Сьюард п ангелы спасения такая работа
Ангелы спасения. Экстренная медицина
Ангелы спасения. Такая работа
A Life in the Emergency Room
Печатается с разрешения автора и литературных агентств Harvey Klinger Inc. и Prava I Prevodi International Literary Agency.
Нарушение прав автора, правообладателя, лицензиара в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, включая, но не ограничиваясь УК РФ, КоАП РФ, ГК РФ, влечет привлечение виновных к уголовной, административной и гражданской ответственности.
© 2018 by Paul Seward, MD
© И. Д. Голыбина, перевод, 2018
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2018
Время от времени мне приходится отвечать на вопрос о том, когда, как мне кажется, американская система здравоохранения рухнет. Я отвечаю всегда одинаково: «Она уже рухнула, и давно. Но благодаря пунктам «скорой помощи» по всей стране мы пока что этого не осознаем».
(Пол Сьюард, врач «скорой помощи»)
Я написал свою книгу, чтобы рассказать читателю о том, что это такое – работать в экстренной медицине. Я не имею в виду конкретные события, которые происходят в боксах экстренной помощи, скорее, речь идет о том, как чувствуют себя те, кто работает там.
Однако чувства, как всем известно, возникают в ответ на события. Поэтому книга про чувства обязательно будет и книгой про события. И все равно я старался описывать не просто события, а ситуации, связанные с ними. Событие – то, что произошло; ситуация – то, что требует реакции от людей, оказавшихся ее участниками.
В этой связи важно, чтобы вы, мой дорогой читатель, знали: описанные мной события подлинные. Если они отличаются от воспоминаний других людей, то лишь по трем причинам, и это время, точка зрения и осведомленность.
Во-первых, эти истории охватывают длительный период моей профессиональной деятельности, более сорока лет, которая забрасывала меня в больницы Калифорнии, Вашингтона и Аризоны на Западном побережье, Джорджии на Южном и Нью-Йорка на Восточном. Конечно, я не могу помнить все детали событий и все подробности разговоров, о которых пишу. Тем не менее основная канва моих историй писалась по воспоминаниям, которые я не сумел бы выбросить из головы, даже если бы захотел. Поэтому если я что-то упустил или вложил свои слова в уста моих героев, то сделал это не потому, что хотел обмануть читателя, а лишь с целью придать повествованию выразительности.
Во-вторых, у каждого человека своя точка зрения. Другие участники событий наверняка описали бы их немного по-другому, основываясь на собственных воспоминаниях. Однако я могу делиться с вами только своими. И излагаю их максимально честно.
Наконец, по мере возможности я постарался внести в истории некоторые изменения, которые не искажали их сути, но позволяли сохранить инкогнито пациентов и их родных, упомянутых в книге. Это, например, возраст или пол, город или время, когда произошла ситуация. Кроме того, случаи, подобные описанным, встречались мне по многу, очень многу раз. Поэтому если вам кажется, что вы узнали какого-то конкретного пациента, будьте уверены – не узнали.
В остальном все, о чем я пишу, происходило на самом деле, и я, к добру или к худу, действовал именно в той роли, которую указал. Если я справился с задачей как писатель, то вы скоро узнаете, что я видел и что запомнил.
Однако у меня была и другая цель. Одной из причин, по которым я выбрал работу в скорой помощи, стало то, что там я приносил людям реальную пользу. В заявлении на зачисление в медицинский колледж был такой вопрос: «Почему вы хотите стать врачом?» Я ответил, что, по моему мнению, эта профессия – лучший способ делать две вещи: во-первых, изучить, глубоко и в подробностях, что в действительности представляет собой человек, а во-вторых, действовать исходя из того, что ты узнал.
Сейчас этот ответ кажется мне претенциозным. Мне было каких-то двадцать лет; теперь, когда мне за семьдесят, я ясно вижу, что любой жизненный путь дает те же возможности. Однако тогда я видел их только в медицине. Поэтому и поступил в медицинский колледж. И теперь, полвека спустя, считаю, что действительно кое-что узнал о том, кто мы такие и для чего предназначены.
В рамках этой книги мой ответ будет прост: я считаю, что главная задача, ради которой мы приходим на эту планету – постоянно прилагать все усилия к тому, чтобы заботиться о людях, окружающих нас. Когда я оглядываюсь вокруг, то вижу целый мир, в котором, каждую минуту своей жизни, мы неизбежно сталкиваемся с вопросом: ценны ли жизни и чувства других людей настолько же, насколько наши. Тот, кто отвечает утвердительно, действует одним способом, тот, кто говорит «нет» – другим.
Однако почему хорошо относиться к чужим для нас так тяжело? Разве мы не рождены для любви? Мы же любим своих детей и родных, заботимся о друзьях. Конечно, это так. Но на долгом пути эволюции все это были единственные люди, которые нас окружали. Нам приходилось любить их, чтобы выжить.
Но я не соглашусь что любовь, раз она врожденная, не зависит от личного выбора. Любовь как выбор выходит на сцену при встрече с чужаком. Наша инстинктивная забота о семье и племени на него не распространяется. Такой любви приходится учиться. И, как мне кажется, отделение скорой помощи именно то место, которое способно этому научить.
Однако – и это последний и наиболее принципиальный момент – убеждение в том, что мы приходим на землю, чтобы научиться любить других людей, не столько определяет наш выбор, сколько задается им. Да, в какой-то конкретной среде некоторые убеждения усваиваются быстрее. Но, как в любой учебе, главное тут – желание ученика стать лучше, чем он есть.
Большую часть жизни я прилагал все усилия, чтобы стать хорошим доктором. Не знаю, удалось мне это или нет, но точно знаю, что очень старался.
Была вторая половина дня – насколько я помню, на удивление спокойного.
Эта карточка не лежала следующей в очереди; она даже не попала на стол, где я сидел, заполняя документы пациента, которому только что зашил рану. И тут медсестра, отвечавшая за прием пациентов, подошла к центральному посту, где я работал. Она ничего не говорила, просто молча ждала, руками прижимая карту к груди.
Я дописал предложение и поднял на нее глаза.
– Тут такой пациент… я подумала, вам лучше бы сразу пойти его посмотреть. Он, похоже, сильно болен.
Я тут же поднялся со стула.
Естественно, пациент был болен, но медсестра вряд ли пришла бы за мной только поэтому. В конце концов, мы в отделении скорой помощи. Здесь все больны – ну, или считают себя больными. Конечно, пациентов в критическом состоянии сразу доставляют в реанимацию, а не в приемный покой. Но если бы сестре было что добавить, она бы так и сделала.
– Ладно, – кивнул я, взял карту и пошел за ней.
По дороге я бегло просмотрел записи: мужчина, двадцать два года, пациент дома инвалидов; в хроническом вегетативном состоянии; утром этого дня повысилась температура, а реакции упали ниже обычного уровня – не слишком информативно, прямо сказать. Жизненные показатели (так вместе называют пульс, частоту дыхания, кровяное давление и температуру, то есть признаки, демонстрирующие, собственно, жизнь) были указаны тоже: давление 125/60, пульс 120, частота дыхания 20 и ректальная температура 39,5. Я ускорил шаг.
Температура, повышенный пульс и частота дыхания, снижение реакций…
Возможно, у него просто простуда. Но своим интернам я всегда говорю, что наша задача – не перебирать возможности, а установить наверняка.
Одновременно у меня не шел из головы возраст пациента: почему юноша двадцати двух лет лежал в доме инвалидов в состоянии овоща?
Сьюард п ангелы спасения такая работа
Ангелы спасения. Такая работа
A Life in the Emergency Room
Печатается с разрешения автора и литературных агентств Harvey Klinger Inc. и Prava I Prevodi International Literary Agency.
Нарушение прав автора, правообладателя, лицензиара в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, включая, но не ограничиваясь УК РФ, КоАП РФ, ГК РФ, влечет привлечение виновных к уголовной, административной и гражданской ответственности.
© 2018 by Paul Seward, MD
© И. Д. Голыбина, перевод, 2018
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2018
Время от времени мне приходится отвечать на вопрос о том, когда, как мне кажется, американская система здравоохранения рухнет. Я отвечаю всегда одинаково: «Она уже рухнула, и давно. Но благодаря пунктам «скорой помощи» по всей стране мы пока что этого не осознаем».
(Пол Сьюард, врач «скорой помощи»)
Я написал свою книгу, чтобы рассказать читателю о том, что это такое – работать в экстренной медицине. Я не имею в виду конкретные события, которые происходят в боксах экстренной помощи, скорее, речь идет о том, как чувствуют себя те, кто работает там.
Однако чувства, как всем известно, возникают в ответ на события. Поэтому книга про чувства обязательно будет и книгой про события. И все равно я старался описывать не просто события, а ситуации, связанные с ними. Событие – то, что произошло; ситуация – то, что требует реакции от людей, оказавшихся ее участниками.
В этой связи важно, чтобы вы, мой дорогой читатель, знали: описанные мной события подлинные. Если они отличаются от воспоминаний других людей, то лишь по трем причинам, и это время, точка зрения и осведомленность.
Во-первых, эти истории охватывают длительный период моей профессиональной деятельности, более сорока лет, которая забрасывала меня в больницы Калифорнии, Вашингтона и Аризоны на Западном побережье, Джорджии на Южном и Нью-Йорка на Восточном. Конечно, я не могу помнить все детали событий и все подробности разговоров, о которых пишу. Тем не менее основная канва моих историй писалась по воспоминаниям, которые я не сумел бы выбросить из головы, даже если бы захотел. Поэтому если я что-то упустил или вложил свои слова в уста моих героев, то сделал это не потому, что хотел обмануть читателя, а лишь с целью придать повествованию выразительности.
Во-вторых, у каждого человека своя точка зрения. Другие участники событий наверняка описали бы их немного по-другому, основываясь на собственных воспоминаниях. Однако я могу делиться с вами только своими. И излагаю их максимально честно.
Наконец, по мере возможности я постарался внести в истории некоторые изменения, которые не искажали их сути, но позволяли сохранить инкогнито пациентов и их родных, упомянутых в книге. Это, например, возраст или пол, город или время, когда произошла ситуация. Кроме того, случаи, подобные описанным, встречались мне по многу, очень многу раз. Поэтому если вам кажется, что вы узнали какого-то конкретного пациента, будьте уверены – не узнали.
В остальном все, о чем я пишу, происходило на самом деле, и я, к добру или к худу, действовал именно в той роли, которую указал. Если я справился с задачей как писатель, то вы скоро узнаете, что я видел и что запомнил.
Однако у меня была и другая цель. Одной из причин, по которым я выбрал работу в скорой помощи, стало то, что там я приносил людям реальную пользу. В заявлении на зачисление в медицинский колледж был такой вопрос: «Почему вы хотите стать врачом?» Я ответил, что, по моему мнению, эта профессия – лучший способ делать две вещи: во-первых, изучить, глубоко и в подробностях, что в действительности представляет собой человек, а во-вторых, действовать исходя из того, что ты узнал.
Сейчас этот ответ кажется мне претенциозным. Мне было каких-то двадцать лет; теперь, когда мне за семьдесят, я ясно вижу, что любой жизненный путь дает те же возможности. Однако тогда я видел их только в медицине. Поэтому и поступил в медицинский колледж. И теперь, полвека спустя, считаю, что действительно кое-что узнал о том, кто мы такие и для чего предназначены.
В рамках этой книги мой ответ будет прост: я считаю, что главная задача, ради которой мы приходим на эту планету – постоянно прилагать все усилия к тому, чтобы заботиться о людях, окружающих нас. Когда я оглядываюсь вокруг, то вижу целый мир, в котором, каждую минуту своей жизни, мы неизбежно сталкиваемся с вопросом: ценны ли жизни и чувства других людей настолько же, насколько наши. Тот, кто отвечает утвердительно, действует одним способом, тот, кто говорит «нет» – другим.
Однако почему хорошо относиться к чужим для нас так тяжело? Разве мы не рождены для любви? Мы же любим своих детей и родных, заботимся о друзьях. Конечно, это так. Но на долгом пути эволюции все это были единственные люди, которые нас окружали. Нам приходилось любить их, чтобы выжить.
Но я не соглашусь что любовь, раз она врожденная, не зависит от личного выбора. Любовь как выбор выходит на сцену при встрече с чужаком. Наша инстинктивная забота о семье и племени на него не распространяется. Такой любви приходится учиться. И, как мне кажется, отделение скорой помощи именно то место, которое способно этому научить.
Однако – и это последний и наиболее принципиальный момент – убеждение в том, что мы приходим на землю, чтобы научиться любить других людей, не столько определяет наш выбор, сколько задается им. Да, в какой-то конкретной среде некоторые убеждения усваиваются быстрее. Но, как в любой учебе, главное тут – желание ученика стать лучше, чем он есть.
Большую часть жизни я прилагал все усилия, чтобы стать хорошим доктором. Не знаю, удалось мне это или нет, но точно знаю, что очень старался.
Была вторая половина дня – насколько я помню, на удивление спокойного.
Эта карточка не лежала следующей в очереди; она даже не попала на стол, где я сидел, заполняя документы пациента, которому только что зашил рану. И тут медсестра, отвечавшая за прием пациентов, подошла к центральному посту, где я работал. Она ничего не говорила, просто молча ждала, руками прижимая карту к груди.
Я дописал предложение и поднял на нее глаза.
– Тут такой пациент… я подумала, вам лучше бы сразу пойти его посмотреть. Он, похоже, сильно болен.
Я тут же поднялся со стула.
Естественно, пациент был болен, но медсестра вряд ли пришла бы за мной только поэтому. В конце концов, мы в отделении скорой помощи. Здесь все больны – ну, или считают себя больными. Конечно, пациентов в критическом состоянии сразу доставляют в реанимацию, а не в приемный покой. Но если бы сестре было что добавить, она бы так и сделала.
– Ладно, – кивнул я, взял карту и пошел за ней.
По дороге я бегло просмотрел записи: мужчина, двадцать два года, пациент дома инвалидов; в хроническом вегетативном состоянии; утром этого дня повысилась температура, а реакции упали ниже обычного уровня – не слишком информативно, прямо сказать. Жизненные показатели (так вместе называют пульс, частоту дыхания, кровяное давление и температуру, то есть признаки, демонстрирующие, собственно, жизнь) были указаны тоже: давление 125/60, пульс 120, частота дыхания 20 и ректальная температура 39,5. Я ускорил шаг.
Температура, повышенный пульс и частота дыхания, снижение реакций…
Возможно, у него просто простуда. Но своим интернам я всегда говорю, что наша задача – не перебирать возможности, а установить наверняка.
Одновременно у меня не шел из головы возраст пациента: почему юноша двадцати двух лет лежал в доме инвалидов в состоянии овоща?
– С ним все в полном порядке.
Одна из проблем в работе врача скорой помощи заключается в том, что сами вы начинаете нуждаться в услугах, которые всю жизнь оказывали другим, только ближе к концу своей карьеры. Медицинское образование большинство из нас начинает лет в двадцать, то есть тогда, когда под болезнью подразумевается небольшой грипп, а все рецепты заканчиваются припиской «на десять дней». Я был таким же. Кроме того, по счастливому стечению обстоятельств, сам за всю жизнь попадал в пункт скорой помощи всего три раза.
Впервые это произошло, когда мне было пять. Мы с родителями обедали в рыбном ресторане, и у меня в горле застряла косточка. Все, что я запомнил про пункт скорой помощи, это как мы сидели в зале ожидания – довольно долго, – и как я потом лежал на спине и смотрел на доктора. У него на лбу горел фонарик, а в руках сверкали устрашающие инструменты. К счастью, готовясь к тому, что он собирался со мной сделать, я внезапно проглотил злосчастную кость.
Во второй раз мне было девять. Родители привезли меня в больницу посреди ночи, потому что у меня поднялась температура и страшно болели все мышцы. Врач решил, что это может быть полиомиелит, поэтому отправил меня в палату, где мне две недели подряд утром и вечером кололи в попу пенициллин. Потом они пришли к выводу, что полиомиелита у меня все-таки нет, и отправили назад в школу. Пенициллин мне в любом случае не помог бы: полиомиелит вызывается вирусом, и антибиотики на него не действуют. Но в 1952 г. никто этого не знал.
В последний раз я оказался в скорой в двенадцать. Наша школа находилась в Адирондакских горах, и зимой мы катались на лыжах. Безопасных креплений тогда еще не существовало. Однажды я упал и подвернул ногу; учитель повез меня в больницу в Лейк-Плесиде. Доктор меня осмотрел, сделал снимок и сказал, что это просто вывих.
Итак, всего три визита в пункт скорой помощи, и все три раза я отделывался достаточно легко. То же самое касается и следующих шестидесяти лет. Я не хочу сказать, что никогда не болел. Конечно, после окончания института у меня появился свой врач, и я регулярно проходил осмотры. Но в скорую с детских лет больше не попадал.
У нас с женой есть небольшой домик на колесах. Вообще-то это просто грузовой вариант Доджа, у которого случился серьезный приступ туристической лихорадки. В результате болезни в кузове вместо грузового крепежа стали появляться кровати, потом кухня и так далее – пока что болезни не видно конца. Одним весенним вечером я взялся его мыть, готовясь к путешествию по южным штатам, но поскользнулся и упал. В момент падения я ударился левым бедром об острый угол деревянного каркаса кровати.
Такой боли я никогда раньше не испытывал. Мало того, я, словно в рекламе, лежал, распластавшись, на полу и не мог подняться. К счастью, у меня в кармане был телефон, так что я позвонил жене, сидевшей в доме, и попросил спуститься в гараж, чтобы пристрелить меня – ну или помочь подняться. Она тут же прибежала и, на мое счастье, предпочла второй вариант. Поднять меня с пола оказалось делом нелегким, но, несмотря на ее зубовный скрежет и мои громкие стоны, вскоре я оказался на ногах.
И тут обнаружил, что на левую опираться никак не могу. При малейшем движении боль усиливалась. Поэтому, несмотря на безграничную способность к отрицанию любых проблем, мне пришлось-таки допустить в голову мысль о возможном переломе бедра. Был только один способ это проверить: поехать в скорую помощь.
Вторая проблема заключалась в том, как меня туда доставить. Уже не помню, как жена справилась с задачей: во мне почти сто девяносто сантиметров роста при весе восемьдесят килограмм, если не больше. Линда, наоборот, с годами становится все тоньше, а рост у нее метр пятьдесят. Несмотря на это, она кое-как, где-то волоком, где-то ползком, дотащила меня до машины и повезла в ближайшую больницу, вынужденная при этом слушать мои стоны и причитания каждый раз, когда давила на тормоза или подпрыгивала на кочках. Я же, хоть и страдал, понимал, что со мной происходит нечто совершенно новое и очень важное: впервые в своей взрослой жизни, через шестьдесят лет после того вывиха, меня «срочно доставляют в пункт скорой помощи». (Срочно, но очень аккуратно. И с соблюдением скоростных ограничений.) Мне было ужасно интересно, что случится дальше.
Когда мы добрались, Линда подъехала к дверям приемной и забежала внутрь. Через пару секунд она вернулась с двумя медсестрами и креслом-каталкой. Меня спросили, смогу ли я идти. Ни при каком раскладе! Тогда мне предложили помочь пересесть в кресло. Во время поездки боль сильней не стала, кроме того, чтобы попасть к врачу, в любом случае требовалось выбраться из машины, поэтому я согласился. Меня пересадили – «вежливо, но твердо». Конечно, было больно, но не сильней, чем до того. Потом меня отвезли в приемную и так же аккуратно перегрузили на кушетку.
Как только я устроился, одна из сестер начала стандартный опрос. Сколько мне лет? Семьдесят два. Аллергия на лекарства? Нет. Хронические заболевания, предыдущие госпитализации? Нечасто. И так далее. Опрос был быстрым, но тщательным, ничего важного сестра не упустила. Дальше пришел дежурный сотрудник, спросил у меня имя и адрес, еще кое-какие личные данные, а потом взял страховое свидетельство, чтобы снять с него копию. Это заняло не больше минуты. Я не удивился: в конце концов, я являлся частью этого механизма чуть ли не всю свою взрослую жизнь. Все было как обычно, но в то же время совершенно по-новому – для меня. Я словно оказался в той же комнате, где всегда работал, но стоял не на полу, а на потолке. Все знакомое, но перевернутое. Нежданно-негаданно я перешел на другую сторону. Был посетителем в ресторане, где много лет обслуживал клиентов.
Дальше случилось маленькое чудо. Минуту-две спустя пришел другой медбрат с парой небольших шприцев. Он попросил меня вытянуть руку и поставил в вену катетер. Одновременно он попросил оценить боль по шкале от одного до десяти. К тому моменту с девяти она ослабела примерно до шести. Он хотел знать, нуждаюсь ли я в уколе обезболивающего.
Мгновение я колебался. Боль немного ослабела, и я не хотел показаться хлюпиком. И потом, в стране настоящая эпидемия злоупотреблений опиатами, не хватало еще, чтобы персонал решил, будто я приехал ради укола. Я ответил, что пока могу потерпеть.
Но тут медбрат сказал нечто очень разумное и важное:
– Понимаете, вас сейчас повезут на рентген, будут перекладывать с каталки на стол, потом им придется несколько раз поворачивать вашу ногу, так что, возможно, станет больнее. Вы уверены, что укол не нужен?
Сьюард п ангелы спасения такая работа
Ангелы спасения. Такая работа
A Life in the Emergency Room
Печатается с разрешения автора и литературных агентств Harvey Klinger Inc. и Prava I Prevodi International Literary Agency.
Нарушение прав автора, правообладателя, лицензиара в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, включая, но не ограничиваясь УК РФ, КоАП РФ, ГК РФ, влечет привлечение виновных к уголовной, административной и гражданской ответственности.
© 2018 by Paul Seward, MD
© И. Д. Голыбина, перевод, 2018
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2018
Время от времени мне приходится отвечать на вопрос о том, когда, как мне кажется, американская система здравоохранения рухнет. Я отвечаю всегда одинаково: «Она уже рухнула, и давно. Но благодаря пунктам «скорой помощи» по всей стране мы пока что этого не осознаем».
(Пол Сьюард, врач «скорой помощи»)
Я написал свою книгу, чтобы рассказать читателю о том, что это такое – работать в экстренной медицине. Я не имею в виду конкретные события, которые происходят в боксах экстренной помощи, скорее, речь идет о том, как чувствуют себя те, кто работает там.
Однако чувства, как всем известно, возникают в ответ на события. Поэтому книга про чувства обязательно будет и книгой про события. И все равно я старался описывать не просто события, а ситуации, связанные с ними. Событие – то, что произошло; ситуация – то, что требует реакции от людей, оказавшихся ее участниками.
В этой связи важно, чтобы вы, мой дорогой читатель, знали: описанные мной события подлинные. Если они отличаются от воспоминаний других людей, то лишь по трем причинам, и это время, точка зрения и осведомленность.
Во-первых, эти истории охватывают длительный период моей профессиональной деятельности, более сорока лет, которая забрасывала меня в больницы Калифорнии, Вашингтона и Аризоны на Западном побережье, Джорджии на Южном и Нью-Йорка на Восточном. Конечно, я не могу помнить все детали событий и все подробности разговоров, о которых пишу. Тем не менее основная канва моих историй писалась по воспоминаниям, которые я не сумел бы выбросить из головы, даже если бы захотел. Поэтому если я что-то упустил или вложил свои слова в уста моих героев, то сделал это не потому, что хотел обмануть читателя, а лишь с целью придать повествованию выразительности.
Во-вторых, у каждого человека своя точка зрения. Другие участники событий наверняка описали бы их немного по-другому, основываясь на собственных воспоминаниях. Однако я могу делиться с вами только своими. И излагаю их максимально честно.
Наконец, по мере возможности я постарался внести в истории некоторые изменения, которые не искажали их сути, но позволяли сохранить инкогнито пациентов и их родных, упомянутых в книге. Это, например, возраст или пол, город или время, когда произошла ситуация. Кроме того, случаи, подобные описанным, встречались мне по многу, очень многу раз. Поэтому если вам кажется, что вы узнали какого-то конкретного пациента, будьте уверены – не узнали.
В остальном все, о чем я пишу, происходило на самом деле, и я, к добру или к худу, действовал именно в той роли, которую указал. Если я справился с задачей как писатель, то вы скоро узнаете, что я видел и что запомнил.
Однако у меня была и другая цель. Одной из причин, по которым я выбрал работу в скорой помощи, стало то, что там я приносил людям реальную пользу. В заявлении на зачисление в медицинский колледж был такой вопрос: «Почему вы хотите стать врачом?» Я ответил, что, по моему мнению, эта профессия – лучший способ делать две вещи: во-первых, изучить, глубоко и в подробностях, что в действительности представляет собой человек, а во-вторых, действовать исходя из того, что ты узнал.
Сейчас этот ответ кажется мне претенциозным. Мне было каких-то двадцать лет; теперь, когда мне за семьдесят, я ясно вижу, что любой жизненный путь дает те же возможности. Однако тогда я видел их только в медицине. Поэтому и поступил в медицинский колледж. И теперь, полвека спустя, считаю, что действительно кое-что узнал о том, кто мы такие и для чего предназначены.
В рамках этой книги мой ответ будет прост: я считаю, что главная задача, ради которой мы приходим на эту планету – постоянно прилагать все усилия к тому, чтобы заботиться о людях, окружающих нас. Когда я оглядываюсь вокруг, то вижу целый мир, в котором, каждую минуту своей жизни, мы неизбежно сталкиваемся с вопросом: ценны ли жизни и чувства других людей настолько же, насколько наши. Тот, кто отвечает утвердительно, действует одним способом, тот, кто говорит «нет» – другим.
Однако почему хорошо относиться к чужим для нас так тяжело? Разве мы не рождены для любви? Мы же любим своих детей и родных, заботимся о друзьях. Конечно, это так. Но на долгом пути эволюции все это были единственные люди, которые нас окружали. Нам приходилось любить их, чтобы выжить.
Но я не соглашусь что любовь, раз она врожденная, не зависит от личного выбора. Любовь как выбор выходит на сцену при встрече с чужаком. Наша инстинктивная забота о семье и племени на него не распространяется. Такой любви приходится учиться. И, как мне кажется, отделение скорой помощи именно то место, которое способно этому научить.
Однако – и это последний и наиболее принципиальный момент – убеждение в том, что мы приходим на землю, чтобы научиться любить других людей, не столько определяет наш выбор, сколько задается им. Да, в какой-то конкретной среде некоторые убеждения усваиваются быстрее. Но, как в любой учебе, главное тут – желание ученика стать лучше, чем он есть.
Большую часть жизни я прилагал все усилия, чтобы стать хорошим доктором. Не знаю, удалось мне это или нет, но точно знаю, что очень старался.
Была вторая половина дня – насколько я помню, на удивление спокойного.
Эта карточка не лежала следующей в очереди; она даже не попала на стол, где я сидел, заполняя документы пациента, которому только что зашил рану. И тут медсестра, отвечавшая за прием пациентов, подошла к центральному посту, где я работал. Она ничего не говорила, просто молча ждала, руками прижимая карту к груди.
Я дописал предложение и поднял на нее глаза.
– Тут такой пациент… я подумала, вам лучше бы сразу пойти его посмотреть. Он, похоже, сильно болен.
Я тут же поднялся со стула.
Естественно, пациент был болен, но медсестра вряд ли пришла бы за мной только поэтому. В конце концов, мы в отделении скорой помощи. Здесь все больны – ну, или считают себя больными. Конечно, пациентов в критическом состоянии сразу доставляют в реанимацию, а не в приемный покой. Но если бы сестре было что добавить, она бы так и сделала.
– Ладно, – кивнул я, взял карту и пошел за ней.
По дороге я бегло просмотрел записи: мужчина, двадцать два года, пациент дома инвалидов; в хроническом вегетативном состоянии; утром этого дня повысилась температура, а реакции упали ниже обычного уровня – не слишком информативно, прямо сказать. Жизненные показатели (так вместе называют пульс, частоту дыхания, кровяное давление и температуру, то есть признаки, демонстрирующие, собственно, жизнь) были указаны тоже: давление 125/60, пульс 120, частота дыхания 20 и ректальная температура 39,5. Я ускорил шаг.
Температура, повышенный пульс и частота дыхания, снижение реакций…
Возможно, у него просто простуда. Но своим интернам я всегда говорю, что наша задача – не перебирать возможности, а установить наверняка.
Одновременно у меня не шел из головы возраст пациента: почему юноша двадцати двух лет лежал в доме инвалидов в состоянии овоща?