Так как надо мирель
Интервью Mirèle — о новом альбоме, группе «Мы», Израиле, армии и преодолении себя
Ева Гурари выпустила альбом «Пишу и стираю». В нем тринадцать нежных и оптимистических песен о любви, жизни и преодолении себя — созвучных с нашими надеждами на 2021-й. «Афиша Daily» поговорила с Евой о том, как она обретала уверенность в себе после распада «Мы», почему не пошла в израильскую армию и как научилась писать музыку на карантине.
Детство в Ростове
— Ты живешь на две страны?
— Ну пока что нет. Последний год я живу в Москве, потому что в Израиле проблемы с армией.
— Что нужно сделать девушке, чтобы откосить от израильской армии?
— Надеюсь, это не будут переводить на иврит. (Смеется.) Единственный нормальный способ, за который тебя не будут порицать, — это выйти замуж.
— Когда ты переехала в Израиль?
— До этого ты жила в Ростове-на-Дону. Как там было?
— Там местами красиво. Но вся жизнь в Ростове у меня связана в основном со школой, отношения с которой были не очень. У меня там и друзей практически не было — они появились за год до того, как я уехала.
Ростов — странный город. Может быть, после больших городов он кажется улиточным: он медленно развивается. Оттуда надо уезжать.
— Я знаю Ростов только по текстам Василия Вакуленко и парней из «Касты». Насколько их треки достоверны?
— Это город страшный в определенной степени. Когда я переехала в Израиль, я офигела от отсутствия необходимости бояться куда‑то ходить ночью. Там даже детей можно пускать гулять ночью! Я не очень понимала в Ростове, что ходить и бояться каждого шороха — это, вообще-то, ненормально.
— Были жесткие истории в Ростове?
— Были странные истории. Мне встречалось на улицах очень много сумасшедших: они за мной шли, разговаривали со мной. Один раз я шла домой — а я жила в доме в частном секторе на окраине Ростова, а там рядом «Ашан», «Леруа Мерлен» и трасса неподалеку. Я обычно со школы добиралась домой на маршрутке и останавливалась как раз на этой трассе. Так вот: однажды зимой я иду и вижу, что мне навстречу идет человек. Он меня окликнул: «Девушка, девушка!»
Я думала, он хотел меня о чем‑то спросить, а он начал говорить мне про Иисуса, что у него якобы ноги отрублены, что я якобы избранная какая‑то и должна его вести. Я ухожу от него, а он начинает ускоряться и идет за мной. Сумасшедший. Он дошел со мной до дома: стоит отметить, что у меня калитка из‑за холода примерзла и заклинила, поэтому мы с семьей обычно заходили домой не через нее, а через электрические ворота, которые приходилось отодвигать, поэтому они были открыты.
Я вошла в ворота и забежала домой: дома никого не было. Интернета, кстати, тоже не было. Он начал ломиться в дверь, гараж и кричать мое имя. Я этого вообще не поняла! Мне было лет тринадцать тогда. Это было очень странно: я не знаю, как он узнал мое имя.
— Насколько тяжело было уезжать из Ростова в Израиль?
— Мне было очень сложно. Я не хотела переезжать. Это был кошмар: первые пять месяцев я плакала и хотела домой. У меня в Ростове только-только появились друзья, первые отношения. Я очень сильно скучала по друзьям — так и начала писать музыку.
Но потом я познакомилась в Израиле с другими людьми, пошла в школу. Мне все понравилось.
Израиль: люди, армия, эхо войны
— Разница между людьми в Ростове и Израиле — какая она?
— Очень большая. Израильтяне другие: они веселые, открытые, у них развита культура смол-токов, они не смотрят в пол, когда проходят мимо тебя, добрые и щедрые. Если ты голубоглазая русская женщина, то на рынке ты съешь все, что тебе понравится, и выйдешь оттуда сытой. (Смеется.) Люди очень громкие, экспрессивные. Все очень красивые. А еще там постоянно на улицах курят траву: чувствуется свободный вайб! Конечно, сумасшедших тоже хватает, но на самом деле для меня была огромная разница, когда я приезжала потом в Москву или Питер и видела людей вокруг. Контраст очень сильный!
На самом деле, везде все по-разному. Нельзя сказать, что Россия — серая, ужасная страна. Везде есть хорошие и плохие люди.
— Что в Израиле круче, чем в России? А в России что круче, чем в Израиле?
— В России круче индустрия и медиа. В Израиле они слабо развиты. Хотя, возможно, мне было бы даже легче там подняться, потому что конкурентов почти нет.
Когда я там жила и творила, у меня уже набралась аудитория из русскоязычных слушателей. Хотя я ни разу не выступала!
— Почему?
— Не знаю! Всегда была такая мысль: и когда Даня (Даниэль Шейк, бывший коллега Евы по группе «Мы», с 2018 года пишет сольные песни под вывеской «Мы». — Прим. ред.) приезжал, и когда одна была. Я не особо тогда шарила, а когда приехала в Москву, даже не знала, как оформить ИП!
Там вообще, надо сказать, все серьезно в плане денег. По-черному дела вести нельзя — нужно открывать счета. Просто так концерт не сделаешь, не так, как здесь: «Давай договоримся, на карту мне скинь или я наличкой отдам». Здесь все проще, тут такое бандитское отношение ко всему. (Смеется.)
А там все серьезно: ты чуть ли не к премьер-министру должен прийти, чтобы концерт организовать. Это все сложновато на фоне того, как мы с Даней, когда начинали, запускали аранжировки пробелом на компьютере — а тут еще что‑то оформлять! Это выглядело очень странно.
Хотя нам какой‑то русский чувак предлагал выступить на крыше [в Израиле], но что‑то не получилось. Но ладно: всему свое время — как‑нибудь я там сделаю такой классный концерт, что мало не покажется. (Смеется.)
— Много русских там?
— Слышал, что там мало кто говорит на иврите: слышно русскую речь, английскую…
— Английскую — нет! Французы и израильтяне не любят английский. Только русские говорят на ломаном английском, ну и какие‑то интеллектуалы из других стран. Так что в основном либо иврит, либо, что называется, суржик, в котором даже украинского больше, чем русского. В Израиле очень много украинцев.
— В Израиле есть ощущение войны? Слышал, что там рамок на вокзалах и общественных местах даже больше, чем у нас.
— Насчет рамок — они есть, но не везде. Не так, как в России. Например, в России на вокзале ты проходишь через две рамки — и на тебя смотрят так, что хочется моментально пропасть. Там с этим полегче.
Я чувствую себя там спокойнее: нормальная армия, нормальная охрана и бомбоубежище в каждом доме. Нет такого, что ты выходишь на улицу, и каждый день бегают стрелки с автоматами — если это не граница с Газой или Сирией.
Короче, война не сильно ощущается, на самом деле.
— Одно из следствий этой войны — женский призыв. У тебя подруги и знакомые-девушки служили? Что они рассказывали про женскую армию?
— Мне кажется, меня сейчас обратно в Израиль не пустят, когда прочитают! (Смеется.) Я так скажу: у меня сейчас служат девушки, которые пошли в то время, когда я должна была пойти. Им надо служить еще два года.
— Жесть какая!
— Да! Там как все происходит: сначала армию очень сильно продвигают — я тоже хотела пойти в армию! Говорят, что там классно: вы найдете друзей, выучите язык, будете кушать все самое вкусное, у вас будет классная фигура — только идите служить! Смотрите, как круто: я служил, тот служил, та служила — если ты не служил, ты не мужик и не женщина. Если ты не служил, у тебя в Израиле нет льгот.
Я понимаю, что полиция — это та же самая армия. Либо ты будешь убит, либо будешь убивать, либо будешь это поддерживать. Короче, я решила соскочить с армии.
— Интересно, как это выглядит со стороны парней, которые дожидаются их из армии!
— Они вместе служат! Между прочим, им нельзя еще иметь никакую личную жизнь.
— А что будет, если командир узнает, что у него в части роман?
— Нельзя! Будет разбирательство — вплоть до тюрьмы.
— Мне кажется, это готовая почва для киношного сюжета!
— Да-а… Мне кажется, такие фильмы есть, я даже что‑то смотрела. Но там люди делятся на два типа: либо те, кто полностью отрицает армию, либо такие националисты: «Да мы за Израиль готовы лить кровь и отстаивать землю!»
— В Израиле много национализма?
— Если прочитать на «Википедии» значение слова «национализм», то да. Но это вопрос с подковыркой, потому что Израиль — это не только светское, но и религиозное государство. Короче, все нужно сначала изучить со всех сторон и потом называть национализмом или нет.
Не зная религиозной подчасти, можно сказать, что, мол, евреи посчитали себя самыми лучшими. Но мне кажется, что на этот вопрос у каждого должен быть свой ответ. Это связано с верой. Если ты веришь в то, что евреи — это богоизбранный народ, тогда это не национализм, а вера. А если нет… не знаю, в общем, как ответить на этот вопрос.
— Трудно учить иврит?
— Чтобы понять, как он строится, — год. Чтобы свободно на нем говорить — еще один год.
— Ты свободно на нем говоришь?
— Ну, нормально. Но я уже давно не говорила на нем. Но да, я могу писать, думать, говорить.
— Может, песни писать?
— (Смеется.) Только самый ленивый не задал этот вопрос, конечно! У меня есть одна песня на иврите, которую написала не я, а мой учитель. Текст в смысле. Песня простая, про любовь. Мне было интересно то, как это может звучать, могу ли я вообще спеть на иврите. Мне понравилось: но я хочу выучить все-таки литературный иврит, а не обычный, на котором мы говорим. Он сложный, но в него хочется вдаваться и рассматривать его со всех сторон.
Каверы: начало музыкального пути
— Ты начинала с каверов. Какой ты записала и выложила первым? Когда вообще поняла, что музыка — это твое?
— И сейчас ты такая пролистываешь инсту до конца!
— Нет, у меня инстаграм как‑то взломали и удалили все посты… А каверы я делаю лет с 13–14. Мне кажется, самый первый кавер — это «Hallelujah» Леонарда Коэна. Мы делали его с подругой: она умела играть и петь, а я — нет. Мы, по-моему, учили для какого‑то школьного выступления.
Хотя нет! Самый первый кавер, который я лично делала, — это «Лес» The Retuses. Очень нравилась эта песня, она легко игралась.
— Ты сказала, что не умела играть и петь. Когда и как научилась?
— Петь я еще не научилась. (Смеется.)
— Ну камо-о-н!
— Нет, ну с голосом у меня история давнишняя: я до сих пор не знаю к нему верного ключа. Он до сих пор для меня не до конца опознанный. С каждым днем происходят новые события — не только в плане музыки, а вообще, — и я каждый раз пытаюсь сопоставить с голосом.
Я слышу, как он меняется, я пересматриваю старые видео, выступления и понимаю: так, здесь мне было плохо, здесь мне не давали пространства. Как только все это ушло, у меня открывался голос. Это отчетливо видно и слышно: сейчас он находится в самой открытой стадии. И вообще: когда я писала новый альбом, первый раз в жизни услышала, что у меня на самом деле непосредственный и дурацкий голос, который можно со всеми спутать, как раньше думала. Что я на самом деле могу попадать в ноты, если себя хорошо слышу, если у меня нет каких‑то проблем и переживаний.
Я отношусь к голосу как к пазлу, который собираю очень долго, несколько лет. Собираю аккуратно, пытаюсь понять итоговый рисунок. Мне кажется, что ему предела нет, и я даже не хочу ходить на какие‑то специальные курсы. Я ходила один раз на курс к одной женщине, очень классной, она дала мне толчок. Но пока что не хочу к ней снова идти, потому мне гораздо интереснее в себе копаться самой и находить проблемы — почему так все происходит, — чем идти к кому‑то, кто их быстренько выявит.
Когда я поняла, что музыка — это мое? Наверное, с самого детства. Я очень любила петь и вообще хотела заниматься всем: балетом, скрипкой, арфой, петь, танцевать, рисовать, фотографировать. Но меня никуда не отдавали — и я реально не понимаю почему!
Я даже сама как‑то пошла в художку, отходила два или три занятия, но на улице похолодало, и я перестала ходить! (Смеется.) В тот момент я подумала: «На фиг мне нужен академический рисунок, если рисую по-своему?» И продолжила рисовать сама.
Ну вот так все потихоньку и пришло к тому, к чему шло. На самом деле, я давно знала, какая у меня цель в жизни, поэтому особо и не парилась насчет того, что делать дальше. Я помню, мои одноклассницы в выпускном классе, когда я хотела уже выйти с уроков, чтобы доделать кучу своих дел (какие‑то интервью, съемки, еще что‑то), сидели и говорили: «Наверное, я в армию пойду, не знаю, что делать, может, официантом пойду работать… А где больше зарабатывают?» А я думаю: «Блин, мне так повезло…» Хотя не то чтобы повезло — я все-таки не какая‑нибудь Майли Сайрус, которая родилась в музыкальной семье в Америке, где эта индустрия давно развита, и все детство было мне предначертано.
Нет. Мне повезло, что я сама взяла все в руки и начала придумывать. На самом деле, у музыкантов есть проблема: они думают, что будут заниматься музыкой, но чем им деньги зарабатывать? Но я изначально себе поставила такую установку, что не хочу заниматься тем, что мне не нравится. Я не говорю о том, что капризная, просто не хотелось отдавать свою жизнь на то, чтобы работать на какой‑то работе, которая будет не нравиться, но приносить много денег.
Но ведь мозг человеку на то и нужен, чтобы придумать, как совместить две хорошие вещи: работа, которая приносит тебе много денег, и твое любимое дело. Я поставила себе цель: я хочу все соединить. У меня получалось вести блог в инстаграме, набирать аудиторию для группы «Мы», продвигать песни, делать промоштуки.
Это не приносило с самого начала миллионы рублей: я продавала рекламу за 100–150 рублей, этого хватало на сигареты и все — но это уже какой‑то доход, который шел с того, что мне нравится. Я могла голодать несколько дней или больше, но делала что‑то классное. И знала, что когда‑то это станет хорошим и к чему-то приведет. Целеустремленность, вера и постоянный поиск таких же людей вокруг привели меня к тому, что есть сейчас.
Группа «Мы»: что с ней стало и есть ли у нее будущее
— Про то, как ты набирала аудиторию для группы «Мы». Мне всегда нравилась вот эта ваша идеология с сердечками (логотип группы «Мы» — красное сердечко с точкой) и так далее — этим вы с ходу и отличались от прочих. Как вы это все придумали?
— Я, кстати, не думала об этом в таком духе. По поводу сердечек… Я бью татуировки. Когда Даня приезжал в Израиль, я собиралась набить себе кота. Перед этим я, ничего не бив полгода, решила сделать себе сердечко с точкой. И Даня сказал, что он тоже хочет себе набить такую же на том же месте.
У нас тогда еще группы не было: мы только познакомились. В итоге я ему тоже набила — красивее, чем себе! (Смеется.)
— Обидно?
— Ну-у-у, да! (Смеется.) Когда мы уже начали делать музыку, Даня прислал демку, назвал ее «Мы» и сказал: «Давай это будет нашим названием!» Так вышло, что мы сделали это сердечко логотипом — то, что нас соединило, все такое.
Вообще, было интересно и прикольно, хотя сейчас, если пересматривать наши старые фотки, уже так не кажется. Все поменялось, мир двигается. Но тогда это было реально каким‑то свежим глотком для мира.
— Как ты сейчас воспринимаешь для себя песни «Мы»? С какими чувствами слушаешь?
— Я их не слушаю, честно говоря. По нескольким причинам. Во-первых, это из принципа: Даня мне ничего не выплачивает со стримингов уже года три. Поэтому я никогда не выкладываю сторис с теми, кто слушает «Мы», потому что сейчас пойдут еще слушать и накрутят стримов! (Смеется.)
— …которые попадут в карман Дане, а не тебе!
— Да! Я считаю это несправедливым. Во-вторых, ну мне неинтересно их слушать. Я их знаю наизусть, да и подчерпнуть из них уже нечего.
Короче, я сейчас слушаю музыку только для того, чтобы понять, как она построена, какие можно сделать прикольные ходы в саунд-продакшене. А еще старые песни «Мы» нагнетают всякие воспоминания, а мне этого вообще не надо.
— В группе «Мы» можно поставить точку? В комментах и у тебя, и у Дани спрашивают: «Возможно ли, что вы воссоединитесь?»
— Скажу так: я точно зарекаться не буду, но я знаю, что этот человек, скорее всего, не поменяется. Последние разы, когда мы с ним общались, было одно и то же — ничего не менялось.
Я не буду зарекаться, что лет в пятьдесят-шестьдесят, когда ко мне придет старенький Даня и скажет: «Давай споем». Я ему не отвечу: «Ну давай!» Ну в здравом разуме этого точно не будет.
— Даня говорит, что большинство текстов и музыки написал он. Ты говоришь, что добрая часть текстов и музыки написала ты…
— Нет! Не добрая! На самом деле, он писал большую часть, я написала процентов двадцать из ста. Я занималась в основном не музыкой и текстами, а частью визуальной, блогерской, соцсетями, коммуникацией.
— То есть ты выступала в роли менеджера? Если грубо.
— Если прямо грубо-грубо. Не скажу, что я все делала, иногда он тоже что‑то делал. Но все соцсети, например, вела я.
— Как это выглядит с моей стороны: у Дани было много проектов, но выстрелили «Мы», а не La Vtornik, благодаря вот этой идеологии, которую, как мне кажется, несла ты.
— Даня говорил, что он «все придумал», что группа «Мы» — его дерево. «Еву можно сравнить с удобрением в таком случае» — цитата. Было обидно?
— Да, я немножко [обалдела] с этого высказывания. Но мне было смешно с этого: я уже давно сделала выводы, которые не менялись. Не скажу, что меня это сильно задело, но это было суперстранно. Прозвучало в духе «он — голова, я — шея».
Но когда мы с ним разговаривали после, я шутила на тему этого «удобрения», он говорил, мол, это я не со зла, удобрение — очень важная часть дерева. [Блин], он себя так ведет, специально задевает, а потом выкручивается: ни одно его слово нельзя вывернуть так, что он обидел. Короче, лучше сказать, что мне пофиг.
— Даню можно назвать абьюзером?
— Думаю, да. Я его так уже называла и не буду от своих слов отказываться.
— Какой урок для молодых групп — в особенности дуэтов — может преподать история вашего грустного распада?
— Урок такой: если ты с человеком состоишь в романтических или супердружеских отношениях, никогда нельзя забывать, что романтические и дружеские отношения — это одно, а работа — это другое. Нужно все разграничивать, делать договоры с самого начала и не думать, что всегда может быть все так сладко и круто, как сейчас.
У вас все по любви делается, а через пару-тройку лет все заканчивается. А все почему? Потому что не было никакого договора, ничего не подтверждено, ничего не понятно. Я иногда до сих пор такие ошибки совершаю, но стараюсь меньше это делать.
На самом деле, не я одна на такое напоролась: есть очень много людей, которых все знают и которые об этом не рассказывают, — они попадают в неприятные казусы.
Либо ты делаешь договор — и все будет круто, либо ты не делаешь договор — и потом тебе придется тратиться на юристов, и будет куча гемора и скандалов.
— Обращусь к молодым музыкантам, которые нас читают сейчас: «Ребята, подписывайте договоры!» Вообще, если почитать комментарии, после распада «Мы» очень многие были не на твоей стороне. Почему?
— Да, это было супернеприятно. Потому что люди не любят тех, кто приносит им негативные новости. Я была тем человеком, который все время говорил о распаде. Даня всегда молчал. Когда Даня творил какую‑то дичь, я не могла молчать — и аккуратно говорила.
Я говорила: «Мы распадаемся, мы распались, мы вот не общаемся, не спрашивайте, просто вот так». И все такие: «Фу, ты истеричка, тебе шестнадцать лет, Даня пытается на себе вывезти всю группу, а ты все рушишь». Я говорю: «Нет, это не так!» Мне отвечают: «Нет, это так, ты просто маленькая девочка, он взрослый, ему 24, он знает больше, а ты школьница».
— Сексизм и эйджизм в одном лице.
— Да. В основном из‑за этого. Почему я так уверенно об этом говорю: когда я выложила пост про «Мы — болото» (в августе прошлого года Ева обвинила Даниэля Шейка в нечестном ведении дел в группе. — Прим. ред.), меня тоже все сочли истеричкой.
Муссовый торт без покрытия за 300 рублей! Не переношу его аромат, но все равно беру.
Здравствуйте,
Расскажу о торте от Мирель Черничное молоко.
Название ассоциируется с десертом Птичье молоко. Хорошо, что через прозрачный пластик упаковки вино верхушку торта, а на защитном кольце изображен кусок торта в разрезе.
Выглядит десерт по-воздушному нежно. Если выбираете сладкое в подарок девушке, то берите именно Черничное молоко.
✔️ Где купить?
Продается в сетевых магазинах у дома. Можно купить в Пятерочке, Перекрестке, Дикси, Магните. К сожалению, застаю именно этот тортик не часто. То ли я поздно иду в магазин, то ли его привозят редко.
Больше шансов встретить этот муссовый десерт на праздники вроде Нового года, Дня учителя, 8 марта. Вот тогда привозится в магазины столько всего, что Черничное молоко можно не только застать, но даже купить со скидкой.
✔️ Чего не хватает во вкусе?
Пожалуй мне нравится все, кроме приторности черничного мусса у самого коржа. Каким таким сладчайшим глюкозным сиропом его пропитали не знаю, но это то, что лучше отделить от торта и выбросить. Возможно общая низкая калорийность и приятное отсутствие сладости сделали Черничное молоко невесомым. Пришлось искать, что можно здесь пропитать, чтобы нас не отпугивал малый вес продукта при покупке.
Обидно, так как именно в этом приторном креме и находятся натуральные ягоды черники в большом количестве, попадаются даже целые!
✔️ Состав:
Молоко питьевое ультрапастеризованное с массовой долей жира 3,5% ( молоко цельное, молоко обезжиренное), вода питьевая,
На компоненте творожный сыр я приняла решение о покупке. Не так часто среди бюджетных тортов можно встретить натуральный компонент.
❗️В составе Черничного молока есть и растительный жир, куда без него! Радует, что он не на первых местах, а значит его меньше всего в составе. Вроде бы здесь хочется видеть животный жир в виде молока, но нет! Использован аналог, который хуже усваивается нашим организмом. В Таиланде растительный жир используется на каждом шагу и считается полезным. От него не толстеешь. В Россию же растительный жир отправляют самого низкого качества, оттуда и наша не любовь к растительным жирам и пальмовому маслу. А еще это компонент не только самого низкого качества, но и дешевый. То есть производитель за счет растительного жира в составе уменьшает себестоимость торта.
Кроме того, растительный жир обрабатывают специальным образом, чтобы он приобрел твердость. В результате такой обработки жир, который являлся антиоксидантом, превратился в представителя трансжиров. Украшения на верхушке твердые? Да! А значит растительный жир в составе украшений торта подвергли обработке.
❗️Использован краситель кармин. Зачем не ясно! Точнее я понимаю, что для украшения верхушки торта могут быть использованы не самые съедобные компоненты, но у Черничного молока еще и нижний корж не естественного оттенка. Если бы черника окрашивала все, что к ней прикасалось, то мы бы наблюдали разводы на белом муссовом креме, но их нет, граница цветов четкая. Корж внизу же странного розового оттенка. По-мне так натуральный оттенок коржа смотрелся бы здесь и привлекательнее и натуральнее. Тем более внутри корж бледно-сиреневый, а по краям коричневый, каким и должен быть!
Мы торт уже купили, обратно производителю не вернем, на красивый дизайн уже клюнули, ну можно нам хоть внутри оставить все максимально приближенным к домашней выпечке?
Противопоказано людям с индивидуальной непереносимостью глютена; диоксида серы и сульфитов; яичных продуктов; молока; сои.
А вот производная серы меня немного пугает. Это газ, которым обрабатывают пищевые продукты, чтобы продлить сроки хранения, защитить их от плесени и грибка. Компонент разрешенный. подробнее про него можно почитать, загуглив Е 220.
✔️ Калорийность.
По сравнению с другими десертами, шоколадками и даже некоторыми йогуртами торт наименее тяжелый. На 100 гр. всего 257 ккал у Черничного молока от Мирель.
✔️ БЖУ:
✔️ Консистенция муссовая.
Крем в этом торте сделан на основе молока. Режется торт легко.
💓 Как же вкусно! Новинка от Mirel. 💓
Всем доброго времени суток, дорогие читатели)
Цена: 150 рублей
Вес: 280 грамм
Где купить? Пятёрочка
Пирожные хорошо запакованы в прозрачный пластиковый контейнер, не котором есть картонная этикетка с информацией.
Сзади этикетки можно ознакомиться с подробным описанием пирожных.
Всего в упаковке 4 круглых пироженки- корзинки. Они выглядят безумно вкусно и невольно хочется их купить.
Общий вес пирожных 280 грамм.
Основа корзинок сделана из песочного теста, которое буквально тает во рту.
Два их четырёх пирожных с белым заварным кремом, который красиво уложен в корзинку, узор напоминает белую розу.
Второй вид пирожных мне понравился больше, поскольку я обожаю ягодные начинки и творожный сыр, который добавлен внутрь этой ягодной корзинки.
Начинка яркого бордового цвета, текстура джемовая, в ней встречаются кусочки вишни. Это пирожное просто великолепное, была бы моя воля, я бы все 4 пирожных делала с вишневой начинкой!
Начинка в меру сладкая, очень нежная и вкусная, а вишня добавляет небольшую кислинку, с песочным тестом это просто нереальное сочетание.
Как уже стало понятно, оба пирожных оказались безумно вкусными, я даже закрываю глаза на состав и обязательно повторю покупку! И Вам рекомендую!