С чем сравнивают раннее творчество г иванова
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Музыка
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
О ТВОРЧЕСТВЕ ГЕОРГИЯ ИВАНОВА
Памяти Иванова Георгия Владимировича (1894-1958)
По отзыву Николая Гумилева, выделившего этот сборник среди книг дебютантов, поэт «не мыслит образами… он вообще никак не мыслит. Но ему хочется говорить о том, что он видит». Визуальная природа лирики Георгия Иванова, намного более для нее важная, чем интеллектуальное начало или подчеркнутая эмоциональность, родственна акмеизму, приверженцем которого он оставался в свой петербургский период, хотя его сближали также и с эгофутуризмом Игоря Северянина, и с эстетикой «прекрасной ясности», возвещенной Михаилом Кузминым.
До революции Георгием Ивановым были изданы сборники стихов «Горница» (1914) и «Вереск» (1916), подготовлена большая книга избранного, прочитанная в рукописи А.А. Блоком, который нашел эти стихотворения почти безукоризненными по форме, однако оставляющими ощущение внутренней пустоты: автор сознательно его добивается, поскольку это творчество «человека, зарезанного цивилизацией». Мотив «бессмыслицы земного испытанья», возникший уже в ранних стихотворениях Георгия Иванова, станет одним из основных в его поэзии начиная со сборника «Сады» (1921) и приобретет доминирующее значение в книгах эмигрантского периода.
С 1917 Георгий Иванов входил в акмеистский «Цех поэтов», после революции участвовал в деятельности издательства «Всемирная литература», где входил в возглавляемую Гумилевым французскую секцию. Гибель Гумилева означала для Иванова не только закат поэтической школы, к которой примыкал он сам, но и самое бесспорное свидетельство краха всей русской культуры. В книге мемуаров «Петербургские зимы» (1928) Иванов пишет о том, что крах был следствием большевистского насилия, но в большой степени и результатом внутреннего кризиса самой этой культуры, блестящей и по существу беззащитной, зараженной пороками времени: не зная ни идеалов, ни ценностей высшего ряда, оно страдало безответственностью и поверхностным дендизмом.
В 1922 в Петрограде была опубликована последняя «доэмигрантская» книга Иванова — «Лампада». И в октябре 1922 Георгий Иванов вместе со своей женой Ириной Одоевцевой покидает Россию.
За границей Георгий Иванов издал свой самый известный сборник стихотворений – «Розы» (1931), книгу очерков «Петербургские зимы» (1928) и знаменитую «поэму в прозе» «Распад атома» (1938, Париж). В 1950был опубликован сборник «Портрет без сходства», и в 1958 – последний сборник поэта – «1943—1958. Стихи».
Многократно возникающая в стихах 1920-1930-х нота, которую Иванов афористически выразил в своей прозе «Распад атома» (1938): «Пушкинская эпоха, зачем ты нас обманула?», определяет звучание его произведений, где показывается, как грубость и примитивизм реальных отношений разрушают последние иллюзии относительно мира как воплощения красоты и добра. Атмосфера деградации и безнадежности, которую Иванов воссоздает в стихотворениях позднего периода, доминирует и в «Распаде атома», его «поэме в прозе» (Ходасевич), где с вызывающей прямотой и точностью описаны будни парижского «дна», воспринятого как завершение европейской культуры.
Для поэтики последних книг Иванова («Портрет без сходства») характерно широкое использование метафоры «сна», который становится специфическим припоминанием давно пережитого, когда «прошлое путается, ускользает, меняется». Иванов воскрешает лица и эпизоды своей петербургской юности, однако действительное портретное сходство оказывается исключено по самому характеру построения рассказа — и поэтического, и мемуарного (цикл очерков 1924-1930 под общим заглавием «Китайские тени», отдельным изданием при жизни автора не выходили).
В стихотворной лирике позднего периода важное место занимает тема омертвения традиционных способов художественного изображения мира и резко изменившегося статуса поэзии, которой более не дано пробуждать страстный отклик масс («Нельзя поверить в появление нового Вертера… Новые железные законы, перетягивающие мир, к
ак сырую кожу, не знают утешения искусства»).
Георгий Иванов, на протяжении первых двух эмигрантских десятилетий активно работал как критик, подходил к оценке явлений современной литературы. Его взгляды и намеченные им эстетические приоритеты оказали существенное воздействие на поэзию «Парижской ноты», тесно связанную с деятельностью журнала «Числа», где Иванов был одним из главных сотрудников.
В годы Второй мировой войны Иванов придерживался взгляда на события, который впоследствии вызвали нападки на него за коллаборационизм. В послевоенные годы общественная позиция Иванова приобрела отчетливо выраженный антисоветский характер, что в новых условиях привело его к конфликту с Г. Адамовичем, своим литературным единомышленником еще по петербургскому периоду.
Последние годы жизни прошли для Георгия Иванова в нищете и страданиях — с 1953 года он вместе с Ириной Одоевцевой проживал в приюте для престарелых в Йере, недалеко от Тулона, до своей смерти 26 августа 1958 года. Позднее прах поэта был перенесен на парижское кладбище Сен Женевьев де Буа.
Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно.
Какие печальные лица,
И как это было давно.
Это стихотворение, ставшее хрестоматийным, озвучиваемое и появляющееся в печати часто без упоминания автора, принадлежит Георгию Иванову.
Вскоре после того, как в 1912 г. в Петербурге вышла его первая книга, Г.Иванов становится членом «Цеха поэтов» и на десятилетия самым правоверным стихотворцем акмеистической школы. Это нашло отражение и в прозе.
Было бы, конечно, неправильным рассматривать творчество Г.Иванова-прозаика с его свободной и раскованной манерой, только как проявление одного из «измов», хотя бы и того из них, который представлял Николай Гумилев. Но все же акмеизм как совокупность неких
исходных творческих принципов, повлиявших на писателя, невозможно оставить
без внимания.
Говоря о Г.Иванове как прозаике, мы никак не можем пройти мимо этого характерного высказывания предводителя акмеистов и одного из близких друзей писателя. Сверхчувственные явления в рассказах и мемуарах Иванова, как и у символистов, играют порой ключевую роль.
Большое место в рассказах и мемуарах Г.Иванова занимают символы. Некоторые из них вынесены в заголовки: «Мертвая голова», «Фарфор», «Черная карета».
А.Белый говорил о «зоревом чувстве» как неотъемлемом признаке символистов. В этом смысле, когда Г.Иванов обрисовывает атмосферу последних предреволюционных лет и месяцев, он выступает не столько правоверным акмеистом, сколько именно символистом.
Этот же «зоревой» мотив звучит и в его стихотворениях. Например в этом, эмигрантском:
Если бы забыть, что я иду
К смерти семимильными шагами.
Этой же атмосферой проникнуты некоторые стихотворения эмигрантского периода:
Должно быть сквозь свинцовый мрак,
На мир, что навсегда потерян,
Глаза умерших смотрят так.
. Зимний день. Петербург. С Гумилевым вдвоем,
Вдоль замерзшей Невы, как по берегу Леты,
Мы спокойно, классически просто идем,
Как попарно когда-то ходили поэты.
Н.Гумилев родился в неспокойную весеннюю ночь (в 1886 г.), в связи с чем старая нянька предсказала: «У Колечки будет бурная жизнь.»
Мало что можно поставить рядом с этим стихотворением Иванова, словно высеченном на невидимом обелиске:
Замело тебя счастье снегами,
Унесло на столетья назад,
Затоптало тебя сапогами
Отступающих в вечность солдат.
Только в сумраке Нового Года
Белой музыки бьется крыло:
— Я надежда, я жизнь, я свобода,
Но снегами меня замело.
Такой «ключ» может быть найден и в других рассказах.
В очерке «О Кузмине, поэтессе-хирурге и страдальцах за народ» Иванов, говоря о М.Кузмине, оказавшем по мнению критиков заметное на него влияние на раннем этапе творчества, сообщает следующий примечательный штрих о писательской манере Кузмина.
Кузмину наняли секретаря, «натуру тонкую и изысканную», который не мог
мириться с простотой диктуемых писателем выражений и тайком «наводил стиль».
Иронизируя над манерой секретаря, Г.Иванов раскрывает нам и собственное представление о стиле: не поддаваться соблазнам вычурных оборотов и пышных эпитетов. Всего этого не нужно, оно лишнее и отпадает само собой, если есть «обаяние пережитости», которое само диктует стиль и средства выражения.
Исследователи говорят о чудесной метаморфозе творчества Г.Иванова в эмиграции. Так, Вл.Смирнов, впервые в нашей стране (в журнале «Знамя» N3, 1987) опубликовавший подборку стихотворений поэта, отмечает, что стихи Иванова обретают «обаяние пережитости». Вчерашний позер-нигилист и насмешливый циник, Г.Иванов уже на краю могилы благословляет «всех живущих и все живое». Надежда одна: «Воскреснуть. Вернуться в Россию стихами.»
Г.Иванов пытался создать новую простоту и новое целомудрие в русской поэтической речи.
Кажется, и в прозе он тоже приблизился к этому идеалу.
А.Белый. Начало века. М.: Художественная литература, 1990.
Н.Гумилев. Стихи. Проза. М.: Вост.-Сиб. кн. изд. 1992.
Г.Иванов. Мемуары и рассказы. // Вступительная статья В.Крейда. М.: Прогресс, 1992.
Г.Иванов. Стихотворения. Вступительная статья Вл.Смирнова.// «Знамя» N3, 1987.
С.Джимбинов. Коэффициент искажения. //»Октябрь» N9, 1992.
В.Меньшиков. Поэт и офицер Гумилев.// «Армия» N18, 1991.
Своеобразие художественного мира ранней лирики Георгия Иванова Якунова Екатерина Алексеевна
Данный автореферат диссертации должен поступить в библиотеки в ближайшее время
Уведомить о поступлении
Содержание к диссертации
Глава 1. Становление художественного мира Г. Иванова (в сборнике «Отплытие на остров Цитеру») 7
CLASS Глава 2. «Горница» — первая акмеистическая книга Г. Иванов CLASS а 52
Глава 3. Своеобразие художественного мира сборника «Вереск» 92
CLASS Глава 4. «Сады» как итоговая книга ранней лирики Г. Иванов CLASS а 116
Лирика Г.В. Иванова — одно из самых значительных явлений литературы русского Зарубежья — стала предметом литературоведческого изучения в последние десятилетия XX века. К ней обращались такие ученые как Н.А. Богомолов, Е.В. Витковский, И.Т. Гурвич, В.В. Заманская, О.Н. Михайлов и др. В 1994 г. была защищена диссертация Алексеевой Е.А. «Поэзия Г.Иванова периода эмиграции: проблема творческой эволюции»
Одним из первых исследователей, признавшим раннее творчество Г.Иванова важным для осмысления художественной эволюции автора, поэтики акмеизма и «петербургского текста» русской литературы начала XX века, был поэт и литературовед В.Крейд. Ему принадлежит первая книга о Г.Иванове — «Петербургский период Г.Иванова». Значимость раннего творчества постепенно осознавалась и другими авторами. Так, в монографии В.В.Заманской «Русская литература первой трети XX века: проблема экзистенциального сознания», изданной в Магнитогорске в 1996 г., ранняя лирика поэта предстает как первый этап трагического понимания Г.Ивановым сущности бытия, как полноправный, по отношению к эмигрантскому, период творчества. В последнее десятилетие возникает интерес к раннему творчеству Г.Иванова, в литературоведческой науке все более утверждается точка зрения Вадима Крейда, что истоки основных образов, мотивов, поэтических приемов эмигрантских стихов, достигающих «предельного откровения», нужно искать в ранней лирике. Этому посвящены диссертационные работы Е.Н. Ивановой («Ирония в художественном мире Г.Иванова». Ставрополь, 1998) и Н.А. Кузнецовой (Творчество Г.Иванова в контексте русской поэзии первой трети XX века. Магнитогорск, 1999), авторы которых обращаются к раннему творчеству поэта. Несмотря на такое внимание к ранней лирике Г.Иванова, многие важнейшие аспекты его творчества остаются нераскрытыми и требуют специального изучения. В первую очередь это проблема целостности художественного мира ранней лирики поэта.
Понятие «художественный мир» было введено в отечественное литературоведение в конце 60-х годов XX века Д.С. Лихачевым. В первую очередь им рассматривался мир художественного произведения. В настоящее время выражение «художественный мир» употребляется как синоним творчества писателя, своеобразие того или иного жанра: мир Пушкина, Лермонтова, рыцарского романа, научной фантастики.
Так, А.П.Чудаков дает такое определение: «Мир писателя, если его понимать не метафорически, а терминологически — как некоторое объясняющее вселенную законченное описание со своими внутренними законами, в число своих основных компонентов включает: а) предметы (природные и рукотворные), расселенные в художественном пространстве-времени и тем превращенные в художественные предметы; б) героев, действующих в пространственном предметном мире и обладающих миром внутренним; в) событийность, которая присуща как совокупности предметов, так и сообществу героев»1.
В современном литературоведении проблема исследования художественного мира все больше интересует ученых. Ею занимаются такие филологи как С.Г.Бочаров, Е.В. Моисеева, В.Е.Хализев, Л.В.Чернец, С.Е.Шаталов. В последнее десятилетие художественный мир того или иного автора часто становится предметом диссертационных исследований2, все большее внимание3 уделяется и его отдельным компонентам.
Под художественным миром мы понимаем эстетически воссозданный в лирике поэта образ мира, существующий по авторским законам и обладающий некой процессуальностью. Этот образ мира индивидуален и имеет огромное значение для «верного» прочтения художественных произведений любого изучаемого автора.
Цель предложенного диссертационного исследования:
• воссоздать художественный мир Г.Иванова,
сформулировать целостную концепцию доэмигрантского творчества Г.Иванова, проследить творческую эволюцию раннего Г.Иванова, рассмотреть специфически индивидуальные черты поэтики изучаемого автора, определившие своеобразие лирики Г.Иванова в культурном контексте эпохи.
Принимая во внимание особенности лирики как рода литературы, в таком общеобъемлющем понятии как художественный мир можно выделить следующие компоненты, которые стали основным предметом нашего исследования: параметры пространства и времени в лирических текстах, предметная организация художественного мира стихотворений Г.Иванова, художественно-колоративная система его произведений. Предметом исследования также является такое важнейшее свойство художественного мира Г.Иванова как целостность его поэтических сборников, следовательно в нашем исследовании подробно рассматриваются все образующие ее компоненты: авторская архитектоника, наличие/отсутствие лирического героя.
Актуальность диссертационного исследования определяется значимостью поэзии Г.Иванова в русской литературе начала XX века и интересом современных литературоведов к художественному миру и его компонентам.
Анализ ранних поэтических сборников Г.Иванова, рассматриваемых в первой авторской редакции, позволяющей скрупулезно проследить творческую эволюцию автора, изучение этих изданий как целостных поэтических книг, организующих особые художественные миры, в современном литературоведении предпринят впервые и этим обусловлена новизна исследования.
Объектом диссертационного исследования стали четыре ранних сборника стихотворений Г.Иванова: «Отплытие на о. Цитеру» СПб., 1912; «Горница» СПб., 1914; «Вереск» СПб., 1916; «Сады» Пг., 1921. Сборник «Лампада», включенный Е.В.Витковским в собрание сочинений, в нашем исследовании не рассматривается, поскольку был издан Г.Ивановым в Петрограде в 1922 году с подзаголовком «Собрание стихотворений. Книга первая» и включал в себя стихи, представленные в ранних сборниках.
Четыре поэтических сборника, являющиеся объектом исследования, предопределяют композицию диссертации, в которой выделяется четыре главы, посвященные последовательному рассмотрению стихотворных книг.
В соответствии с предметом исследования нами были использованы традиционные и современные методы изучения поэтического текста (историко- литературный, сравнительно-типологический, интертекстуальный, иммонентного анализа, структурный).
Практическая значимость исследования заключается в том, что его резулбтаты быть использованы в школьном и вузовском курсах преподавания русской литературы начала XX века, литературы русского зарубежья, в спецкурсах и спецсеминарах по истории русской поэзии XX века. Наблюдения и выводы, изложенные в диссертации, могут быть полезны при дальнейшем изучении творчества Г.Иванова, поэтики акмеизма как важнейшего литературного течения начала XX века.
По материалам диссертации были сделаны доклады на межвузовской научной конференции «Традиции в контексте русской литературы» (Череповец, 2003), на двух межвузовских конференциях молодых ученых (Череповец, 2002, 2003), на ежегодных студенческих и аспирантских конференциях, проводимых кафедрой литературы ЧГУ (1997, 1998, 1999, 2000).
Становление художественного мира Г. Иванова (в сборнике «Отплытие на остров Цитеру»)
Первый сборник стихов «Отплытие на остров Цитеру» является отправной точкой в творческой эволюции Г. Иванова. В конце 1911-1912 года Г.Иванов знакомится и общается со многими футуристами, причем разных литературных групп: и с Крученых, и с Д. и В.Бурлюками, и с И.Северяниным, и с К.Олимповым, и с Г.Арельским. Но в тоже время молодой поэт очень дружен с символистом А.Д.Скалдиным, несколько раз посещает А.Блока (и эти встречи произвели на него неизгладимое впечатление: Блок для него становится гением, достойным поклонения), увлечен стихами М.Кузмина, восхищается произведениями Н.Гумилева и О.Мандельштама. Такой разносторонний круг интересов объясняется тем, что молодой автор стоит на распутье и еще не определился со своим литературным кредо, а также тем, что Иванов просто жаждет знаний и общения в литературных и окололитературных кругах. К сентябрю 1911 года, опубликовав несколько своих стихотворений в журналах, Г.Иванов окончательно решает оставить Кадетский корпус и стать поэтом. Он очень обстоятельно объясняет это решение своему другу А.Д.Скалдину: «я считаю даром потерянным время, проведенное мною в корпусе (5 лет) — ибо неучем я остался во всех смыслах, а таковым быть нехорошо /. /в стенах корпуса я не имею возможности вести сколько-нибудь осмысленную жизнь — даже читать можно только то, что разрешается. » х
Итак, молодой поэт Г.Иванов вступает в литературу в самом конце 1911 года, отмеченного распадом и бурными полемиками в стане символистов, зарождением новых литературных группировок, выходом на литературную арену новых талантливейших поэтов. И, конечно же, витающие в воздухе эпохи идеи, образы, проблемы не могли не отразиться в первом сборнике молодого автора. Сборник «Отплытие на о.Цитеру» выходит в самом конце декабря 1911 года ( на титульном листе проставлен уже 1912 год) в «футуристическом» издательстве «Эго». Подзаголовок сборника также весьма характерен для петербургских эгофутуристов — «Поэзы. Книга первая».
Смысловой доминантой книги стихов является образ лирического героя. В составляющие ее художественного мира, кроме основополагающих поэтических мотивов, необходимо включить особенности изображения предметного мира, хронотопа, художественно-колоративной системы.
Конечно же, первое, что обращает на себя внимание в любой книге, это ее название. Само заглавие сборника — «Отплытие на остров Цитеру» (название одной из картин французского живописца XIII века Антуана Ватто) — не было чем-то удивительным или уникальным для поэзии начала XX века, так стремившейся к синтезу высоких искусств, что символисты даже отделяли поэзию от прочей «литературы». Вспомним хотя бы следующее высказывание Вяч. Иванова: «Главнейшею же заслугой декадентства, как искусства интимного, в пределах поэзии было то, что новейшие поэты разлучили поэзию с литературой и приобщили ее снова, как равноправного члена и сестру, к хороводу искусств: музыки, живописи, скульптуры, пляски»2. Теория синтеза искусств начале века захватывает многих творцов: А.Белый пишет «Симфонии», А.М.Добролюбов «Музыкальные картины», художник и композитор М.К.Чурленис знаменитое полотно «Музыка леса», почти все кубофутуристы были художниками. Да и сам Георгий Иванов был отнюдь не чужд живописи, его сестра Наталья мечтала стать художницей, а до того, как семья Ивановых разорилась (примерно в 1903 году), у них было большое имение в Ковенской губерниии, где, по воспоминаниям жены поэта И. Одоевцевой, была внушительная картинная галерея: «Художественные вкусы развились в нем очень рано.
«Горница» — первая акмеистическая книга Г. Иванов
Название «Горница» не несет в себе никакого таинственного смысла или обращения к миру другого художника, как в первой книге. Горница — это комната, в начале XX века так чаще всего называлась комната на верхнем этаже. Г.Иванов делит сборник на две большие части: в первую входит 25 новых стихотворений, во вторую — 25 стихотворений 1911-1912 годов, большинство из которых было включено в «Отплытие на о.Цитеру». В «Горнице» легко выделяются пролог и эпилог, в отличие от первого сборника не выделенные автором.
Первое стихотворение «В небе над дымными долами. », являющееся своеобразным прологом, четко обозначает пространственные границы книги. Название книги наводит читателя на мысль о мире замкнутом, узком, но в первом, ключевом стихотворении границы предельно широки:
Небо, что светлая горница, Долго ль его перейти!
Этот огромный мир не несет в себе той таинственности, он огромен «по-домашнему», он весь, словно комната, где даже самый темный угол доступен и легко достижим. И даже когда «сердцу спокойному грезится /Белый, неведомый скит», к нему можно дойти. Мечты, грезы становятся достижимы благодаря возможностям героя и устройству мироздания.
В первой части сборника Г.Иванов выделяет один цикл — «Книжные украшения», состоящий из 5 стихотворений. Тематически в этой части можно выделить еще два раздела.
Во втором стихотворении книги «Я нелюбим никем! Пустая осень!», тесно связанном с первым, Г.Иванов снова прибегает к привычным символистским категориям: киот, музыка, лебеди: Фальшивит нежно музыка глухая О счастии несбыточном людей, У озера, где, вод не колыхая,
Скользят стада бездушных лебедей. Но все вышеперечисленные понятия развенчиваются автором: музыка фальшивит, лебеди — символ прекрасной душевной чистоты — собраны в бездушные стада, а за киотом, который являлся одним из ярких божественных символов в «Отплытии на о.Цитеру», «дряхлые колосья висят пропылены и тяжелы».
Второе и следующие пять стихотворений («Измучен ночью. », «Песня», «Все бездыханней. », «Полусон», «Поблекшим золотом. ») можно объединить в цикл, основываясь на тематическом сходстве этих произведений и образе лирического героя.
Своеобразие художественного мира сборника «Вереск»
Г.Иванов делит сборник на две части. В первой, как и в «Горнице», он помещает новые стихи — всего 27, а во второй стихи, перепечатанные из «Горницы», о которых он пишет в примечании: «Стихи второго раздела перепечатаны из разошедшейся, изданной в ограниченном количестве «Горницы».
Название сборника — «Вереск» — отражено в двух стихотворениях. Г.Иванов, продолжая традиции первых сборников, использует образ вереска в первом стихотворении книги:
Стало дышать трудней и слаще. Скоро, о скоро падешь бездыханным Под звуки рогов в дубовой чаще На вереск болотный днем туманным! («Мы скучали зимой и влюблялись весною») Вереск относится к набору образов, активно используемых романтиками, особенно английскими. Наряду с арфой, туманом, Шотландией, Оссианом, он является знаком печали, одиночества, трагического мироощущения. В известной балладе английского романтика Л. Стивенсона «Вересковый мед» вересковые пустоши стали братской могилой для «малюток-медоваров»: На вересковом поле, На поле боевом Лежал живой на мертвом
И мертвый на живом. Так и в первом стихотворении Г.Иванова вереск становится символом прощания с жизнью. В стихотворении «Шотландия, туманный берег твой» герой прощается с родиной — Шотландией, страной столь любимой поэтами начала XIX века, овеянной романтическим ореолом борьбы за независимость, ставшей олицетворением сильной личности, человеческой трагедии, мечты и надежды: Прощай, прощай! О, вереск, о туман. Тускнеет даль и ропщет океан, И наш корабль уносит, как ладью.
Храни Господь Шотландию мою! Вереск выступает здесь как постоянный атрибут Шотландии. Снова, но теперь более скрыто, звучит мотив конца жизни — корабль сравнивается с ладьей, герой отправляется в плаванье. Возникает аналогия с ладьей Харона и последним путешествием по Стиксу. На создание этого стихотворение, особенно на его интонацию прощания с отчизной, могли повлиять произведения Р. Бернса, которые, несомненно, были известны Г. Иванову: Моя Шотландия, прощай! Милей мне твой туманный край Садов богатых юга. Прощай, родимая семья Сестра, и брат, и мать моя, И скорбная подруга! (Прощание) В первой части сборника автор графически не выделяет каких-либо разделов или циклов стихотворений. По-прежнему важную роль играют первое и последнее стихотворения части. Своеобразным прологом «Вереска» стало произведение «Мы скучали зимой и влюблялись весною», написанное в 1916 году и впервые вышедшее в альманахе «Вечер «Триремы». В этом издании оно было посвящено хорошему приятелю Г.Иванова поэту Всеволоду Курдюмову.
«Сады» как итоговая книга ранней лирики Г. Иванов
Последний петербургский сборник Г.Иванова «Сады» выходит после октябрьской революции, в 1921 году. Его издает уже известный всем в Петербурге поэт, прозванный в литературных кругах «общественное мнение». Этот сборник Г.Иванова получил наибольшее количество откликов и оказался наиболее исследованным из раннего творчества.
Между выходом «Вереска» и «Садов» проходит целых пять лет, которые были наполнены трагическими для России событиями: участие в затянувшейся кровопролитной первой мировой войне, февральский переворот, октябрьская революция, начало гражданской войны, голод, разруха. Все это время Г.Иванов проводит в Петербурге и видит собственными глазами «как делается история».
После выхода «Садов» все критики отмечают, что в них нет откликов на революцию 1917 года. Большевистскую революцию Г.Иванов никогда не принимал. Его отношение к этому событию проявилось в напускном равнодушии, попытке максимально устраниться от событий, происходящих в стране, сохранить прежний порядок жизни и даже в каких-то бытовых мелочах, о чем не раз вспоминали современники: «Георгий Иванов чрезвычайно элегантен. Даже слишком элегантен по «трудным временам». Темно-синий, прекрасно сшитый костюм. Белая рубашка. Белая дореволюционной белизной»1.
Последний петербургский сборник выходит в издательстве «Петрополис», титульный лист книги оформляет один из самых известных в те годы живописцев и графиков М.В. Добужинский, работы которого были хорошо известны Г. Иванову. Название сборника «Сады» отсылает к огромному пласту русской и мировой культуры — «помимо восточных аллюзий, к пушкинским «садам Лицея» и «Бахчисарайскому фонтану», к поэме Ж. Делиля, а в целом свидетельствует о внушенном поэту Кузминым, искусствоведом Врангелем и мироискусниками пристрастии к галантному XVIII веку»2. То, что феномен сада соединяет в себе два мира — величия природы и человеческой культуры — подмечает в своей поэме «Сады» еще Ж. Делиль: Мне светит Флоры взор: я буду петь сады! Я расскажу о том, как весь пейзаж окрестный, Возвышенный искусств гармонией чудесной, Неузнаваемый приобретает вид И восхищает взгляд, и душу веселит.
(Песнь первая) Г.Иванов выделяет в сборнике две части: в первую входят 36 стихотворений, во вторую 12 стихотворений и поэма «Джон Вудлей». В отличии от предыдущих сборников, автор не включает в «Сады» стихи, опубликованные в ранних книгах.
Почти за десять лет работы со стихом у Г.Иванова выработались свои поэтические традиции. Так, первое стихотворение его сборников всегда несет на себе большую смысловую нагрузку — является своеобразным прологом, в котором возникают образы и мотивы книги, ключи к ее пониманию. Начальное стихотворение «Садов» вызвало бурю негодования у просоветской критики. Поэт был обвинен в эпигонстве, бездарном эстетстве, буржуазном снобизме, отсутствии темы и т.д.
Стихотворение «Где ты, Селим, и где твоя Заира» было написано в 1916 году и в сборнике 1921 года, где много более поздних стихов, да еще в роли пролога, появляется не случайно: Где ты, Селим, и где твоя Заира, Стихи Гафиза, лютня и луна! Жестокий луч полуденного мира Оставил сердцу только имена.
И песнь моя, тревогою палима, Не знает, где предел ее тоски, Где ветер над гробницею Селима Восточных роз роняет лепестки. Основным мотивом, звучащим в этом стихотворении, является мотив прощания. Любимый поэтом мир, отраженный в произведениях высокого искусства, исчезает под воздействием страшной реальности, разрушается гармония, гибнет красота. Символом утраченной душевной и творческой гармонии становится Восток с его древнейшей культурой и поэзией. Как и в «Вереске», здесь стирается граница между миром искусства и реальности, но в «Садах» действительность разрушает хрупкий мир красоты («Жестокий луч полуденного мира») и уже в первом стихотворении появляется мотив смерти.