут пройти. Потому как хорошо их готовили.

И вот сидит такой измотанный бессонными ночами и круглосуточными беседами-допросами «особист» с серым лицом, который неделю питался чаем и папиросами и не верит никому из тех, с кем общается.

Плохо на войне действует презумпция невиновности.

Здесь не «органы» должны твою невиновность доказывать, а ты должен доказать, что не сам в плен сдался, что не предал своих товарищей чтобы выжить, не завербовали тебя, чтоб ты вредил в тылу у наших войск. Доказать трудно, потому как обстановка не располагает. И тут уж от того же «особиста» зависит, сможет он так допрос провести, чтобы поверить тебе и отправить на передовую или засомневается.

А коль есть маленькое сомнение, то лучше изолировать этого гражданина, а если сомнения чуть побольше, то просто шлепнуть его на месте.

Но лучше перестраховаться и устранить человека, в котором неуверен, чем поверить предателю и тем подвергнуть опасности многих других.

Служба у «особистов» такая – никому не верить. До тех пор, пока человек не докажет свою абсолютную чистоту. Да и после этого приглядывать за этим человеком. Оно спокойней будет.

А т.н. «особисты», они же сотрудники СМЕРШ, они же служащие войск НКВД в случае чего оставались последним заслоном.

Именно отряды НКВД в критических ситуациях стояли до конца.

И в тылу разоблачали агентов врага.

Кстати, это тоже «особист»:

Он не вызывает отторжения?

Большинство такими и были. Уж поверьте В. О. Богомолову. Он таки досконально знал, о чем писал.

Сейчас люди, порой, стесняются или даже стыдятся сказать, что их дед служил в НКВД.

С моей точки зрения, такими дедами нужно гордиться.

В конце замечу, что погранвойска тоже относились к системе НКВД.

А ведь это те самые НКВДисты, на которых сейчас только ленивый не льет грязь.

Или, как сейчас принято говорить, «это же совсем другое»?

Нет контрразведки, нет армии. Как и в любой силовой структуре есть моральные уроды и есть люди, которые работают не за страх, а за совесть.

Да, лично меня действительно достали эти карикатурные особисты в современных фильмах о войне. Как была выиграна война. если всем ее участникам так мешали особисты (как показывают современные режиссеры) совершенно не известно.

Хорошо, если бы это прочли Мерецков или Рокоссовский. Они бы оценили.

ТС ты проплаченный урод. Смерш это мяснки и жыводёры.

На первой фотке спиной Смоляков сидит?

О поимке двух агентов военной немецкой разведки «Абвер»

Знала, что в семье хранится фронтовая переписка родителей, но никогда не было желания почитать её.

Но вот, в 2010 г, в преддверии 70- той годовщины Великой Победы, узнав про акцию «ПИСЬМА с ФРОНТА», захотелось поучаствовать. Достала с антресолей коробку, решила выбрать несколько писем и зачиталась!

Боже мой, мы совсем не знали своих родителей, какими они были молодыми, не очень-то интересовались их прошлым. В последние годы жизни, мама не единожды намекала, что дает согласие почитать переписку, как теперь я поняла, хотела расставить все точки над «и»; время было военное, военная цензура, заставляла писать в завуалированной форме, ведь родители мои имели отношение и к разведке, и к контрразведке.

Отец –капитан контрразведки «СМЕРШ», мама- военный переводчик с польского языка, работала на 1 Польскую армию «Людова»

А мы, дети, только и знали, что родители познакомились по переписке, что отец в действующей армии с начала войны с 1941 по 1945, тяжело ранен в конце войны в Восточной Пруссии, на лечение был отправлен в тыл, в госпиталь Казани, откуда его и забрала мама.

Письма отца с фронта написаны убористым, мелким подчерком, чувствуется, экономил место, иногда на папиросной бумаге, кальке, есть даже на листах, вырванных из трофейной амбарной книги немцев. Тут же, в заветной коробочке, и трофейные открытки. Иногда приходилось брать лупу, чтобы что-то разобрать.

Мама же всегда любила поговорить, и ее письма из Москвы на фронт, написанные на листках ученической тетради, всегда красивым каллиграфическим подчерком, редко бывали краткими.

Мы даже не удосужились с сестрой узнать, на каком фронте воевал отец, за что награды?

А родители, оказывается, строчили письма друг другу и, по обоюдной договоренности, прочитанные письма отец, отправлял назад в Москву с целью сохранения до Победы.

Письма были написаны в рамках военной цензуры, без упоминания названий освобожденных городов, наименования воинской части, фронта. Лишь по датам писем, и завуалированным фразам (ориентировкам), можно было догадаться об истинном месте расположения и наименовании дивизии, в которой служил отец.

Так письма, написанные крупным размашистым почерком, второпях, на скорую руку, по датам совпадающие с наступательными операциями дивизии, из Польши, часто с польскими пословицами и фразами, а из Пруссии часто на немецких бланках и листках из немецких амбарных книг.

По одному из видавших виды временному удостоверению поняла, что отец являлся старшим оперуполномоченным отдела Контрразведки «СМЕРШ» 102 Краснознаменной Дальневосточной Новгород-Северской стрелковой дивизии.

К 2020 году на сайт Память народа было выложено много документов, касающихся дивизии, в которой служил отец.

Как же интересно было прочитать в одном из полковых донесений об отце!

« т. Киселёв, работая старшим Оперуполномоченным контрразведки «СМЕРШ» при полку, в своей работе много работал над личным составом полка и помогал командованию полка.

Ещё далеко до наступления личный состав был подготовлен и нацелен на повышение бдительности, в результате чего 19 мая с/г были пойманы и задержаны 2 агента военной немецкой разведки, пытавшиеся перейти линию нашей обороны.

Также до наступления были предотвращены 4 случая дезертирских намерений. Это все способствовало в значительной степени общему успеху полка при прорыве сильного узла сопротивления немцев на правом берегу реки Друть 24.6.44г в районе г. Рогачёва севернее в 1 км.

Во время прорыва обороны т. Киселёв находился непосредственно в боевых порядках пехоты, работая над личным составом полка зачастую рискуя жизнью.»

Вспомнила, как в детстве отец журил меня за невнимательность, рассказывал, что во время войны при проверке документов у прибывших в полк из госпиталя воинов, только внимательность и наблюдательность помогли ему вычислить агентов немецкой разведки «АБВЕР». Сейчас не помню, что именно в проверяемых документах насторожило отца.

Шутил, что находится на «отдыхе». В общем затишье перед бурей.

Но 23 июня тон писем изменился, началась Наступательная Белорусская операция «Багратион»

Хочется привести несколько выдержек из фронтовых писем того периода

Вот мы уже перешагнули через порог, на четвертый год Великой Отечественной освободительной войны. Ровно три года тому назад, как фашистское зверье напало на нашу родную, любимою Родину, многие из нас прервали свой мирный труд и встали на защиту и очистку страны от всей арийской нечисти, накатившейся на нашу страну.

Мстить врагу есть за что, за то, что угнали лучшую нашу советскую молодежь в кабалу в Германию, за оставшихся сирот, за хаты, сожженные немцами, за испорченные плодородные земли, вырубленные сады и деревья и т.д.

Тоня, прошедшую ночь провел в суровых условиях дождя. Тут не только зонт, но и плащ не помог. Пришлось пролезать по-пластунски, прячась от артиллерийских снарядов и мин, в канаве, наполненной водой.

Тонюша, хочется, посредством этого листка бумаги, о многом с тобой поговорить, но сложившиеся обстоятельства, не позволяют этого.

Вот такие дела, Тоня!

Конечно, повторяю, обстоятельства не позволяют продолжить письмо.

Привет тебе от Павла, его я сегодня поздравил с присвоением очередного звания «капитан», за что лишаю его на 10 дней водки, постараемся с Петром употребить его паек.

Сейчас Петр до уморы рассказывает во время паузы анекдоты.

От меня передай привет Катюше и родным.

Вчера Москва салютовала в честь 1-го и 2-го Белорусских фронтов. Пиши о своих боевых делах. Салюты видела. Очень красивый салют был в 11.30 вечера. Разных цветов (красные, желтые, зеленые и белые), поднимаясь вверх, медленно опускаются вниз. Как бы я хотела, чтобы ты смог своими глазами посмотреть это зрелище!

Здоровье мое хорошее. Все в порядке. Передавай привет своим боевым друзьям.

Привет от родных. С приветом, Тоня

Тонюша, дорогая, здравствуй!

Пишу тебе, милая, письмо во время большого пожара войны, пишу на ходу. Дорогая не обижайся.

Сейчас время 20 часов, день, должно быть солнце, но его нет (оно есть, но его мы не видим). Дым пыль и т.д. Идет жаркий бой. Заканчиваем разгром группировки врага. Третий день идем по трупам врага. Вчера штурмом овладели вторым городом. Сильный укрепленный пункт врага. Захватили все запасы нем. фронта.

Ел шоколад и за тебя, дорогая, награбленный немцами в странах Европы и т.д.

Мешаем врага с землей.

Встретимся о многом расскажу.

Крепко, крепко целую, дорогая, Кеша

Здравствуй дорогая Тонечка!

Сегодня представилась возможным малость отдохнуть на привале. Спал целых шесть часов, спал как убитый.

Здоровье отличное. Движемся беспрерывно вперед. Беспрерывно выходят на дорогу, из разбитой группировки противника, засевшие в кустах и ямах и оставшиеся в живых фрицы с поднятыми руками. После обыска назначаешь из них старшего и отправляешь в тыл.

По дороге всё время вереницей стоит разбитая техника противника. Дорога увалена трупами врага. Освободившееся население радостно встречает воинов Красной Армии. Выходят на дорогу с цветами, молоком, а то и самогоном.

А мы все вперед, только вперед, на Запад.

Ну, пока, Тонюша, спешу.

А тебя, моя дорогая, крепко, крепко целую, Кеша

Акела промахнулся. Как вычисляли шпионов в Советском Союзе во время Холодной войны

На пике Холодной войны с Америкой, во 2-м главном управлении КГБ СССР был создан спецотдел по противодействию центральному разведуправлению США.

Сегодня вместе с полковником КГБ в отставке Александром Тихоновым вспоминает одну из самых удачных операций наших контрразведчиков. В 1983 году Тихонов был старшим оперуполномоченным 2-й службы Управления Комитета госбезопасности по Ленинградской области, одним из участников и организаторов этой операции

— Московские парки всегда были в фаворе у иностранных разведок. Там легко заложить контейнер, нетрудно объяснить место закладки агенту. Спецслужбы в то время практиковали закладки контейнеров на перспективу, на случай возможной успешной вербовки агента, — рассказывает Тихонов. — Пересекать границу с деньгами, с заданием было опасно. А тут после вербовки агент возвращается домой, изымает тайник и приступает спокойно к своей новой работе. Тогда использовали макеты камней.

Хотя риск, что кто-то случайно обнаружит нестандартный булыжник, был, конечно, тоже. В полости контейнера укладывали один и тот же джентльменский набор: деньги, шифровальные таблицы, указания о времени и частотах для приема радиопередач, фотокассеты с микропленкой и сопроводительное письмо для человека, который нашел шпионский контейнер случайно.

— Примерно такой стандартный текст: «Товарищ, возьми деньги. Но все остальное забрось как можно дальше и глубже, чтобы не возникло проблем ни у тебя, ни у нас», — вспоминает Тихонов. — Наша операция началась с обнаружения как раз такого контейнера.

Теплой июльской ночью прямо на берегу Измайловского пруда, недалеко от 50-метрового колеса обозрения, под раскидистым кустом контрразведчики нашли макет каменного угля, в полости которого обнаружился тайник.

— Наши за парками приглядывали, ну и вот. Бывали случайности, но в большей степени такие находки — это результат оперативно-разыскной деятельности, — поясняет бывший контрразведчик.

На агента, которому предназначалась информация, устроили засаду. Не сразу, но объект все-таки появился — под прикрытием темноты. Им оказался Юрий Васильевич Павлов, сотрудник ленинградского НИИ Арктики и Антарктики.

Павлов долгое время занимал один из руководящих постов инспекции Морского регистра СССР, посещал режимные предприятия, имел доступ к секретным документам.

— Ему было около 50. Такой обиженный, недооцененный, по его собственному мнению, научный работник. Во время допроса он рассказал об интересе, проявленном к нему ДНБ, разведкой Германии, — Тихонов вспоминает материалы уголовного дела, лично с фигурантом ему не приходилось встречаться. — Московские коллеги поняли, что задержанный агент многое утаил.

Поэтому Павлова отпустили, но под наблюдением, о котором он не догадывался.

Позднее, в ходе оперативно-разыскных мероприятий, выяснилось, что Павлов самостоятельно вышел на контакт с иностранной разведкой. В одной из научных экспедиций на борту судна «Профессор Визе» Юрий Васильевич добрался до норвежского порта Олесунн. Там написал письмо в консульство ФРГ с перечнем своих информационных услуг и подробным изложением маршрута научной экспедиции.

Тогда как раз закончилось строительство большого тяжелого атомного ракетного крейсера «Киров». Все, что было связано с атомными установками, применением их в военной области, было для иностранных разведок чрезвычайно интересно.

После нескольких встреч с немецкими разведчиками на ученого-атомщика вышли американцы и «перекупили» его. Павлов получил позывной «Рольф Даниэль».

Конечно, после первой же встречи с контрразведчиками карьера у Павлова пошла на спад. Его отстранили от секретных документов и ограничили круг деятельности незначительными проектами.

Вместо Павлова на контакт с ЦРУ вышли сотрудники КГБ. Согласно изъятой в тайнике инструкции, в арке дома по Кронверкской улице, 16, в Ленинграде появилась цифра 2, нарисованная губной помадой. Это означало, что агент готов работать. Каждое действие агента необходимо было подтверждать цифровым сигналом. Изъял тайник — нарисовал двойку в определенной подворотне.

Заложил тайник — опять изобразил двойку, но уже в другом, заранее обговоренном месте. Но о передаче подробного задания агенту должна была сообщить в Ленинграде супруга вице-консула консульского отдела Лона Дэвида Аугустенборга — Дениз Аугустенборг.

— Прямых контактов никогда не было. На Владимирской площади она просто поставила машину, капотом к церкви, что означало — тайник с конкретным заданием для Павлова будет опять заложен в Москве. Вот теперь уже наши коллеги из 2-го Главного управления КГБ наблюдали в Измайловском парке сам процесс закладки.

«Волшебный камень» оставил помощник атташе по вопросам обороны при посольстве США в СССР Алекс Грищук, — Тихонов смеется, вынимая из пожелтевшего конверта небольшую стопку черно-белых фотографий — иллюстраций исторического дела.

Задание ЦРУ для Павлова содержало 44 вопроса. А получить подробные ответы на них американцы собирались в Северной столице. 10 лет в городе на Неве не проводилось операций подобного масштаба. В Москве больше людей, проще затеряться. И вдруг американцы решились. Уж больно идеальным показалось им выбранное для изъятия контейнера место — загородная автомобильная трасса среди ровного поля, местами поросшего редким кустарником. Это был 40-й километр Приморского шоссе, кодовое название — «Сорок» — немного не доезжая до пересечения с Выборгским шоссе.

— Контейнером должна была стать железная смятая банка из-под консервов. Рядом с километровым столбом на дороге контейнер необходимо было уложить под грязную просмоленную бумагу, чтобы случайный человек ее не подобрал. Так мы и сделали, измазали все красиво смолой, — кивает на фотоснимок полковник. — Информация, которую ЦРУ запросили, значилась как особо секретная. Поэтому иного варианта, нежели взять сотрудников ЦРУ с поличным, у нас не было.

Финальная развязка этой операции за годы, само собой, обросла всякого рода фантазиями, легендами и слухами. Писали о привлечении метростроевцев для сооружения тоннеля в чистом поле, о взрывах в соседнем лесу. Будто бы таким образом контрразведчики пытались напугать ненужных свидетелей из числа грибников, чтобы не приближались.

— Все чепуха, ничего подобного не было, — признается экс-контрразведчик. — Сам выезжал и принимал участие в обсуждении, как лучше организовать засаду. Трасса шла прямо на консульскую дачу, где американцы отдыхали. Все у всех на виду. Для нас, наоборот, было важным поменьше привлекать любое стороннее внимание.

Чтобы подготовиться к спецоперации, под Выборгом, на территории военного городка, оперативная группа отрабатывала свои действия до мелочей: как быстро подобраться к машине, как не позволить шпионам успеть ретироваться. Кто-то предложил прямо у контейнера капкан выставить. Эту идею сразу же отвергли: хоть и враги, но все же негуманно как-то. И тогда пришло решение построить подземный бункер.

Вырыли два небольших бункера прямо у шоссе (3 метра в ширину и 1,5 метра в высоту, воды грунтовые близко, залив рядом, глубже нельзя) обычными штыковыми солдатскими лопатками за одну ночь сами оперативники. От связи по рации сразу отказались как от ненадежной — дипломаты имели возможность настроиться на волну контрразведчиков. А связь была нужна. В леске, на противоположной от поля стороне, через шоссе, чекисты изобразили военные учения и штабную палатку поставили.

— Коллега привез маленькую собачку — такую кроху — и поманил ее через узкую трубу — водосток, проходящий под шоссе, куском мяса. К собачке кабель телефонный прицепили, так связь полевую наладили, — улыбается Александр Тихонов. — Еще специальный тросик к контейнеру приделали. Контейнер поднимаешь, и тут же сигнальная ракета взлетает.

Последние недели перед операцией были напряженные, нервные во всех отношениях. Именно в те дни в небе над СССР случился большой политический скандал. Южнокорейский «Боинг», нарушивший нашу границу и не отвечавший на запросы военных, был сбит советским истребителем. Не обошлось и без несчастного случая в семье Аугустенборгов — Дениз облила свою годовалую дочь кипятком.

— Мы думали, что цепь этих событий сорвет операцию. С другой стороны, для нас, когда Советский Союз в открытую стали называть исчадием ада из-за 300 погибших южнокорейцев, провалить операцию стало абсолютно недопустимо. Но непробиваемых американцев от работы ничто не отвлекло, — удивляется и сегодня контрразведчик.

И вот 9 сентября 1983 года оперативники заложили тайник, метку в виде цифры 2 поставили на углу дома № 1/79 по проспекту Добролюбова (в качестве подтверждения закладки).

На фото-Допрос четы Аугустенборгов в УКГБ Ленинградской области

10 сентября все участники захвата распределились по своим местам. До начала операции пришлось ждать еще 19 часов: кому-то в палатке в лесу, кому-то в тщательно замаскированных в кустах автомобилях, а кому-то — скрючившись в подземных бункерах.

Главная роль по обезвреживанию шпионов отводилась крепкому сотруднику, засевшему в бункере.

11 сентября в 11:30 к 40-му километру Приморского шоссе подъехала чета Аугустенборгов со своей малолетней дочерью.

Семейную пару развели по двум автомобилям. Сработали настолько стремительно и тихо, что и ребенок не успел испугаться. Так и заснул доверчиво на плече одного из контрразведчиков.

— За 20 минут доехали до Литейного, 4, никогда таких рекордов ни до, ни после я не припомню.

Между собой оперативники назвали эту операцию «Акела промахнулся». Еще в самом начале разработки Аугустенборга окрестили кличкой «Акела» (как знаменитого волка из сказки Киплинга «Маугли»).

Об успехах операции в газете «Правда» появилась вскоре небольшая заметка.

Павлов прочел новость и поспешил к американскому консульству — искать убежище у своих заграничных хозяев. Не успел. Пришлось продажному ученому отсидеть 15 лет за шпионаж и измену Родине.

Супруги Аугустенборг были высланы из СССР. Проводы им коллеги по цеху организовали веселые, с песнями и хороводами в аэропорту.

Провожал своих «подопечных» почти до самого трапа самолета и Александр Тихонов. Вместе со своим четырехлетним сыном. Тот с интересом наблюдал за шумной иностранной толпой и, не выдержав, спросил:

— Папа, а это и есть шпионы?

О дальнейшей судьбе главных фигурантов известно немного. Юрий Павлов, предатель СССР, в начале 90-х годов был реабилитирован новой демократической властью и как «борец с режимом» досрочно отпущен на свободу. Недолго думая, Юрий Васильевич отъехал на постоянное место жительство в США. Там его след и потерялся. А Лона Дэвида Аугустенборга, как стало известно нашим разведчикам, принимал в своей резиденции во время завтрака президент Рональд Рейган. Утешал и даже отблагодарил какой-то медалькой.

Не только скрепками из нержавейки в поддельных документах немецких шпионов едиными.

Сотрудники НКВД выявили польских шпионов: их выдала ошибка в паспорте.

В документах на печати на украинском языке указано: УСРР Н.К.В.С. (НКВД Украинской ССР). Но этот орган появился только в 1934 году, а паспорта датированы 1933-м.

Также у польских агентов обнаружили и таблицы шифров:

Документы опубликовал Сергей Прудовский на своей странице в Facebook.

Контрразведчик

Было это со мною кода еще в дошколятах числился (год где-то 1986).

Приспичило нам тогда с лучшим моим школьным другом найти, выявить какого-нибудь шпиона, врага народа – злодея! Ну и, конечно же, на роль шпиона и врага тут же был избран самый противный дядька из нашего дома. Тот, что всегда гонял детишек с полисадников, не давал лазить по деревьям, и вообще – не улыбчивый и вечно смурной. Короче враг был найден, настало время слежки.

Итак, ждем с другом моим, сами на качелях у его подъезда раскачиваемя – когда и куда он пойдет. Вышел, мы за ним. Он к своей стайке, ну и мы, в лучших традициях фильмов, с прятками да перебежками, за ним.

Зашел в стайку. Мы ждем. Вышел и… забыл замок навесить! А скорее всего куда-то недалеко решил сходить, ну да не суть – главное что стайка открыта.

Мы в стайку, а там на верстаке ящичек небольшой дощатый, а в нем – ПАТРОНЫ! Вот такие:

Ну ясно понятно, что нам то невдомек, что это такое по настоящему, посему решили, что патроны. Набрали этих патронов от души в карманы, и бежать оттуда – все, состав преступления на дядьку имеется! Что делать? В милицию сразу бежать? Ну да!

И побежали. А по дороге, само собой, то одного пацана встретишь, то другого, ну и надо, конечно же, рассказать: «Шпиона нашли, доказательства имеются – вот, полные карманы!».

Ну и поделиться от щедрот тоже не сложно – много ж патронов в карманах. Каждому по штучке выдали. Добежали до милиции уже цельной здоровенной ватагой, человек в двадцать, если того не больше. Ну и к участковому:

— Дядя милиционер, вот, нашли шпиона, у него в стайке куча патронов, там, наверное, еще и динамит есть, и, наверное, документы секретные!

Дядя милиционер посмотрел на нас строго и учинил обыск с пристрастием. У нас были изъяты все боеприпасы, и, все же, поддался он нашим уговорам, и мы всей толпой двинулись к той самой стайке.

Пришли. Шпион на месте, стайка открыта, ну участковый к нему.

Состоялся у них диалог, мужик на нас поглядывает, а мы, как красные дьяволята – стоим с гордым видом и на него этак осуждающе смотрим.

Выходит дядя милиционер, и объясняет нам:

— Ребята. Это наш человек. Контрразведчик. Он шпионов ловит, поэтому у него и патроны есть. Точно все патроны сдали? А то ему же отчитываться, если что, за пропажу придется – неприятности будут.

Что поделать – пришлось приныканное сдать, а оно было.

С тех пор пацанва к этому дядьке относилась с уважением, стали за ним ходить, выспрашивать, как это – шпионов ловить. И дядька этот неприветливый, одинокий (не было у него семьи), вдруг расцвел и стал нам какие-то байки травить, и в игры наши вхож. Замечательный дядька оказался – душевный.

Шпион в костюме рабочего

Парашютисты Аллена Даллеса – крах одного шпионского проекта.

Самое лучшее шпионское оборудование не спасало американскую агентуру от провалов.

Фото из книги «Лубянка 2».

В декабре 1946 года Ким Филби был назначен главой резидентуры СИС в Турции с центром в Стамбуле, откуда проводились основные шпионские акции против СССР и социалистических стран Восточной Европы.

Новоиспечённый резидент должен был подготовить почву для реализации операций по «проникновению вглубь». Этим термином руководство СИС обозначило план по засылке шпионов в Грузию и Армению через турецкую границу.

Направляя небольшие группы агентов-нелегалов на короткие сроки – 6-8 недель – СИС собиралась изучить возможность длительного нелегального пребывания своих кадровых разведчиков в Ереване и Тбилиси. Если бы пробные вылазки прошли гладко, то со временем англичане намеревались создать постоянную агентурную сеть в Закавказье.

Об этих долгосрочных целях английской разведки, как и о пробной засылке лазутчиков, Филби незамедлительно проинформировал московский Центр.

Сталин с интересом отнёсся к информации, взял под личный контроль проведение мероприятий, препятствующих инфильтрации вражеской агентуры в южные регионы СССР.

По его замыслу, громкий провал первой же операции по заброске боевиков заставил бы не только англичан, но и их партнёров американцев отказаться от дальнейших планов засылать к нам нелегалов на длительное оседание.

. Ознакомившись с обстановкой, Филби пришёл к заключению, что искать кандидатов в шпионы на месте не имеет смысла. Население на турецкой стороне было слишком отсталым для шпионского ремесла. В шифртелеграмме своему английскому начальству он предложил дать задание резидентурам СИС в Париже, Лондоне и Бейруте начать поиски подходящих кандидатов в грузинской и армянской диаспорах.

Вскоре из Лондона сообщили, что два кандидата найдены и проходят интенсивную подготовку в Лондоне.

. Демонстративная ликвидация лазутчиков заставила руководство СИС навсегда похоронить идею заброски своей агентуры на территорию СССР. Чего, впрочем, нельзя было сказать об их американских партнёрах. Но те решили, что называется, «пойти другим путем» ≈воздушным.

НЕ ПО ЗЕМЛЕ – ТАК ПО ВОЗДУХУ

В начале 1950-х политическое руководство США испытывало жестокий дефицит в информации о положении дел в экономической и военной отраслях СССР. Восполнить этот пробел, – и в этом ни у кого на Капитолийском холме не возникало сомнений, – можно было лишь с помощью шпионских акций.

С приходом в Центральное разведывательное управление Аллена Даллеса деятельность этого ведомства резко активизировалась. Учитывая провальный опыт английских коллег, шеф ЦРУ сделал ставку на переброску агентов-нелегалов не по земле, а по воздуху. Активную помощь в этом стал оказывать опытный специалист по России, ас шпионского промысла, шеф западногерманской разведки Рейнхард Гелен.

Первыми агентами, засланными на территорию СССР, были Виктор Воронец и Александр Ященко, дезертиры, с 1943 года служившие во власовской РОА. Местом их назначения был Минск, куда 18 августа 1951 года они были выброшены на парашютах с американского военно-транспортного самолёта, взлетевшего с секретной базы в Салониках (Греция).

Воронец и Ященко были нацелены на поиск и обнаружение атомных предприятий. Оба имели убедительную легенду и отлично сфабрикованные документы. Воронец стал по документам Раенко, рабочим московской табачной фабрики «Ява», который якобы проводит отпуск на кавказском курорте, куда ему надлежало прибыть после приземления. Через месяц после высадки он должен был перейти турецкую границу (кстати, вблизи всё того же Ахалцихе). Ященко, ставший «Касаповым», имел задание прокатиться на Урал и вернуться также через турецко-грузинскую границу.

Лазутчики были экипированы миниатюрными радиопередатчиками, складными велосипедами производства ЧССР (они продавались в СССР), пистолетами «Парабеллум», а также получили по 5 тысяч рублей, кожаный кисет с золотыми царскими червонцами и несколько пар советских часов на случай подкупа. Но. недолго музыка играла! Афинский радиоцентр принял от парашютистов лишь сообщение о благополучном приземлении, затем связь прервалась. Через три месяца все наши центральные газеты сообщили о поимке двух американских шпионов, которые по приговору суда были расстреляны.

Тем временем с аэродрома в Висбадене (ФРГ) поднялся ещё один военно-транспортный самолёт «Дакота» американских ВВС и взял курс на Кишинёв.

В ШПИОНСКОМ СПЕКТАКЛЕ СОЛИРУЕТ «СОЛИСТ»

25 сентября 1951 года оперативный дежурный министерства государственной безопасности Молдавской ССР принял телефонограмму из штаба ВВС Приднестровского военного округа:

«В 2 часа 24 минуты стационарные посты ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение и связь) зафиксировали появление воздушного судна неизвестной принадлежности с погашенными бортовыми сигнальными огнями. На большой высоте оно двигалось в направлении Кишинёва. В районе Каушаны-Бендеры самолёт резко снизился, сделал круг и, набрав высоту, удалился в сторону черноморского побережья.

Поднятые по тревоге истребители-перехватчики настигли нарушителя. На предупредительные сигналы он не реагировал и в 2 часа 58 минут был атакован. Резко снизившись, с горящим левым крылом самолёт упал в море. Держал курс на зюйд. Пилот выпрыгнул с парашютом в море и был подобран экипажем сухогруза «Жолио Кюри». В ходе допроса пилота (проведен с привлечением переводчика с немецкого языка) установлено, что в вышеуказанном районе снижения самолёта была произведена выброска одного парашютиста.»

. Через час после поступления телефонограммы в МГБ Молдавии парашютист в ходе физического прочёсывания местности силами личного состава двух мотострелковых дивизий (!) был пленён. Им оказался 25-летний Константин Хмельницкий.

Несмотря на молодость, это был матерый зверь. В возрасте 15 лет поступил на службу к немцам, оккупировавшим его родное село Вилюйки, что под Минском.

В 1943 году за заслуги перед «фатерляндом» был зачислен в батальон СС, в составе которого воевал против англо-американских войск в Италии. После капитуляции гитлеровской Германии перебрался во Францию, где поступил на учёбу в Сорбонну. Там ему стало известно, что в своей оккупационной зоне на территории Западной Германии американцы вербуют молодых русских и украинцев для выполнения спецзаданий в СССР.

Без сожаления оставил учёбу в университете и поступил в разведывательно-диверсионную школу в городке Имменштадт. В течение года с ним в условиях строжайшей конспирации проводил индивидуальные занятия инструктор-американец капитан Джеймс Хиггинс.

Обучение топографии на картах Советского Союза чередовалось с выездом на местность чтобы уметь двигаться по азимуту с компасом; теория взрывного дела – с приобретением практических навыков разрушать железные дороги и поджигать промышленные объекты. В процессе обучения Хмельницкий (теперь уже – курсант по кличке «Солист») постепенно овладевал своей новой легендированной биографией, которая, в частности, обязывала знать на зубок фамилии всех должностных лиц Вилюйского райкома партии и райисполкома.

При выпуске «Солист» был представлен лично Гелену как наиболее перспективный агент-нелегал.

В начале октября Хмельницкий установил связь с американским центром на территории ФРГ и сообщил, что приступил к выполнению задания. Вслед за этим на его хозяев обрушился водопад разведсообщений, который не иссякал около трёх лет.

Согласно радиограммам, «Солист» разъезжал по всему Советскому Союзу, создавая ячейки подполья, для последующего проведения террористических и диверсионных акций, похищения документов из советских учреждений, распространения слухов, компрометации советских и партийных должностных лиц.

Кроме того, регулярно выезжая в Свердловск и Челябинск, агент собирал сведения о промышленных объектах Атоммаша. Затем в обусловленные тайники аккуратно закладывал пробы земли, воды и веток кустарника, взятые вблизи атомных предприятий (разумеется, все эти «закладки» были абсолютно нейтральны, что дезориентировало и сбивало с толку американских операторов). Тем не менее, передаваемые «Солистом» материалы настолько впечатлили Аллена Даллеса, что он лично поздравил Гелена с успехом.

И вдруг – как гром среди ясного неба – в июне 1954 года отдел печати МИД СССР организовал специальную пресс-конференцию для двухсот иностранных журналистов, аккредитованных в Москве.

Отвечая на вопросы репортёров, он заявил, что с 1945 года был агентом советской военной контрразведки, по её заданию влился в среду перемещённых лиц, чтобы быть завербованным американскими «охотниками за головами» и в дальнейшем пройти подготовку в разведывательной школе.

Не без юмора Хмельницкий рассказал, что в течение всей учёбы в спецшколе «Американцы и их геленовские прихвостни поощряли среди нас, курсантов, пьянство, азартные игры и даже организовывали походы в аморальные дома, для чего вывозили нас в Мюнхен.»

После этого двойной агент сделал своё самое сенсационное заявление: три года он успешно вёл радиоигру с американцами, передавая информацию, подготовленную органами госбезопасности СССР. По его словам, игра велась настолько изощрённо, что на основании полученных инструкций и запросов, были раскрыты многие планы ЦРУ.

Конфуз был так велик, что канцлер ФРГ Конрад Аденауэр, отдал приказ Гелену прикратить парашютные операции против СССР. Однако ЦРУ спорадически продолжало заброску агентов, заручившись «дружеской помощью» Гелена. Вслед за этим – что со временем превратилось в правило – в нашей печати сообщалось о поимке парашютистов. Например, американской группы под кодовым названием «Квадрат Б-52» Охримовича и Славного под Киевом в 1954 году.

ДУРНОЙ ПРИМЕР ЗАРАЗИТЕЛЕН

. Всего в 1951-54 годах советской контрразведкой были обезврежены около 30 шпионов-парашютистов, большинство из которых по приговору суда были расстреляны. Уцелевшие агенты использовались в радиоиграх, которые разоблачали планы и намерения ЦРУ. Впрочем, сегодня американцы утверждают, что некоторые «парашютные операции» на территории СССР остались нераскрытыми и США стали обладателями весьма ценной информации. Что ж, вполне может быть.

Несмотря на расстрельный финал (ставший традиционным!) операций по десантированию американских шпионов, о чём подробно писали советские газеты, французская спецслужба СДЕСЕ с 1951 года неоднократно пыталась забросить своих агентов на территорию СССР. К сожалению, в шпионский промысел были вовлечены многие участники движения Сопротивления и даже бывшие асы эскадрильи «Нормандия-Неман», как это случилось с капитаном Габриэлем Мертизаном.

Надо сказать, что французов – и это стало притчей во языцех в среде англо-американского разведсообщества – изначально преследовало фатальное невезение. Достаточно сказать, что все 18 шпионов-парашютистов, высаженные СДЕСЕ в Чехословакии в 1951-52 годах, были схвачены местными органами безопасности едва их стопы коснулись земли.

А поляки прямо-таки превратили в спектакль операцию французской спецслужбы. Высаженных близ Варшавы французских агентов-парашютистов польские контрразведчики пленили на месте приземления и. отослали назад во Францию, продемонстрировав тем самым пренебрежение к руководителям СДЕСЕ!

. В 1956 году, Аллен Даллес а за ним и другие руководители спецслужб стран НАТО, навсегда отказались от засылки шпионов-парашютистов на территорию Советского Союз. Тем более что на вооружение поступил высотный разведчик «U-2» на который возлагались куда большие надежды.

Автор: Атаманенко Игорь Григорьевич

Дело обер-лейтенанта Биттига.

Рославль на Смоленщине. Осень 1943 года. После выигранной Красной Армией битвы на Курской дуге пришел черед новых побед. Войска Западного фронта под командованием генерал-полковника В.Д. Соколовского в ходе Смоленско-Рославльской операции 25 сентября освободили город… Думается, читатель помнит Серпилина из романа К. Симонова «Живые и мертвые» и «Последнее лето», который, прибыв в военный Рославль, глазами писателя увидел:

«Серпилин запомнил Рославль приветливым зеленым городком. На девятый день войны их эшелон остановился здесь, на станции, и никому еще не приходило в голову, что ехать оставалось всего ничего до Могилева…

По обеим сторонам улицы все, что было деревянного, сгорело; среди пустырей полуразбитые каменные дома — нежилые и жилые, с пробоинами, на скорую руку залатанными кирпичом, взятым с других развалин.

От прежнего уцелели только деревья, но и их стало меньше, чем раньше — спилили на дрова…»

Так вот в одном из чудом уцелевших домов в ту радостную для рославльцев осень обосновалась военная комендатура. Управление городом в первые же дни после освобождения, как обычно, взяли на себя военные. Длинная очередь военнослужащих и местных граждан стояла на прием к коменданту — седовласому уставшему общевойсковому майору с посеревшим лицом от бессонницы. Среди ожидавших приема посетителей была и молодая девушка. И вот, когда толпа рассосалась, она вошла в прокуренную комнату.

— С каким вопросом ко мне? — поднял высоко брови майор.

— У меня живет немец, — краснея и волнуясь, ответила гостья. — Но он целиком наш сторонник, добрый и честный человек, ненавидит нацистов и Гитлера. Он сбежал из части, понимая, что скоро наступит конец Германии…

«Это не по моей части, — подумал старый пехотинец. — На хрен мне возиться еще с этим добропорядочным фрицем, и разбираться с их страстями».

Он направил Анну Астафьеву, так представилась девушка, к военным контрразведчикам, которые подчинялись УКР СМЕРШ Центрального фронта.

Там в беседе с оперативным работником, старшим лейтенантом Стариновым девушка «поведала необычную для военного времени романтическую историю». Она рассказала, как однажды вечером к ней на улице пристали пьяные немецкие солдаты. Случайно оказавшийся поблизости ефрейтор Клаус Биттиг защитил ее и проводил до дома. Потом он несколько раз заходил к ней на квартиру, приносил продукты и помогал деньгами. Так постепенно между ними складывались добрые отношения. Инициатива в глубоком чувстве больше исходила со стороны немца.

— Где сейчас находится Клаус? — естественно поинтересовался Старинов.

— Чем он объяснял побег из части?

— Непринятием гитлеровского режима…

— Кого, кроме вас он знал в городе?

— Никого…не было у него в Рославле других знакомых.

— Что собирается делать?

— Устроится на работу, и помогать нашей семье, — ответила Аня Астафьева, участница недавнего рославльского подполья.

Во время беседы, а скорее допроса, у начальника отдела военной контрразведки капитана Москалева ефрейтор Биттиг почти слово в слово подтвердил рассказ своей дамы сердца, дополнительно сообщив, что служил в секретном отделе штаба армейского корпуса.

«Зачем думать и мечтать о журавле, когда у меня синица в руке, — подумал военный контрразведчик. — В случае вербовки и переброски его за линию фронта откроется прямой путь ко многим тайнам гитлеровского армейского командования. Медлить нельзя. Время работает против этой затеи. Германская контрразведка тоже не спит, и тщательно будет проверять, прорвавшихся своих солдат из окружения».

В то же время он понимал, что в ставке на Биттига есть рискованная компонент: слишком мало он знал о немецком ефрейторе. В приемно-пересылочном армейском пункте для немецких военнопленных ни ему, ни Старинову не удалось найти его сослуживцев. Соседи Астафьевой ничего существенного не добавили к тому, что стало известно контрразведчикам.

И все же на имя начальника Управления контрразведки СМЕРШ Центрального фронта генерал-лейтенанта Вадиса Александра Анатольевича была отправлена обобщенная справка на Биттига с замыслом вербовки его и переброски через линию фронта.

С ответом фронтовое управление СМЕРШ не задержалось. Москалев получил на проведение такой операции разрешение, обставленное различными советами в тщательной перепроверке всех объяснений немецкого ефрейтора.

А дальше события развивали так: Беттиг охотно согласился на сотрудничество и дал подписку о неразглашении факта установление негласного контакта с советской военной контрразведкой под псевдонимом «Штабист». По этому случаю на столе появилась бутылка водки и нехитрая армейская закусь.

— А теперь Клаус, — заметил Москалев, — я предлагаю нам всем троим сфотографироваться. Это предложение Биттиг воспринял без энтузиазма.

На второй день снова троица встретилась. Москалев показал сделанную фотографию и попросил на обратной ее стороне еще раз подтвердить советским контрразведчикам свою преданность и готовность выполнить задание.

— Зачем это? — настороженно спросил, естественно, на немецком ефрейтор.

— Для закрепления нашей дружбы, — улыбнулся капитан.

— Если так, то почему бы и не написать, — кисло проговорил Клаус.

С этого момента наступил период интенсивной подготовки «Штабиста» к внедрению в гитлеровский армейский штаб. Ефрейтор на удивление «педагогов» оказался весьма смышленым и способным учеником. Как говорится, все схватывал на лету, и на второй день занятий говорили на одном языке — языке разведки.

Решили подготовить два варианта задания, согласовав их с руководством УКР СМЕРШ Центрального фронта. Вариант первый:

«После возвращения в часть и получения доступа к секретным планам гитлеровцев, вы должны снять копии важных документов и с ними перейти линию фронта».

Но в этом варианте была одна зазубрина. Агент совершенно не знал русского языка, а без этого пройти почти полсотни километров по незнакомой местности было делом рискованным, если несбыточным и невозможным.

«После возвращения в часть и получения доступа к секретным планам гитлеровцев, вы должны снять копии важных документов и всю собранную информацию передать нам через связника».

Именно на этом варианте стал настаивать смышленый агент «Штабист».

Это обстоятельство еще более усилило подозрения чекистов о возможной подставе со стороны гитлеровской разведки. Вот уж действительно, чем меньше мы знаем, тем больше выказываем подозрений. А знали армейские чекисты о немецком ефрейторе очень мало. Вокруг «Штабиста» была абсолютная пустота, не за что было зацепиться.

После беседы с Биттигом Москалев возвратился к себе в кабинет и в который раз стал внимательно перечитывать материалы дела на перебежчика, пытаясь найти важную зацепку, которая бы привела к раскрытию хитроумного плана, возможно, задуманного немецкой разведкой.

«Если Клаус враг и осел в городе для сбора информации о наших войсках, — размышлял Москалев, — то у него должен быть связной, который забирал бы у агента секретные материалы и передавал бы их немцам по радио или курьерским способом через линию фронта. Если это так, то надо искать этого затаившегося недруга в городе. Но ведь проверка указанных Астафьевой адресов, где она видела Биттига, тоже ничего не дала. Хозяева пяти квартир не вызывали никаких подозрений, а в двух других жильцы отсутствовали».

Старинов решил переговорить с солдатами из комендатуры, задержавшими ефрейтора в надежде, а вдруг, что-нибудь прояснят они…

«Что меня толкнуло на этот шаг, — разговаривал сам собой старший оперуполномоченный КР СМЕРША, поспешавший на доклад к своему начальнику. — Наверное, интуиция, которая никогда не подводит того, кто ко всему готов. Она — наш первый учитель. Я был готов ко всему из-за того, что появился в деле «Штабиста» напряг в уверенности запланированной операции. Сомнения у меня росли, ширились и, наконец, после всречи с бойцами превратились в навалившийся огромный ком полного недоверия к немцу».

И вот подчиненный в кабинете Москалева. Ни слова не говоря, Старинов выложил на стол начальнику кучу вещей, среди которых оказался фотоаппарат.

— Что это и откуда они у тебя? — непонимающе спросил капитан.

— Отобрал, вернее, предоставили наши солдаты.

— Не понимаю… Какие? И какое имеют отношение эти предметы к нашему главному делу, — чуть строже спросил Москалев.

— Прямое, самое прямое, — он назвал хозяина кабинета по имени и отчеству, чего раньше никогда не делал, и на лице старшего лейтенанта расплылась довольная улыбка. — Это вещи, которые шустрые комендачи экспроприировали у нашего Клауса при задержании.

— Что ж интересно, интересно…Надо хозяина дома хорошенько проверить через наших коллег, кто он и как характеризовался до войны.

— Я навел справки. Перед войной он уже попадал в поле зрения органов госбезопасности, но последующие события, связанные с войной, помешали провести проверку до конца.

Подозрения Москалева начали оправдываться.

— Надо хорошо проработать адрес появившихся хозяев, — приказал начальник отдела оперативнику, а сам занялся с Биттигом подготовкой к заданию. Тот был возбужден и с трудом сдерживал волнение: ведь завтра предстояла его заброска в немецкий тыл.

Москалев, прежде чем пригласить Биттига в кабинет, разложил на столе некоторые вещи «Штабиста», в том числе и фотоаппарат.

Когда немец зашел в помещение, то, увидев фотоаппарат, слегка побледнел, но быстро справился с волнением. В дальнейшем разговоре с советским контрразведчиком он стал энергично отвергать свою связь с гитлеровской разведкой. Самозащиту свою строил на слабых доводах и трудно проверяемых аргументах. Испарины пота на лбу и бледность лица, чередуемая с покраснением ушей, выдавала в нем процессы глубокого волнения.

А тем временем Старинов, работая по адресу, выяснил интересные подробности о хозяине дома. Им оказался некий чех — Рудольф Гочекаль, попавший к нам в плен еще в годы Первой мировой войны и оставшийся затем проживать в приютившей его России. Он был тут же доставлен в отдел контрразведки СМЕРШ, где, поняв сложившуюся ситуацию, явно провальную для своего агента, не стал долго запираться. Гочекаль признался в своей причастности к германской разведке, сообщив, что начал работать на гитлеровскую спецслужбу с 1936 года. Перечислил ряд выполненных им перед войной шпионских заданий. Последнее из них касалось организации связи с Биттигом, который был специально оставлен на советской территории для сбора развединформации…

Агента арестовали. На следующий день Москалев и Старинов решили допросить немецкого агента. Когда Биттиг вошел в кабинет, то он увидел в углу странную фигуру человека с нахлобученой на лоб черной шляпой с большими полями.

— Проходите и садитесь, — предложил стул военный контрразведчик недавнему «Штабисту».

— Благодарю, — испуганно, как будто ожидая нового удара в своем разоблачении, по-змеинному прошипел Клаус.

Москалев выдержал некоторую паузу, затем вытащил из ящика большую фотографию и спросил:

— Взгляните, вы знаете этого человека?

Биттиг посмотрел на фото и снова, в который раз внезапно быстро бледность исчезла, и его бросило в жар из-за понимания, что игра с чекистами окончательно проиграна. Это был портрет Гочекаля. В это время за спиной немецкого разведчика раздались шаги и появился сам Гочекаль. Проигрыш был очевиден, а поэтому Биттиг заговорил на хорошем русском языке.

О разоблаченном немецком лазутчике в Центр полетела шифротелеграмма:

«Оперсоставом УКР СМЕРШ НКО Центрального фронта был разоблачен агент немецкой разведки обер-лейтенант отдела 1 армейского корпуса Клаус Биттиг, который по заданию начальника разведотдела капитана Виккопфа пытался осесть в тылу Красной Армии в г. Рославль Смоленской области для сбора шпионской информации по нашим войскам».

Обескураженный быстрым разоблачением немецкий разведчик много интересного рассказал чекистам. Он поведал о структуре своего отдела, а также об имеющейся на личной связи агентуре и дал установочные данные на ряд своих сослуживцев.

А что касается Астафьевой, то она легко попалась на расставленную Биттигом и его коллегами ловушку. Спектакль с закономерно трагическим концом для фашиста, игравшим «рыцарскую» роль, закончился судом. И все равно «Штабист» даже в таком виде поработал на военную контрразведку.

Шпионские истории. Терещенко Анатолий Степанович

«Каин» из ГРУ.

Александр Васильевич Иванов в 1978 году окончил Воен­ный институт иностранных языков, специализация — ан­глийский и болгарский языки.Поступить туда, закончить и получить направление в престижное место службы ему помог старый товарищ его отца – один из маршалов Советского Союза.Это был высокий и стройный молодой человек, которому очень шла военная форма. А очки в тонкой золо­ченой оправе придавали его лицу интеллигентный вид.Женитьба на дочери полковника ГРУ Генштаба и решение квартирного вопроса позволили Иванову сделать если не шаг, то уверенный шажок к столичному трудоустройству. Остальные шаги в службе помогали делать отец, тесть и тень маршала.

Ускоренно пройдя специальные курсы военной разведки, Александр немедля получил приличное место в центральном аппарате ГРУ и через несколько месяцев с женой убыл в свою первую продолжительную командировку в Болгарию.В принципе, служба Александра на должности помощника военного атташе посольства СССР в Болгарии началась успешно. Военный атташе полковник Скалов лично встретил его с женой в аэропорту Софии — ведь протеже маршала и зять полковника ГРУ! Первые месяцы Иванов стажировался и вникал в обстановку. В дальнейшем, также особо не перетруждался, полагая «вкалывание» участью работяг, а не представителя «белой кости». Однако это долго не продлилось – отношение тунеядца скоро поняли его сослу­живцы и начались возмущения. На первых порах у полковника Скалова получалось сдерживать коллектив, однако это противостояние зашло так далеко, что на партийных собраниях стали «разделы­вать под орех» и нетребовательного начальника, и безыни­циативного подчиненного. Скалов, совершенно справедливо опасаясь попасть в немилость к руководству Центра, после почти пятилетнего пребывания за рубежом добился перевода в Москву.На посту военного атташе его заменил зять одного из членов Политбюро ЦК КПСС генерал-майор Ки­вков, который с первых шагов стал мелочить­ся, обманывать Центр, допуская валютно-финансовые злоупотребления.Когда жена Александра уехала в Москву рожать, он с удовольствием и размахом пустился в «вольную жизнь», которая не осталась без внимания амери­канских разведчиков.

Одной из его многочисленных пассий стала внучка одного из бывших руководителей компартии Болгарии, на даче которого проходили шумные молодежные тусовки. Все бы ничего, однако Александр все чаще стал задумываться — где до­стать деньги для таких кутежей в дальнейшем?И тут, как снег на голову, известие о досрочном откомандировании в Советский Союз.Оказалось, что руководству поступил сигнал о его якобы отношениях с той самой внучкой. «Это друзья-завистники настучали, — подумал Иванов, — делился ведь с некоторыми из них пикантными впечатлениями».В Москве жена, тесть и теща встретили его упреками в неспособности быть достойным семьяни­ном. Тесть выставил его из квартиры, а жена подала на развод.Пришлось поселиться в комнате друга, который в то время убыл в заграничную командировку.Что касается службы, то он был назначен в одно из подразделений ГРУ. Начальник направления, куда попал служить Иванов, полковник Лобанов охарактеризовал новичка положительно:

— Парень толковый, из него может получиться хоро­ший специалист информационной службы. Усидчив, умеет анализировать материалы, неплохо пишет, хорошо поста­влена устная речь.

У него какие-то связи наверху. Мне его порекомендовали взять, хотя во время командировки в Болгарии у Иванова были неприятности. Он досрочно от­командирован из страны.

И все же сотрудники КГБ, курировавшие это подразделение, обеспокоенные отсутствием информации о том, что произошло в Болгарии, решили завести на него сигнал. Отныне в де­лах оперативной проверки, а затем и разработки, старший лейтенант Иванов Александр Васильевич стал фигурировать под кличкой «Каин».В жизни Александра настала черная полоса – диапазон увеселительных мероприятий стал увеличиваться, а вместе с ним стали расти и денежные траты. Нужны были деньги, и большие деньги, что­бы пристойно одеваться, жить на широкую ногу с друзьями, хорошо питаться, платить алименты. Таких денег на службе он не смог получить.22 июня 1981 года у себя в кабинете на службе Александр написал письмо следующего содержания:

Предлагаю свои услуги по обеспечению Вас и Вашего руководства секретной, совершенно секретной и предназначенной для ограниченного круга лиц информацией, касающейся деятельности центральных органов Ми­нистерства обороны, КГБ и МИД СССР. Обладаю широ­ким кругом информационных знакомств.

Я четко представляю то, что Вы вправе считать это письмо провокацией… Призываю Вас самым серьёзным образом отнестись к моему предложению, ибо я сознательно иду на этот шаг. Последние случаи провалов Вашей агентуры в централь­ных аппаратах заставляют задуматься о качестве подготов­ки и проведения Вами оперативно-разведывательных ме­роприятий…

В случае принятия Вами решения работать со мной, очень прошу тщательно спланировать операцию по выходу на встречу…»

Уже дома он положил написанное письмо в коробку из-под сигарет «Мальборо», которую осторожно положил в кейс. У него созрела мысль установить связь с американцами, став таким образом продавцом секретного товара, за кото­рый можно получить приличные деньги. Однако этот план не сработал — 26 июня 1981 года кейс с письмом и другими докумен­тами Иванов потерял в районе ресторана «Советский» после очередного «банкета для души».

Очередной раз Иванов решил попытать счастья на пляже Николина Гора, что в районе Серебряного Бора. Он знал, что там, на красивом берегу Москвы-реки, ино­странные дипломаты давно облюбовали себе место отдыха.Однажды Александр познакомился там с мужчиной сред­него возраста в крупных очках. Тяжелая темно-роговая оправа придавала лицу интеллигентный вид.Им оказался американец, Питер Сэмлер, который высказал восхищение прекрасным английским Александра. Говорил он мягко, как будто мазал медом, подчеркивая искреннее расположение к собеседни­ку. Вскоре американец из­винился и распрощался, договорившись встретиться здесь через неделю.

Через неделю на пляже Александр быстро отыскал Сэмлера, который уютно разместился под креповым зонтиком. Рядом лежала кипа каких-то брошюр и журналов, а в стороне стоял голубой «Форд» с дипломатическим номером аме­риканского посольства.«Человек слова, не забыл обещан­ного», — подумал Иванов, направляясь к знакомцу, стояще­му с каким-то молодым человеком. Это был Дэннис Макмэхен, которого Питер отрекомендовал как своего коллегу, специализирующегося по куль­турным памятникам СССР. Он сразу предложил назы­вать его «просто Володей».

Вербовщик «Каина» Дэннис Макмэхен.

Во время общения Иванов сооб­щил ему данные о себе и сведения о месте службы. Не забыл посетовал на тяжесть армейской жизни, семейные неурядицы и долги. Совершенно не удивился, что Володя не только посочувствовал ему, но и обещал помочь с финансами. Договорились встретиться 9 августа 1981 года в районе станции метро «Речной вокзал» — в лесопарковой зоне возле улицы Ды­бенко.Во время этой встречи Иванов передал Дэннису первый шпионский товар для продажи, упаковав его, как когда-то письмо, в пачку — только теперь из-под сигарет «Пэлл-Мэлл». Дэннис – «Володя» передал ему 5000 рублей и спичеч­ный коробок, с содержимым которого предложил ознакомиться до­ма.В коробке оказа­лось несколько листков тонкой бумаги размером 18×26 сантиметров, на которых имелся текст. Иванов стал читать:

Мы очень рады, что нашли общий язык и установили с вами контакт. Глубоко уверены, что наши отношения по мере их развития будут искренними, взаим­но уважительными и, конечно, взаимовыгодными. Мы предлагаем вам 5000 рублей, зная, что вы нуждаетесь в де­ньгах. Они помогут поправить материальное положение и рассчитаться с долгами»

На другом листе излагалась просьба ответить на неко­торые вопросы, интересующие ЦРУ: каков точно ваш адрес и индекс, в каком именно учреждении вы работаете и что оно из себя представляет, в какой должности служите, чем занимаетесь, имеете ли автомобиль и радиоприёмник, их марки, есть ли у вас фотоаппарат, умеете ли фотографиро­вать, к какой информации имеете доступ, перечислите сослуживцев, их должности, точно укажите место своей службы и сделайте привязку его к местности.

Были в этом перечне и другие вопросы. В конце пись­ма шли рассуждения о личной безопасности — ему, мол, не предлагают более крупной суммы лишь потому, что он мо­жет привлечь к себе ненужное внимание органов военной контрразведки.

Последний листок содержал расписание следующих встреч, составленное профессионалами посольской резидентуры ЦРУ сразу на четыре месяца вперед. В инструкции предусмотри­тельно указывалось, что в случае если на встречу придет не Володя, а кто-нибудь другой, Александр должен будет дер­жать в левой руке свернутую газету и на пароль:

«Вы друг Володи?» — ответить отзывом:

«Да, и прошу передать ему привет!»

На первой встрече, состоявшейся 27 сентября 1981 года, Александр передал «Володе» два шпионских сообщения.На следующую встречу Дэннис Макмэхен пришел не один, а в сопровождении незнакомой Александру женщины лет 25-ти, худощавой, неброской, с правильными чертами лица. В беседе она не участвовала, а внимательно смотрела по сторонам — страховала. Это была жена американца — Лесли Макмэхен.

В тот день Иванов получил в полиэтиленовом пакете шпионскую экипировку:

— специальный миниатюрный фо­тоаппарат «Минокс»,

— десять кассет к нему с пленкой на 230 кадров каждая,

— инструкцию по составлению тайнописных сообщений,

— обычную авторучку, на стержне которой была намотана пленка с новым планом связи.

Вверху: ручка для нанесения тайнописи.Внизу: ручка с инструкцией внутри корпуса

Позднее на допросе «Каин» рассказал о той встрече:

«Подробно рассказав, как обра­щаться с фотоаппаратом (выдержка и диафрагма у него бы­ ли заранее установлены, рассчитаны на слабое освещение и изменению не подлежали), Володя несколько раз подчеркнул, что больше с ним в районе улицы Дыбенко — код «Дыб» — встречаться не будет.

«Здесь удобно, безлюдно», — попытался воспротивиться я. Но он заверил, что новое ме­сто встречи тоже надежное. Мне показалось, что он что-то не договаривал. Или боялся, что место раскрыто органами советской контрразведки».

А в шпионской инструкции уточнялось новое условное место «Роща» — близ входа на Даниловское кладбище. Ме­сто довольно пустынное и глухое.

Сотрудники контрразведки КГБ, следившие за Ивановым, докладывали:

«В последнее время живёт не по средствам. Нередко приезжает на службу на такси, часто по­сещает рестораны, питается с рынка и при всем этом платит бывшей супруге алименты.

Через несколько дней собирает­ся вылететь в Ялту на десятидневный отдых с собутыльни­ком, который нами установлен.Позавчера устроил гранди­озную попойку в ресторане «Союз», где расплачивался сам.»

Было принято решение органи­зовать постоянное наружное наблюдение за «Каином» в Ялте, чтобы узнать сумму потраченных ним там денег.На отдыхе «Каин» включился в обыкновенный мара­фон курортных развлечений. Легко и быстро сходился с женщинами, проводя с ними время на пляжах, в ресторанах и по­стелях. Денег не жалел, сорил ими налево и направо. За семь дней пребывания в Ялте растратил около 8000 рублей, что по тем временам было фантастической суммой.В общем, расчет контрразведчиков совершенно оправдался. В ходе контр­разведывательной операции под кодовым названием «Ки­парис» в отношении фигуранта дела удалось получить нео­провержимые доказательства наличия у него большой сум­мы денег.Теперь оставалось выявить источник их появления.После возвращения в Москву «Каин» был взят в полную разработку, которая доказала ведение им двойной игры: на службе — степенность и послушание, в быту — необузданность и разгульность.Да и вел он себя очень странно. В частности, в метро станции «Баррикадная» он осуществил классический способ отрыва от наружного наблюдения. Войдя в вагон в числе первых пассажиров, он сразу же прижал но­гой половину двери, а когда они стали закрываться, то ужом проскользнул на перрон станции. В другом случае, несясь на автомашине подруги с приличной скоростью по Ленинградскому шоссе, он внезапно рискованно бро­сил машину круто влево и, влетев на полосу встречного движения, быстро развернулся и помчался в обратном на­ правлении.

По­сле таких поступков Иванова оперативники приняли решение вести круглосуточное наблюдение за ним.6 октября 1981 года оперативные сотрудники зафиксировали, что Иванов поставил метку на стене дома № 13 по Ленинскому проспекту у стен­да газеты «Правда». Сигнал в виде овала величиной с солидный огурец о готовящейся встрече «Каина» с иностранным разведчиком был нанесен губной помадой вишневого цвета.

Метка шпиона «Каина» по Ленинскому проспекту, дом № 13.

Наблюдение за местом постановки метки показало, что проезжавший по этой трассе утром американский дипломат-разведчик «снял» визуально поставлен­ный знак. Все свидетельствовало о том, что готовится очеред­ная операция по связи: личная встреча или закладка-выем­ка тайника.На следующий день «Каин» провел очередную встречу с Володей в заранее условлен­ном месте «Роща».К концу 1981 года оперативникам стало совершенно ясно, что в ГРУ действует «крот». Это подтвердило и письмо из потерянного кейса, которое поступило в КГБ из милиции. Проведенная экспертиза почерка показала, что послание написано рукой Ивано­ва. Встал вопрос о поимке его с поличным вместе с диплома­том-разведчиком.Однако, все произошло не по планам контрразведчиков.

Случилось так, что командование решило убрать Иванова из центрального аппарата ГРУ в связи со злоупотреблениями спиртными напитками и нарушениями служебной дисциплины. Инициаторами этого решения, как думал Иванов, были политотдел и его бывший тесть. Обходными путями он узнал, что его хотят направить в одну из частей в поселок Яковлевка Дальневосточного военного округа.Как раз в этот период «Каин» вошел в высшую точку своей предательской деятельности: он буквально «шакалил», собирая любой информационный мусор и передавая его разведчикам ЦРУ. Однако важную информацию он уже достать не мог, так как находился под «колпаком» органов КГБ.На следующей личной встрече с Макмэхеном «Каин» до­ложил ему о готовящемся переводе его на Дальний Восток. Американец выслушал сообщение без особой радости, так как превосходно понимал, что руководством тут же для него бу­дет поставлена задача поиска нового источника информации.

— Саша, мне твое заявление никак не прибавило спо­койствия. Скорее огорчило. Мы уже сработались, стали по­нимать друг друга на полуслове. Сегодня придется «убить» таким известием шефа, — быстро заговорил «Володя». — Встретимся через неделю здесь же. Я тебе кое-что принесу.От фотоаппарата срочно надо избавиться. Лучше всего вы­броси его в какой-нибудь водоём, естественно, без свидете­лей.

Расскажи подробно, как и почему тебе неожиданно предложили поменять место службы, — поинтересовался американский разведчик.Иванов без утайки объяснил сложившуюся ситуацию.Через неделю на прощальной встрече «Володя» призвал Иванова не расстраиваться, не паниковать, взять себя в руки и сделать всё возможное, что­ бы со временем вернуться в Москву. Также он передал «Каину» план связи путем личных встреч и через тайник «Гараж» (план связи был исполнен на специальной пленке и закамуфлирован в корпус шариковой авторучки), инструкцию с рекомендациями, шифровальный блокнот и 1000 рублей.

На этой же встрече условились о продолжении со­трудничества и оценили возможности получения гражданства США при условии активной работы. Макмэхен также назвал некую сумму в долларах, которые уже якобы лежат на счету Иванова в одном из банков Швейцарии.

Когда контрразведчики узнали о переводе Иванова на Дальний Восток, то приняли решение задержать «Каина» в вагоне поезда. Для этой цели уже готовилась оперативная группа, на которую возлагалась задача конспиративного ареста шпиона в районе Рязани. Цель — избавить американцев от испуга и «поиграть» с ними. Радетели благополучия своего агента могли негласно его «проводить».Тем не менее к вечеру оперативная обстановка резко изменилась. По докладу бригады наружной разведки «Каин» в районе Метромоста выбросил в Москву-реку какой-то предмет размером примерно 150×70 мм. Как выяснилось позже, таким образом он избавился от фотоаппарата «Минокс» и кассет к нему.

Ко всему прочему «Каин» в последний момент решил лететь самолетом, чтобы выкроить пару дней для исполнения «лебединой песни» в Москве.Сотрудниками КГБ было принято решение арест «Каина» произвести в аэропорту до посадки в самолет с тщательным досмотром его вещей и личным обыском. Они верили: шпионские улики будут при нем.Утром 2 ноября 1981 года Иванов выехал на такси в аэропорт. При регистрации билета возникли какие-то «сложно­сти» с его оформлением. Дежурный администратор пред­ложил решить вопрос у военного коменданта, где Иванов и был задержан оперативной группой.

Личный обыск А. Иванова в аэропорту.

Первый допрос А. Иванова.

Негласное задержание «Каина» позволило провести оперативную игру с американской раз­ведкой — сотрудникам ЦРУ в Москве в течение почти года передавалась дезинформация.))

Николай Николаевич Лузан «Контрразведка. Тайная война».

Терещенко «Оборотни» из военной разведки». «Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ».

Источник